Мой, и только мой - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 62

• Предыдущая
• 62/74
• Следующая

Она вспомнила, на каких высоких тонах закончился их ленч в ту злосчастную пятницу, и подумала, не приехал ли он с тем, чтобы помахать перед ее носом визиткой адвоката, специализирующегося на разводах. Она-то понятия не имела, как люди разводятся, но знала, что первый шаг в этом деле — нанять адвоката. А уж если адвокат нанят, считай, что семейная жизнь кончена.

Джим вылез из машины, широкой походкой направился к ней. У нее учащенно забилось сердце. Он не мог не приехать. Кэл переговорил с ним, и перспектива появления нового ребенка — прекрасный повод для того, чтобы попытаться уговорить ее изменить ранее принятое решение. Она схватилась за свежевыкрашенную стойку, поддерживающую оцинкованный навес над крыльцом. Если бы только он не считал ее такой никчемной!

Джим остановился у первой ступеньки, посмотрел на нее снизу верх. Долго молчал, изучая ее, а когда заговорил, голос его звучал очень уж сухо, формально:

— Надеюсь, я не напугал вас столь поздним визитом.

— Разумеется, нет. Ты же видишь, я еще не легла.

Он опустил глаза, на мгновение у нее возникло ощущение, что он хочет удрать, но она знала, что это не так: Джим Боннер никогда ни от чего не убегал.

Он вновь посмотрел на нее, глаза блеснули так хорошо знакомым ей упрямством.

— Я — Джим Боннер.

Она вытаращилась на мужа.

— Я — доктор из этого города. Он рехнулся?

— Джим, что случилось?

Он переступил с ноги на ногу, словно нервничая, но, с другой стороны, уверенность в себе на памяти Линн он терял лишь однажды, когда погибли Джейми и Черри.

Он сцепил руки перед собой, но тут же разжал их.

— Ну, откровенно говоря, я прожил с женой тридцать семь лет, а сейчас что-то у нас разладилось. Меня это очень огорчает, но, вместо того чтобы найти утешение в бутылке, я подумал, а не поможет ли мне женское общество. — Он глубоко вдохнул. — Я прослышал в городе, что милая дама живет здесь со своей матерью, и подумал, а не заехать ли, не спросить, не согласится ли дама как-нибудь отобедать со мной? — Уголок рта изогнулся в легкой усмешке, которая сразу же и пропала. — Если, конечно, вас не смущает свидание с женатым мужчиной.

— Ты приглашаешь меня на свидание?

— Да, мэм. Я, конечно, запамятовал, как это делается, но надеюсь не ударить в грязь лицом.

Она поднесла руку ко рту, сердце билось часто-часто. За ленчем в пятницу она говорила ему о своем желании встретиться как два незнакомца, чтобы начать все сначала и посмотреть, получится ли что-то. Но тогда он был очень зол, и она подумала, что он ее не услышал. После стольких лет совместной жизни она думала, что Джиму ее уже не удивить, и вот ошиблась.

С трудом подавила она желание броситься ему в объятия и сказать, что все забыто. Она не продастся так дешево, и сделанный им маленький шажок навстречу хотя и радовал, не мог искупить десятилетий, на протяжении которых таких мыслей у него не возникало. И ей хотелось знать, как далеко он готов пойти.

— Возможно, у нас нет ничего общего, — подыграла она.

— А может быть, есть. Думаю, мы этого не поймем, пока не попробуем.

— Ну, не знаю. Мама может не одобрить.

— Маму оставьте мне. Я умею уговаривать старушек, даже сварливых и злых.

Линн чуть не рассмеялась. Упрямый, твердолобый Джим Боннер, и на тебе — такая романтика. Ее это тронуло, но печаль не проходила. И ей потребовалось несколько мгновений, чтобы понять почему. Большую часть жизни она воспринимала любовь Джима как брошенную ей милостыню. Ему не приходилось предпринимать какие-то усилия, она брала то, что ей давали, никогда ничего у него не просила. Она не создавала ему никаких трудностей, вот и теперь чуть не побежала к нему, едва он решился доставить ей радость.

Она все еще помнила прикосновения его юношеских рук. Те первые разы, когда они добрались до главного, ей не понравились, но ей и в голову не пришло сказать нет, хотя она с большим удовольствием посидела бы в аптеке со стаканом кока-колы. Неожиданно она разозлилась. Он причинил ей боль, лишая девственности. Не специально, но причинил.

