Самозванец (СИ) - Некрасов Николай Алексеевич - Страница 1

Если что-то не получается — сделай ещё подход.

Главное правило, которое я усвоил, посвятив свою жизнь спорту.

В детстве большую часть времени отдал лыжам и плаванию, в подростковом возрасте — баскетболу и боевым искусствам. Поступив в университет, пришлось определяться, так что сосредоточился на боёвке.

Первые места на областных соревнованиях давно перестали быть чем-то значимым. Я рвался к победе с остервенением, азартом и блеском в глазах. Первенство по стране пришлось вырывать зубами, но и на этом не хотелось останавливаться.

Мировой уровень — вот к чему я стремился.

И сегодня, если получится заручиться поддержкой влиятельных людей, пришедших увидеть меня в деле, двери мировой арены распахнуться передо и меня уже ничто не остановит.

— Андрей, ты как вообще? — тренер хлопнул меня по плечу. — Неважно выглядишь. Волнуешься?

Я пожал плечами. Лёгкий мандраж присутствовал, но сказать, что мне было страшно, не мог.

— Пойди умойся, пока есть время. Может, полегчает. Тут ещё духота страшная, сейчас вставлю пистон организаторам, чтоб в раздевалках все вытяжки включили, — монотонный голос тренера всегда действовал благостно, особенно, если он собирался при этом отчихвостить кого-то кроме меня. — Совсем совесть потеряли, — ворчал он. — Казалось бы, Москва, столица, а работают колхозники. Непорядок, нельзя так порочить Златоглавую…

Дальше уже не слушал, и когда силуэт тренера затерялся за пределами раздевалки, подхватил полотенце и направился в уборную. Меня действительно мутило уже несколько минут, и было неясно с чего. Питался правильно, по расписанию, спал тоже по графику. На воздухе регулярно бывал, спиртного не пил, за здоровьем следил. Неужели волнение одолело?

Умывшись холодной водой, почувствовал некоторое облегчение. Уже было обрадовался, как перед глазами всё поплыло. Схватился за раковину и понял, что поплыл не я. Поплыло зеркало!

— Мать моя… — «женщина» хотел закончить я, но не успел.

По гладкой зеркальной поверхности пошла рябь, и слова застряли в горле. Не удержавшись от искушения, потянул пальцы к ожившему полотну, искажавшему отражающиеся в нём предметы. Зеркало будто дышало и вздрагивало.

И манило…

Почудилось, что по ту сторону доносится какой-то странный шёпот. Будто шепчут молитвы или нечто подобное. И вот уже почти поднеся пальцы к поверхности, сквозь искажённое зеркало увидел молодого парня и замер. Он стоял в зазеркалье и так же удивленно смотрел на меня.

Через мгновение пульсирующее зеркало в очередной раз всколыхнулось и само коснулось моих пальцев.

— Что за?..

Меня начало затягивать, но я даже не успел испугаться, как опять оказался перед ровной зеркальной гладью. Вот только уже не в туалете раздевалки одного из самых крутых московских спортивных центров, а в тюремной камере, стены которой были испещрены какими-то незнакомыми символами.

«Что за?..» — опять вопросил я, но уже в сердцах, а не вслух, когда понял, что в отражении теперь вижу чужое лицо.

Тут же попробовал коснуться зеркала, чтобы меня вернуло назад, в спортцентр, но ничего не произошло. Со злостью ударил по отражению, но лишь расколол его. Тонкая извилистая трещина расползлась по поверхности, искажая лицо незнакомого парня.

Опустил взгляд, чтобы понять, действительно ли он теперь это я, и понял, что так и было. Руки, ноги и даже пресс, которым я так гордился, остались в зазеркалье в Москве. Тощее молодое тело было совершенно чужим и нетренированным, аза пультом управления теперь сидел я.

— На выход! — рявкнули за спиной, и решётка распахнулась.

— Что происходит? — ошалело спросил охранника, но тот лишь усмехнулся.

— Под дурачка не коси. Переводят тебя сегодня, сам знаешь.

Но переводили не меня! В отражении был совсем другой человек, вот только доказать кому-то что-то вряд ли получится.

