Мое непослушное сердце - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 44

• Предыдущая
• 44/85
• Следующая

— Мне следовало бы сразу вас узнать. Я много лет болею за «Старз». — Высокомерный художник на глазах превратился в преданного поклонника. — Сезон, кажется, неплохо прошел.

— Могло быть и лучше.

— Всех матчей не выиграешь.

Завязалась оживленная беседа. Молли только головой качала. Подумать только, что за странная компания собралась у нее на кухне! Футболист, художник и кинозвезда.

Она с улыбкой взяла тарелки у поглощенного обсуждением футбольной игры Кевина, плюхнула на поднос и отнесла в столовую. К счастью, жалоб на яичницу не последовало. Молли наполнила кружки кофе, добавила сливки и сахар и отправилась на кухню.

Кевин, прислонившись к двери кладовой и полностью игнорируя Лили, обращался к Дженнеру:

— …слышал в городе, что множество народу приезжает в Уинд-Лейк в надежде увидеть вас. Очевидно, вы в немалой степени способствовали процветанию местного туризма.

— Не по собственной воле.

Дженнер взял кружку, поставил перед собой и откинулся на спинку стула. Молли подумала, что он вполне вошел в образ. Крепко сколоченный, с обветренным лицом, седеющий талантливый художник в облике грубоватого охотника, рыболова или просто бродяги.

— Как только разнеслись слухи, что я построил здесь дом, куча идиотов ринулась сюда, как на выставку моих работ.

Лили взяла протянутую Молли ложку и начала помешивать кофе.

— Похоже, вы не слишком высокого мнения о ваших почитателях, мистер Дженнер.

— Они пресмыкаются перед моей славой, ничего не зная о творчестве. Начинают лепетать, какая честь познакомиться со мной, но три четверти из них в жизни не видели ни одной моей картины.

Молли не могла спустить такого оскорбления.

— «Задумчивая Мэйми», ранняя акварель, нарисована в шестьдесят восьмом году. — Она налила lecro на сковороду. — Эмоционально насыщенная работа, пронизанная светом, хотя рисунок отличается обманчивой простотой линий. «Приметы», написаны где-то в семьдесят первом. Акварель, техника «сухой кисти». Критики изничтожили ее, но они ошибались. К девяносто восьмому году вы перешли на краски, замешенные на акриловых смолах, и создали «Пустынную серию». Стилистически эти картины — компиляции, постмодернистская эклектика, классицизм с уклоном в сторону импрессионизма, но только вам могло сойти с рук нечто подобное.

Кевин гордо улыбнулся:

— Молли с отличием окончила Северо-Западный и пишет детские книги. Лично мне в ваших работах больше всего нравится пейзаж… Понятия не имею, когда вы его написали и какого мнения о нем критики, но там, в глубине, фигура парнишки, и мне это нравится.

— А «Уличная девчонка»? — вмешалась Лили. — Одинокая женская фигура на городской улице: поношенные красные туфли, усталое грустное лицо. Десять лет назад эту работу продали за двадцать две тысячи долларов.

— Двадцать четыре.

— Двадцать две, — уверенно возразила Лили. — Я сама ее купила.

Лайам Дженнер, кажется, потерял дар речи. Но ненадолго.

— Интересно, чем вы зарабатываете себе на жизнь?

Лили спокойно отпила кофе и сказала:

— Когда-то я расследовала преступления.

Молли хотела было промолчать и оставить уловку Лили без последствия, но все же решила раскрыть секрет:

— Это Лили Шерман, мистер Дженнер. Знаменитая актриса.

Лайам выпрямился и, уже более внимательно присмотревшись к Лили, пробормотал:

— Тот дурацкий постер… Теперь я помню. На вас был желтый купальник-бикини.

— Да, верно, но дни постеров для меня определенно миновали.

— И слава Богу. Снимок был просто непристойным.

Изумление Лили сменилось негодованием:

— В нем ничего непристойного не было!

Густые брови художника снова сошлись.

— Непристойно закрывать такое тело чем бы то ни было.

Вам следовало ходить обнаженной.

— Я в столовую, — буркнул Кевин.

Даже тройка диких коней не могла утащить Молли с кухни, и она поставила перед постояльцами оладьи.

