«Колонист» - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 54

Я уже был собран, отец, теперь уже мой отец, на радостях приобрёл мне хороший костюм, а то прошлый хозяин тела непонятно в чём ходил, в обносках. Да и они на нём сгорали моментально, так что смысла покупать что-то дорогое не было. А тут потратился. А ведь ещё сколько детей у него. Нужды в доме, конечно, не было, семья ладная, но и лишних денег тоже не имелось. Сыновья помогали, один на заводе, а вот Олег, средний сын, после аэроклуба поступил в Московскую военную лётную школу. Небом бредил. Будет военным лётчиком, истребителем, как я понял. Скорость любил. Им уже отписали, что младший, Юрка, разум приобрёл. Пока ответа ждали, почта тут не особо быстрая.

Вот так я в костюме, забрав небольшое количество пожитков, попрощался со старичком, что последние дни тут скрашивал мою скуку, он на гвоздь наступил, рана загноилась, вот и проходил процедуру чистки. А старушку, что ранее лежала, в Фастов увезли, в больницу, на второй день моего попадания, что-то у неё серьёзное, до сих пор не вернулась. Меня уже ожидала Маринка, которая и повела по селу к дому. По пути встречалось изрядно народу, мне кажется, что все знали о том, что, когда фельдшер меня осмотрел, выявил, что сотрясения больше нет, прошло, и выписал, вот и вышли посмотреть. Я их не разочаровывал, со всеми вежливо здоровался, спрашивал, как дела, ну и желал хорошего дня односельчанам, чем явно производил хорошее впечатление, от которого сестрица млела. Вообще, председатель, описывая семью Некрасовых, был довольно точен. Только деда забыл помянуть, и то не из-за забывчивости, а неприятия. Терпеть они друг друга не могли. Так что кроме деда был отец, знатный механизатор на МТС, так называется машино-тракторная станция. Потом мать, учительница математики в сельской школе. У неё сейчас экзамены, так что времени на семью мало остаётся. У меня было желание сделать вид, что я за две недели научился читать, писать и считать, ну и сдать экзамены вместе со школьниками. Например, за второй класс, но эта мысль как мелькнула, так и ушла. Меня вообще удивило, что такой случай, как мой, не заинтересовал врачей; ни из Киева, ни из Фастова никто не приезжал, а ведь должны бы, фельдшер отправлял отчёты, однако пусто. Так что, помня поговорку «умея считать до десяти, остановись на восьми», я старался не привлекать к себе внимания. Честно скажу, слабо получалось, что меня не сильно печалило, я планировал, как получу паспорт, покинуть эти края. Москва, вот куда я собирался перебраться, центр жизни. Вот уж где в меня не будут тыкать пальцем. Надеюсь, кроме паспорта заиметь комсомольский билет, вещь нужная, и аттестат об окончании школы-восьмилетки. До десятого класса доучусь уже в Москве.

Ладно, к семье пока вернёмся, а не о планах, до них ещё дойдёт. Старший брат Анатолий, двадцать два года, работает слесарем на заводе, живёт в общежитии, после окончания вечерней школы поступил в университет, на инженера. Четвёртый курс закончил. Олег, восемнадцать лет, курсант военного лётного училища в Москве, со второго курса на третий перешёл, так что, когда я окажусь в Москве, тот уже будет где-нибудь служить. За ними по ниспадающей шла старшая сестра Анастасия, шестнадцать лет. Уехала на учёбу год назад, когда школу закончила. Живёт в Киеве со старшим братом, тот ей закуток выделил, учится на повара, в профессиональном кулинарном училище. Причём все, кто о ней говорил, с убеждённостью вещали, что у той призвание в кулинарии, поэтому не удивлялись её выбору. Следующим ребёнком в семье Некрасовых был Юрий, неудавшийся сын и беда для семьи, с которой та мужественно справлялась. Ранее, сейчас эта проблема убрана. Теперь уже за мной шла следующая сестра, Анюта, тринадцати лет от роду. За ней Олеся, которая просила звать её Леськой, десяти лет, и вот младшая, Маринка, восьми лет. А так как старшие дети разлетелись из семейного гнезда, то всё по хозяйству свалилось на родителей и младших сестрёнок, потому как Юрия заставить что-либо делать вопреки его желанию, а хотеть тот не хотел, было невозможно. А хозяйство у Некрасовых большое, пара коров, молочных, отара в два десятка голов овец, гусей четыре десятка, кур шестьдесят, свиней полдесятка, дворовый пёс и два кота. В общем, нужно впрягаться в дело, о чём я пообещал всем представителям семьи. Раз надо, буду работать. Да и не видел я в этом ничего плохого, семья она и есть семья.