— Куда переводят? — спросил, уставившись в зеркало на тело субтильного высокого пацана-подростка. Тёмные волосы, бледная кожа, тёмные глаза. Всё не моё, чужое. Но почему-то теперь сросшееся с моим сознанием.

Охранник фыркнул и вместо ответа скомандовал:

— Запястья давай.

На руках в мгновение ока появились наручники, и тут меня впервые охватил ужас.

— Я ничего не сделал! Я вообще не понимаю, что тут…

— Топай давай. Оправдываться перед фанатками будешь, нам фиолетово, виноват ты или нет. Не наша теперь забота. — Охранник кивнул напарнику, чтобы тот подхватил меня под другую руку.

Так меня и повели — скованного, растерянного и не в своём теле. А может, и не в своём уме, ведь не может же быть так, что человека просто затянуло в зеркало и забросило в чужую тушку.

Попытался собраться с мыслями, пока охранники вели меня. Выдохнул, нашёл более-менее подходящие слова.

— Меня сейчас куда-то направят?

— Угу. Отвезём тебя и передадим под присмотр других структур.

— Куда? — беспомощно поинтересовался, совершенно ничего не понимая.

— В твою новую счастливую жизнь, — произнёс охранник, распахивая передо мной двери, где беспощадно слепящее солнце окатило нас тёплым светом.

«В новую?.. — только и подумал я. — Но мне ведь и старая ещё не надоела…»

К своему удивлению, я оказался не единственным пассажиром в кандалах, которого ждала новая счастливая жизнь. Внутри уже сидело двое заключенных: крупный парень с каменным лицом и миловидная девчушка с красными волосами. Навскидку мы все были примерно одного возраста — лет семнадцати-восемнадцати или около. Примерно так выглядят выпускники школ или первокурсники на Хэллоуин, когда наряжаются в костюмы преступников. Вот только это были не костюмы.

— Залезай давай, — подтолкнул меня один из охранников, и я ввалился в салон.

Запнулся, попытался удержать равновесие, но не рассчитал, потому что пока так и не привык к новому долговязому телу. И с разгона полетел в сидевшую напротив двери девчонку.

Всё произошло за пару секунд, показавшихся нам обоим вечностью. Широко распахнутые голубые глаза успели выразить испуг, ещё до того, как я понял, что сейчас произойдёт.

Моя попытка упереться скованными руками в сидушку и не упасть лицом в живот девушке привела к тому, что кандалы скользнули меж её бёдер. Она, ещё не успев вскрикнуть от неожиданности, отпрянула к стене, вжалась в спинку сидения и ещё шире расставила бёдра, чтобы избежать физического контакта со мной.

Благо тюремная форма предполагала брюки для обоих полов, и это уберегло меня от слишком близкого контакта с преступницей. Хотя контакт всё равно случился. Не упав лицом в плоский живот, который сейчас был прикрыт скованными руками, я упал выше, не сумев справиться с инерцией падения. И естественно приземлился щеками в самую упругую и мягкую часть её тела — в роскошную грудь.

Истошный визг раздался молниеносно. Уши заложило, мозги свело и от крика, и от стыда, и, что уж греха таить, от приятного ощущения тепла и мягкости, что после холодной камеры и коридоров тюрьмы, показалось райским блаженством.

— Виноват! — вырвалось у меня, когда вынырнул из грудей и попытался изобразить смущённую улыбку.

Лицо её тут же покраснело ещё больше, хотя я и представить не мог, что такое возможно. Оно почти слилось по цвету с её рубиновыми волосами.

Девушка набрала полные лёгкие кислорода и завизжала ещё сильнее. Крик стал совершенно оглушающим. Подозревал, что женщины умеют так истошно визжать, но никогда до этого с подобным не сталкивался. И только когда вопль достиг запредельной громкости, девчонка дёрнулась, толкнула меня в грудь и попыталась спихнуть с себя, всё ещё продолжая вжиматься в стену, хотя вжиматься было уже некуда.

— Простите, был не прав. К обеду обещаю исправиться, — произнёс, твёрдо вставая на ноги и садясь напротив.

Девушка демонстративно отвернулась, вздёрнув курносый нос и возмущённо пыхтя. А бугай даже бровью не повел, будто ничего и не случилось.