Неженка - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 17

• Предыдущая
• 17/122
• Следующая

— Я не позирую на календари для педиков.

— О.Дж.Симпсон пошел на это, — заметил Скит, — а также Джо Намат, да и та французская задница на лыжах. Черт возьми, Далли, ведь ты единственный из игроков в гольф, кого они надумали попросить.

— Я не сделаю этого! — взревел Далли. — Я не продаюсь!

— Но ты же делал ту журнальную рекламу для фирмы «Фут-Джой»!

— Там было совсем другое дело, и ты это прекрасно знаешь. — Далли горделиво прошествовал в ванную и захлопнул дверь, потом заорал с другой стороны:

— «Фут-Джой» делает чертовски классные туфли для гольфа!

Зашумел душ, и Скит покачал головой. Что-то бормоча себе под нос, он пересек холл и направился в свою комнату. Уже давно многим людям стало ясно, что с такой внешностью Далли прямая дорога в Голливуд, но этот дурак не желал воспользоваться ею. Агенты, специализирующиеся на открытии дарований, принялись осаждать его междугородными звонками в первый же год, как он начал участвовать в турнирах, но Далли только и делал, что обзывал их кровопийцами и отпускал в общем-то оскорбительные замечания относительно их матерей, что само по себе было бы не столь плохо, если бы он не повторял этого слишком часто им в лицо. «Хотелось бы знать, — думал Скит, — что страшного в том, чтобы заработать немного легких денег на стороне?» Пока Далли не начнет выигрывать крупные чемпионаты, ему никогда не видать чеков с шестизначными цифрами, какие получают парни вроде Тревино, не говоря уж о дорогих сделках, заключенных Никлосом и Палмером.

Скит причесался и сменил фланелевую рубашку. Он не видел ничего предосудительного в позировании для календаря, пусть даже если при этом действительно пришлось бы дышать одним воздухом с хорошенькими мальчиками типа Дж.В.Намата. У Далли было то, что агенты по отбору дарований называли сексуальным магнетизмом. Черт побери, этого не видно разве что слепому. Как бы низко он ни опускался в турнирной таблице, за ним всегда следовала многочисленная толпа, способная заполнить собой целую трибуну и, по-видимому, процентов на восемьдесят состоявшая из обладательниц губной помады. Как только он выходил за пределы игрового поля, эти женщины слетались к нему словно мухи на мед. Холли Грейс говаривала, что женщины любят Далли за то, что, как им известно, его нижнее белье не имеет никакой цветовой направленности, а сам он не имеет записей Уэйна Ньютона. Что мы имеем в лице Далласа Бодина, неоднократно подчеркивала Холли Грейс, так это последний образчик настоящего чисто американского мужчины из штата Одинокой Звезды!

Скит схватил ключ от двери и довольно ухмыльнулся. Когда он последний раз говорил с Холли Грейс по телефону, та сказала, что если Далли в ближайшее время не победит в каком-нибудь крупном турнире, то Скит просто должен будет сказать свое слово, пристрелив его, чтобы раз и навсегда прервать полосу неудач.

Ежегодный прием у Миранды Гвинвик, всегда проводившийся в последнюю неделю сентября, был в полном разгаре, а его хозяйка с чувством глубокого удовлетворения занималась исследованием блюд с красными средиземноморскими креветками, крошечными артишоками и омарами в листьях. Миранда, автор нашумевшей профеминистской книги «Женщина как воительница», любила хорошо принять гостей хотя бы затем, чтобы доказать миру, что феминизм ни в коей мере не исключает хлебосольного образа жизни. Ее личные взгляды не допускали ношения дамского платья или использования косметики, однако прием гостей предоставлял ей возможность потренироваться в том, что она в книге «Женщина как воительница» обозначила термином «доместика», подразумевая под ним наиболее цивилизованную сторону человеческой натуры как мужской, так и женской.

Она обвела взглядом изысканную группу гостей, которую собрала меж резных колонн своей гостиной, заново отделанной в августе братом Миранды в качестве подарка к ее дню рождения. Музыканты и интеллектуалы, несколько членов палаты лордов, горстка известных писателей и артистов, несколько шарлатанов для придания пикантности — это был именно тот тип возбуждающих ее чувства людей, которых она так любила собирать вместе. Она нахмурилась, когда ее взгляд упал на пресловутую ложку дегтя в бочке меда ее удовольствия — крохотную Франческу Серрителла Дей, как всегда эффектно разодетую и неизменно в центре внимания мужчин.