— Обнаженной? — Чашка Лили громко стукнула о блюдце. — Ни за какие деньги! Однажды мне предлагали целое состояние за снимки для «Плейбоя», но я отказалась.

— Какое отношение имеет к этому «Плейбой»? Я говорю об искусстве, а не о развлечениях, — бросил Лайам, принимаясь за оладьи, — Превосходный завтрак, Молли. Бросьте это заведение и приходите ко мне готовить.

— Видите ли, я вообще-то не кухарка, а писательница.

— Ах да, детские книги! — Его вилка замерла в воздухе. — Я сам подумывал написать книгу для детей. — Ловко подцепив оладью с тарелки Лили, Дженнер добавил:

— Возможно, мои идеи не найдут признания.

— Особенно если эти идеи имеют отношение к обнаженной натуре, — усмехнулась Лили.

Молли рассмеялась.

Дженнер обжег ее уничтожающим взглядом.

— Простите. — Молли закусила губу, но, не выдержав, совершенно неприлично фыркнула.

Лицо Дженнера еще больше омрачилось.

Молли хотела было снова извиниться, но вовремя разглядела легкую дрожь в уголках его губ. Итак, Лайам Дженнер не такой брюзга, каким притворяется. Черт побери, да тут с каждой минутой становится интереснее и интереснее!

Лайам ткнул пальцем в полупустую кружку Лили.

— Можете взять это с собой. И остатки завтрака тоже.

Нам нужно идти.

— Я никогда не обещала позировать для вас. Вы мне не нравитесь.

— Мало ли что. Я вообще никому не нравлюсь. Вы, разумеется, будете мне позировать. Да люди в очередь становятся, чтобы добиться такой чести! — саркастически воскликнул он.

— Рисуйте Молли. Посмотрите только, какие у нее глаза!

Дженнер воззрился на Молли. Та смущенно покраснела.

— Действительно, необычные, — согласился он. — Поразительное лицо, но слишком молодое, чтобы воплотить в себе истинное понимание смысла жизни.

— Эй, нечего говорить обо мне так, словно я в сотне миль отсюда!

Дженнер приподнял темную бровь и перевел взгляд на Лили:

— Дело во мне, или вы так упрямы от природы?

— Вовсе я не упряма. Просто защищаю вашу репутацию художника. Будь мне двадцать, я, возможно, и согласилась бы, но…

— Но с чего это мне вдруг взбрело бы рисовать вас в двадцать лет? — с искренним недоумением осведомился он.

— О, думаю, это очевидно, — беспечно бросила Лили.

Лайам всмотрелся в нее, очевидно, начиная что-то понимать.

— Ну конечно, — покачал он головой. — Наша национальная одержимость похуданием. По-моему, в вашем возрасте поздновато увлекаться подобными вещами, не находите?

Лили, нацепив на лицо сияющую улыбку, поднялась и шагнула к двери.

— Вы правы. Спасибо за завтрак, Молли. Прощайте, мистер Дженнер.

Художник проводил ее взглядом. Молли тихо вздохнула.

Интересно, заметил он, как напряжены плечи Лили и как скованно она держится?

Сама она ничего не сказала и отошла, позволяя Дженнеру спокойно допить кофе. Наконец он собрал тарелки и отнес в раковину.

— Давно я не ел таких оладий. Лучшие в мире. Сколько я вам должен?

— Должны?

— Не даром же вы всех кормите! Это коммерческое предприятие, — напомнил он.

— Да, но вы у меня в гостях. Я рада, что вам понравилось.

— Весьма признателен. — Он повернулся к двери.

— Мистер Дженнер!

— Просто Лайам.

Молли улыбнулась:

— Приходите завтракать, когда пожелаете. Если не хотите ни с кем встречаться, можете выйти через кухонную дверь.

Лайам нерешительно кивнул:

— Спасибо. Вполне возможно, я так и сделаю.

— Как насчет новой книги? Есть идеи? — поинтересовалась на следующий день по телефону Фэб.

Не слишком приятная тема, но, поскольку последние десять минут Молли как могла отбивалась от бесцеремонных расспросов Курицы Силии о Кевине, особенно выбирать было не из чего. Сестру хлебом не корми — только дай выпытать что-нибудь об их отношениях.

• Предыдущая
• 44/85
• Следующая