Позывной «Курсант» (СИ) - Прядеев Евгений - Страница 8

Мужик замолчал, уставившись в одну точку. Но уже через секунду тряхнул головой, словно отгоняя ненужные мысли, а затем продолжил.

— И вроде ночью сегодня драка у вас произошла…Тааак… А сначала ты у нас год провел в трудовой колонии… Это я в курсе…Кстати, в прошлом месте твоего проживания совсем другое говорят. Так вышло, один из воспитателей там до сих пор работает. Помнит тебя. По его мнению, Реутов Алексей отличался высоким уровнем агрессии…Впрочем, мог же ты измениться, попав в хорошие руки. Да? Всяко детский дом лучше будет. Забыл, наверное, ты, наверное, трудовую колонию имени Феликса Эдмундовича? Было тебе тогда, выходит, семь лет. Уже взрослый парень. Год там провёл. Подобрали на улице, как и большинство беспризорников. Воровал, ночевал, где придется…Не помнишь?

Я упорно таращился на Николая Николаевича, если это вообще его настоящее имя, и попутно пытался сообразить, что ответить. Чем дольше продолжается наш крайне непонятный разговор, тем крепче становится моя уверенность — товарищ, который пытается выглядеть моим «другом» и хорошим человеком, из чекистов будет. А главное — он точно мне не друг. Тут могу не сомневаться ни капли. Всё его поведение говорит об одном — Реутова он заведомо не любит, хотя очень старается показать хорошее отношение.

А вот за некоторые подробности — спасибо, конечно. Выходит, пацан на улице жил. Его там нашли. Значит, с родителями точно ни черта хорошего…

Странная штука — интуиция. Не особо принимал ее всегда на веру. Все-таки логическое обоснование посильнее будет, с моей точки зрения.

Однако сейчас во мне говорила именно она. Причем — моя интуиция, основанная на некотором опыте взрослой жизни. Пацан тут точно ни при чем. Я чувствовал каждой клеточкой своего тела, что-то либо уже происходит, либо скоро произойдёт. Появление Николая Николаевича принесёт перемены.

Но при этом, имелся еще внутренний голос. И он был уже не мой. Вот в чем прикол. Просто раздвоение личности какое-то. Впрочем, наверное, так и есть, если смотреть на всю ситуацию в целом.

Я по работе много разных людей видел. Однако с этой категорией товарищей, которых именуют в народе чекистами, несмотря на то, что организация давно называется иначе, встречаться не приходилось. Бог миловал. Учитывая, кем является мой отец, чаще, конечно, с другими, более приятными людьми общался.

А вот сейчас смотрю на мужика в шляпе и в башке словно красным мигает сигнал опасности. Не верь! Не верь! Не верь! Честно говоря, настолько он меня настораживает, что я бы не против свалить уже из кабинета. И желательно, больше встреч с ним не иметь.

— Ну… да ладно…– Николай Николаевич снова положил бумаги на стол. — Поговорим об этом позже. На месте поговорим, когда прибудем. Или не поговорим… Тут уж, как выйдет. Сейчас ты, Алексей, иди в комнату, собирай вещи, все, что есть. Жду тебя на улице у нас…

Он поднял руку и посмотрел на часы, украшавшие его запястье. Я тоже посмотрел. Хорошие часы, однако. Мог бы назвать их раритетом, но пока они таковыми еще не являются. Даже для этого времени часики весьма не дешевые. Я в дорогих вещах разбираюсь больше, чем в остальном. Ошибаться не могу. Круто, мне кажется, для обычного чекиста иметь подобную вещь.

Мысленно усмехнулся, стараясь не выдать эмоцию на лицо. Интересно, но я для себя уже решил однозначно — Николай Николаевич является сотрудником… Напряг память, соображая, какая сейчас контора занимает место будущего ФСБ. Комитета Государственной Безопасности еще не существует, вроде бы. Выходит, НКВД…

— У нас, Алексей, поезд через несколько часов. — Продолжил мой собеседник. — А нам нужно добраться до станции. Дорогу развезло сильно. Так что, поторопись. Меня сюда местный кузнец на телеге привёз. С ним и поедем. Так что, давай! Иди! Директор в курсе. Он уже подготовил все документы.