— Я об этом подумаю, — ответила она и ушла в дом.

Мгновение спустя щебенка, вылетевшая из-под колес, забарабанила по стене. Он сорвал машину с места, словно обозлившийся восемнадцатилетний мальчишка.

Две недели Кэл не приближался к горе Страданий. За первую трижды напился и один раз даже замахнулся на Кевина, который никак не желал вылезать из «доджа». Во вторую неделю он с десяток раз порывался поехать за Джейн, но гордость не позволяла. Убежал-то не он! Не он все испортил несусветными требованиями.

Ему также пришлось признать очевидное: нет у него полной уверенности в том, что три упрямые женщины пустят его на порог. Судя по всему, допускались в дом только Этан (это его не волновало) и Кевин Такер (а вот это чертовски нервировало). Кэла трясло при мысли о том, что Кевин ездит на гору Страданий когда ему вздумается и его там кормят и холят. Злило его и другое: как-то вышло, что этот Такер поселился в его собственном доме.

В первую ночь, когда Кэл надрался в «Горце», Такер выхватил у него ключи от автомобиля, как будто Кэл сам не понимал, что в таком состоянии за руль садиться нельзя. Именно тогда Кэл замахнулся на Такера, но кулак только рассек воздух. Очнулся он на пассажирском сиденье кевиновского «мицубиси-спайдер» стоимостью семьдесят тысяч долларов: Кевин вез его домой. А потом он уже не смог избавиться от Кевина.

Он точно не говорил этому сопляку, что тот может остаться. Вроде бы, наоборот, велел убираться из его дома. Но Кевин прилип к нему как банный лист, хотя снял себе очень неплохой особняк, куда по первому его слову прибегала Салли Терриман. В итоге они оба смотрели видеозаписи матчей и он объяснял Кевину, как обычно действовал: следовал первому порыву вместо того, чтобы выжидать, разбираясь с защитными маневрами соперника.

По крайней мере разбор хитросплетений игры отвлекал его от мыслей о Джейн. Ему так недоставало профессора, что болели зубы, но выхода из сложившейся ситуации он найти не мог. Не желал он связывать себя узами брака, особенно сейчас когда требовалось полностью, без остатка, выкладываться на футбольном поле и ему не светила никакая другая работа. Но ему никак не хотелось терять Джейн. Почему она не могла оставить все как есть, вместо того чтобы требовать от него невозможного?

Ползти на коленях на гору Страданий и умолять ее вернуться? Немыслимо. Он никогда никого ни о чем не просил. Ему требовался повод для поездки туда, а вот его-то и не находилось.

Он все еще не понимал, почему она осталась у Энни, вместо того чтобы улететь в Чикаго, но его это только радовало, поскольку давало ей время прийти в себя. Она же сказала, что любит его, и не произнесла бы этих слов, если бы они ничего для нее не значили. Может, ей хватит ума признать ошибку и вернуться к нему?

Звякнул дверной звонок, но общаться с кем-либо Кэлу не хотелось, так что он не сдвинулся с места. Спал он в последнее время плохо, питался кое-как, в основном всухомятку. Даже «Лаки чармс» не радовали, навевали болезненные воспоминания, и за завтраком он ограничивался лишь кофе. Он потер рукой заросший щетиной подбородок и попытался вспомнить, когда брился в последний раз. Ему вообще ничего не хотелось делать, кроме как смотреть видеозаписи матчей да кричать на Кевина.

Звонок не утихал, и Кэл нахмурился. Это не Такер, тот каким-то образом добыл себе ключ. Может…

Сердце чуть не выскочило из груди, он ударился рукой о дверной косяк, рванувшись в холл. Но, распахнув дверь, увидел отца, а не профессора.

Джим протиснулся в холл мимо него, размахивая бульварной газетенкой, из тех, что распространяют в супермаркетах.

— Ты это видел? Магги Лоуэлл показала ее мне после того, как я выписал ей рецепт. Клянусь Богом, на твоем месте я бы затаскал твою жену по судам. Если ты этого не сделаешь, то сделаю я! И мне без разницы, что ты о ней скажешь. Я с самого начала раскусил эту женщину, а ты слишком слеп, чтобы видеть истину. — Его тирада резко оборвалась, как только он взглянул на Кэла. — Что с тобой? Ты ужасно выглядишь.

• Предыдущая
• 62/74
• Следующая