Она наблюдала, как Франческа порхает от одной группы беседующих к другой, выглядя возмутительно прелестной в шелковом бирюзовом платье. Она откидывала облако своих каштановых волос с таким видом, словно мир был принадлежавшей ей устрицей, полной жемчуга, тогда как всему Лондону было доподлинно известно, что у нее за душой не было ни гроша.

Каким, должно быть, сюрпризом было для нее узнать, что после Клоуи остались одни долги.

За вежливым шумом, производимым гостями, Миранда расслышала громкий смех Франчески и разобрала ее слова благодарности нескольким мужчинам, которые та произносила с придыханием, небрежно выделяя совершенно пустые слова в манере, приводившей Миранду в бешенство. Однако эти тупые ублюдки один за другим таяли и растекались маленькими теплыми лужицами у ее ног. К несчастью, одним из этих тупых ублюдков был ее собственный горячо любимый брат Ники.

Миранда, нахмурившись, взяла персик из опаловой чаши от Лалик с оттиснутыми изображениями стрекоз. Николас был для нее самым главным человеком в мире, на редкость чутким и обладавшим просветленной душой. Это Ники подбил ее написать «Женщину как воительницу». Он помогал ей оттачивать мысли, приносил кофе по ночам и, что самое важное, защищал от нападок матери, недоумевавшей, с какой это стати ее дочь, имея сто тысяч фунтов годового дохода, должна забивать себе голову таким бессмысленным занятием. Миранде была невыносима мысль, что, пока она тут праздно стоит, Франческа Дей разбивает ему сердце. Месяцами она наблюдала, как Франческа перелетает от мужчины к мужчине, бегом возвращаясь к Ники всякий раз, когда временно оказывалась без воздыхателя. И каждый раз он радовался ее возвращению, — возможно, чуть больше разукрашенный боевыми шрамами, с чуть меньшим жаром, — но все равно радовался.

— Когда мы вместе, — как-то объяснил он Миранде, — она заставляет меня чувствовать себя так, словно я самый умный, самый веселый, самый чувственный мужчина в мире. — Затем сухо добавил:

— Конечно, если у нее хорошее настроение; в противном же случае я ощущаю себя полнейшим дерьмом.

«Как это ей удается, — размышляла Миранда. — Как может кто-то, столь ограниченный интеллектуально и духовно, привлекать к себе такое внимание?» Миранда была уверена, что основную роль в этом играет ее необычайная красота. Однако частично этому способствовал ее живой нрав, отчего даже сам воздух вокруг нее, казалось, начинал искриться жизнью. «Дешевый балаганный трюк, — с неудовольствием думала Миранда, — ведь наверняка в голове у Франчески Дей не сыщешь ни — одной оригинальной мысли. Вы только посмотрите на нее! Она без денег, без работы, но ведет себя так, словно ей ни до чего нет дела. И возможно, ей действительно на всех наплевать — на всех, кроме Ники Гвинвика со всеми его миллионами, терпеливо ждущего, когда его поманят».

Миранда не знала, что не она одна была погружена в мрачные раздумья на этом приеме. Несмотря на показную веселость, Франческа пребывала в отчаянии. Накануне она в поисках работы нанесла визит Стюарду Бессетту, главе самого престижного в Лондоне агентства моделей. Хотя у нее не было желания делать карьеру, но в ее кругах профессия манекенщицы считалась вполне приемлемым средством зарабатывать деньги, и она решила, что таким образом хотя бы на время забудет о своих безвыходных финансовых проблемах.

Однако, к ее огорчению, Стюард заявил, что она чересчур мала ростом.

— Не имеет значения, насколько красива манекенщица, просто она должна быть пяти футов и восьми дюймов, чтобы удовлетворять требованиям модельеров, — сказал он. — А в вас от силы пять футов два дюйма. Конечно, я мог бы предложить вам кое-какую работу, где важна красота, — в качестве фотомодели, знаете ли, но вначале нужно сделать несколько пробных снимков.

• Предыдущая
• 17/122
• Следующая