Алекс Войд (СИ) - Ангор Дмитрий - Страница 32

К плюсам добавлю ещё одно: мне больше нечего терять, разве что жизнь. Но какая жизнь меня ждёт? Даже не хочу об этом думать! Страшно представить будущее в чужой стране без денег, крыши над головой и связей… И всё же есть шанс изменить свою судьбу.

Если я сбегу, то что дальше? У меня нет телефона, чтобы позвонить своим друзьям в Америку, и к тому же полиция начнёт меня разыскивать. Ладно, понял, пора возвращаться к страданиям, ведь я в тупике.

Спустя пять минут, в течение которых я неподвижно смотрел на стену напротив, меня вдруг снова осенила идея побега! К черту! Нужно уносить ноги отсюда, пока не поздно! Решил притвориться больным и позвать на помощь. Когда откроют камеру, отправлю конвоиров в нокаут и убегу так же быстро, как из деревенского туалета, когда на меня напал паук.

По-моему, план гениален! Главное — не останавливаться, а остальное решу по ходу дела. Наверняка найду место для укрытия. Если уж суждено мне умереть, то лучше не в этих стенах, которым бы не помешал ремонт и яркие обои для поднятия настроения, вместо серой краски. Но вряд ли обои поднимут настроение заключённым, хотя… может быть, и уютнее было бы.

Я упал на пол возле двери, схватился за живот и жалобно закричал, как будто был на грани смерти. Через несколько минут к двери моей камеры подошли два охранника. Один из них открыл дверь и вошёл внутрь. Нужно действовать быстро, пока второй в коридоре не сообразит, что происходит.

— Ты че орешь, придурок? — обратился ко мне вошедший.

— Что-то хреново мне, — театрально изогнулся я, изобразив муку. — Бок сильно болит. Может быть, аппендицит? — вскрикнул я для убедительности.

Я так усердно играл свою роль, что даже лицо покраснело от напряжения.

— Давай бери его за ноги! — скомандовал первый охранник второму. — Потащим его в медпункт.

— А можно ли перетаскивать его в таком состоянии? — задумчиво почесал затылок второй.

— Тогда беги за врачом! — приказал первый. — Только быстрее, а то ещё не хватало, чтобы этот неудачник умер на нашей смене.

Второй кивнул и помчался за медиком. Я подумал, что так даже лучше: с одним я справлюсь за секунду. Резко схватил наклонившегося надо мной охранника за шею и нанёс ему усыпляющий удар другой рукой.

— Сладких снов! — произнёс я про себя и сорвав с его пояса ключи от других дверей, помчался по коридору к выходу.

Но ключей было целая связка. Как в них можно не запутаться? Пробовал подставлять ключи к замочной скважине, но ни один не подходил. Если буду перебирать все, пройдёт целая вечность.

— Сука! Да что ж такое-то? — вырвалось у меня от злости.

Пальцы судорожно перебирали ключи, которые казались почти одинаковыми. И конечно же, пока я пытался выбраться наружу, меня заметили. С другой стороны коридора ко мне подошёл улыбающийся охранник и прицелился в меня из пистолета. Ему даже слов не потребовалось, чтобы я всё понял без слов.

— Да, я просто кушать захотел, — объяснил я ему. — Вот, думал спрошу, когда же уже обед, — я начал медленно отступать назад, подняв руки кверху.

— В твоём случае обед будет только завтра, раз ты не умеешь вести себя прилично, — заявил он и открыв дверь, двинулся ко мне по коридору.

— Как это? Закон обязывает вас предоставить мне обед сегодня! — возразил я, словно это было более важно, чем мой тюремный срок.

— По закону ты должен сидеть в своей камере, а не бегать по коридору со связкой ключей! — парировал конвоир, не сводя с меня дуло пистолета.

— Чёрт! Ладно, принимаю этот аргумент, — согласился я в шутку, хотя на самом деле обдумывал, как подвести его поближе и выбить оружие из рук.

Но парень был непрост: не подпускал меня близко и заставлял отходить назад, пока я не вошёл обратно в камеру и не уселся на кровать.

— Ты что, сволочь, его убил? — рявкнул он, кивая на своего коллегу, который отключился.

— Может, хватит ко мне матом обращаться? — я рухнул на подушку и закинул руки за голову. — Ваш товарищ просто решил вздремнуть на рабочем месте. Я из доброты душевной позволил ему воспользоваться моей камерой, так как здесь пол весьма удобен для сна.