Маринка была в курсе, что я хотел зайти к парикмахеру. Дома ожидала банька, и я хотел посетить её с уже обритой головой. Денег у меня не было, а вот ей выдали на это дело. Так что по пути мы подошли к сельмагу и, обойдя здание, вошли в парикмахерскую. Пришлось подождать, мастер, а это был явный еврей, как раз работал с женщиной. Я уже её видел. Знаете, подозрения председателя точно были не беспочвенны. Когда я лежал в палате и приходил разный люд, заглядывая в окно, спрашивали, как себя чувствую, я отметил, что было семь женщин, разных возрастов, что на меня поглядывали с интересом, настороженностью, опаской и надеждой. Такой коктейль чувств, узнаю я их или нет, а узнав, что память у меня белый чистый лист, с облегчением вздыхали и уходили. Эта была одной из тех семи. Она, кстати, искоса на меня поглядывала в отражении зеркала. Я сидел на стуле, ожидая, закинув ногу на ногу, с безучастным лицом. Прямая спина. Кепка, что шла в комплекте к костюму, снята при входе в здание, дань привычки, так что шрам, что прятал под кепкой, было видно. После он зарастёт волосами, но пока привлекал внимание.

Клиентка ушла, бросив на меня ещё один взгляд, на этот раз заинтересованный, а я сел на её место. Парикмахер, узнав, каким я себя хочу видеть, защёлках машинкой и ножницами. Машинка тут была ручная. Так что мне обрили затылок и виски и прошлись сверху, оставляя чёлку, которой можно будет на первых порах закрывать шрам. Ну и обрызгали одеколоном под конец. Расплатившись, мы направились домой. Там сестрицы готовили стол, вечером праздник, отмечать будем всё. И моё излечение, и возвращение разума, дед баньку натопил, и мы с ним хорошенько попарились. Мне выдали чистое бельё, кальсоны и рубаху, и мы сидели на веранде дома, довольные, и попивали квас.

Дед оказался знатным банщиком, фельдшер разрешил баньку. Вот и посидели от души. Хотя рана покалывала, не без этого, видимо всё же чуть перестарался. Чуть позже войдя в хату, изучая её, я заметил казацкую шашку на стене, и что-то меня к ней потянуло. Сняв с крепления, я вышел во двор, на ходу вытаскивая клинок из ножен, и несколько раз взмахнул, после чего закрыл глаза и провёл пару легких приёмов, проверяя связки на руках и кистях, тугие, нужно разрабатывать. Но лёгкий комплекс провести смогу без вреда себе что-либо повредить. Они не боевые, скорее тренировочные и зрелищные, однако помогают разобраться, в каком состоянии тело. Вот и закрутил. Остановился через полчаса весь в поту, со сбитым дыханием, обнаружив деда на крыльце, у которого светились радостью и счастьем глаза, и сестриц, смотревших на это действо во все очи, пооткрывав рты.

– Казак, – уверенно сказал дед. – Память предков пробудилась.

Меня это объяснение тоже устроило, но вернуть шашку на место дед не дал.

– Твоя теперь, ты у меня один наследник и казак.

Повесив шашку над койкой, где раньше спал Юрка, тут всё прибрали, свежее бельё застелили, я ещё раз посетил баньку. Просто окатился водой, смывая пот, прямо в нательном белье, снимать не стал, и так мокрый вышел, ветерок бодрил и остужал, хорошо. А вечером собралось полсела у нас во дворе, приносили лавки и столы, кто-то готовил у себя и тоже приносил, внося свою лепту, так что гуляли до полуночи. До конца я не просидел и ушёл спать. Завтра работы много, будут учить ухаживать за скотиной и вести хозяйство. Пора и этому учиться.

Весело насвистывая, я крутил педали велосипеда, купленного мной лично в Киеве всего месяц назад. В нашей семье единственный и считающийся общим.

Сестрицы на нём кататься любили, но в данный момент к раме были привязаны удочки, и я возвращался с рыбалки с неплохим уловом. Мелким, но многочисленным. Сегодня выходной, воскресенье, все дела по дому сделаны, вот и решил отдохнуть на берегу Каменки, речки, что протекала через село. Я бы и почаще рыбачил, нравилось мне это дело, да дел столько, что времени просто не хватало.