— Ты ещё и шутить пытаешься? — возмутился конвоир, вытаскивая своего коллегу за подмышки в коридор. — Ничего, скоро получишь долгий срок и тогда уже не до смеха будет. И за попытку побега тоже добавят.

— А разве я сейчас на свободе? — беззаботно произнёс я, перекинув ногу через ногу. — Я и так уже в четырёх стенах.

Видите ли, шутить мне нельзя! Что же мне теперь делать? Может быть, мне ещё и дышать запретят, чтобы стать идеальным заключённым? Лежать без движения и медленно гнить.

Дверь захлопнулась, и я осознал, что дополнительный срок меня не волнует. Какая разница, насколько дольше или короче? Тюрьма так тюрьма! Придётся привыкать звать её домом. Может быть, каждый год или даже каждый месяц буду пытаться сбежать. Это звучит даже забавно. Пускай вешают на меня года — это уже не так важно. Я успокоился настолько, что захотелось уснуть сладким сном. Но тут до меня донёсся знакомый звук гусеничных колёс.

— Алёша? — произнёс я вслух, скривив губы от удивления.

Он что, нашёл меня и приехал навестить? В этой металлической коробке больше сочувствия, чем у этих зверей, которые сегодня оставили меня без еды. Видите ли, я сам виноват в желании сбежать. Но кто бы не хотел? Любой нормальный человек мечтает о свободе. Где тут моя вина?

Не услышав шагов конвоира, который должен был сопровождать посетителя после обыска, я вскочил с кровати и подошёл к двери. Мой металлический спаситель открыл дверь и помахал мне рукой.

— Хозяин, пора отсюда уносить ноги! — объявил он.

Я не стал задавать лишних вопросов о том, как он сюда проник, ведь мы не в дурацких фильмах, где герои перед лицом смерти начинают вести бесконечные диалоги. Я не спрашивал: «Алёша, что ты сделал со стражниками?». Мне всё равно. Главное — я вижу цель и не вижу препятствий. Без слов выбежал в коридор и даже обогнал робота на пути к выходу.

Правда, по дроге я наткнулся на трёх конвоиров. У одного из них в заднице торчали листья салата с грядки, у другого голова была покрыта ошмётками тыквы, а у третьего из ноздри торчала молодая морковка. Они словно вышли из картины какого-то современного художника, ведь сегодня обычно рисуют какую-то чепуху. Времена классики прошли, увы! Каков мир, таковы и его творения.

При выходе на улицу я увидел в приёмном окне рожу еще одного стражника. Он валялся в жёстком отрубе, и из окна выпирала только его голова, на лысине которой был нарисован мужской половой орган при помощи свекольного сока. Явно, Алёша постарался добавить красок в тюремное учреждение, и у него это получилось. Повезло, конечно, что подмогу никто не успел позвать, иначе был бы трындец.

Мы свернули на соседнюю улицу и помчались по переулкам, остановившись только тогда, когда миновали этот районный центр и притаились в кукурузном поле. Я тяжело дышал после такой сумасшедшей пробежки, но был счастлив, потому что здесь нас точно никто не найдёт. А что будет дальше — это уже совсем другой вопрос.

— Алëша, а я тебе говорил, что я тебя люблю? — я повернул к роботу голову.

— Нет, хозяин, — помотал тот башкой. — А что?

— Вот и не жди, что скажу, — съязвил я. — Но если честно, то никогда не был так рад тебя видеть, как сейчас, — всё же признался я в конце. — Только объясни мне, откуда у тебя овощи и зачем ты устроил цирк с этими конвоирами?

— Я своровал овощи в огороде, — беззаботно ответил медный тазик. — А потом решил повеселиться в тюрьме, чтобы вас порадовать, ведь там всё так уныло.

— Но воровать это плохо, — заметил я.

— Ага, как и бить тыквой по голове, — хихикнул паразит. — Так что определись, хозяин, что для тебя важнее: свобода или законопослушный помощник?

— Ладно, если так надо было поступить ради моего освобождения, то всё прощаю, — я похлопал его по плечу. — Мне столько надо тебе рассказать…

— Да, я уже всё знаю, — перебил меня Алёша. — Я вытащил тебя из тюрьмы, ведь выяснил, почему тебя туда засунули. В таких посёлках новости быстро разносятся. Тебя обвиняют в убийстве компаньона по деловой сделке. И твои родители сменили номера телефонов, так что скорее всего ты в своей камере наматывал сопельки на кулак, когда понял, что больше никогда не увидишь свободу и папкины деньги, — подшутил он.