— Поезд? — Переспросил я, чувствуя себя совсем глупо.

Все-таки он реально смог меня удивить, этот загадочный Николай Николаевич. Я, честно говоря, к концу беседы начал подозревать, что у Алеши с родственниками какая-нибудь муть вышла, а теперь этот факт всплыл. Да и сон, опять же…

Учитывая, какой сейчас год, ситуация вполне реальная. Например, явился чекист, дабы выяснить… Хрен его знает, что выяснить…Может, семейные драгоценности ищет. Может, у Реутова и правда папаша какой-нибудь дворянин был. Вот потому родителей грохнули. Хотя, во сне он назвал отца дипломатом…

Хрень какая-то. Не срастается ни черта. Неспроста пацан с семи лет то по трудовым колониям, то по детским домам. В любом случае, это была моя единственная версия. А теперь — поезд. Что-то тут нечисто… За рядовым воспитанником сотрудник НКВД не поедет. Эти товарищи никогда и ничего просто так не делали.

То есть меня повезут в неизвестность. Единственное, что успокаивает, для радикальных мер неважно, какая имеется «стенка» и где она находится. Хоть на Урале, хоть у черта на куличиках. Да и смысла нет, тратиться на билет, если кончить решили. Соответственно, будь ситуация совсем хреновой, меня бы и тут по-тихому оприходовали. Зачем вести куда-то. Но…

Какое удивительное совпадение выходит. Ровно за неделю до появления Николая Николаевича на месте Реутова оказался я. Верил бы в чудеса, решил бы, пацан специально это намутил, дабы избежать опасной встречи. Только я в чудеса не верю. А значит, смысл в происходящем должен быть.

— Ну, что…Вот и добрались… — Высказался довольный Николай Николаевич.

Он одернул пиджак, сдвинул шляпу на лоб, покрутил головой по сторонам, будто опасался встретить кого-то знакомого, а потом махнул мне рукой. Этот жест, судя по всему, означал — нужно следовать за ним.

Чекист, перепрыгивая через рельсы, шустро рванул в сторону станции. Просто вылезли мы на каких-то запасных путях, на самых задворках железнодорожной цивилизации. Хотя вдалеке я заметил здание, весьма приблизительно напоминавшее Ярославский вокзал. Правда, до конца не уверен. Слишком большое расстояние, могу ошибаться.

— Добрались…точнее не скажешь. — Пробормотал я тихо себе под нос, чтоб Николай Николаевич не услышал, ибо доверия к этому товарищу не прибавилось ни на грамм, а затем двинулся следом.

Просто за время нашего путешествия, продлившегося без малого четыре дня, мы ни разу не стали близкими друзьями. Даже при том, что он очень старался. Особенно поначалу. Постоянно о чем-то говорил, что-то рассказывал, пытался балагурить, но больше всего выспрашивал. Делал вид, будто ему до задницы интересно, как я жил все эти годы. Видимо, в его представлении Алёша должен был расчувствоваться, что наконец хоть кому-то есть дело до его беспризорной души, заплакать, упасть на грудь новому другу и сразу же начать каяться во всем. Даже если каяться не в чем.

А я наоборот — отмалчивался, изображая из себя чрезвычайно замкнутого, скромного парня, который пребывает в шоке от столь внезапных перемен в своей жизни. Решил, это самая лучшая тактика. Тем более, думаю, такое поведение вполне правдоподобно.

Причина моего молчания достаточно проста. Боялся ляпнуть не то. И сейчас, в компании Николая Николаевича — это именно страх. Потому что все так же оставалась неизвестной конечная цель — зачем меня забрали из детского дома? А если копнуть глубже, то вопрос становится совсем интересным. Зачем сотрудник НКВД тащит нафиг никому не нужного сироту за херову тучу километров? Выходит, пацан имеет какую-то ценность. А ценность для НКВД — очень сомнительный момент. Опасный даже, я бы сказал.

Тем более, мой сопровождающий делиться данной информацией не спешил. Тоже интересный тип. Главное сам не говорит ни черта, а я должен ему душу наизнанку вывернуть. Нашел идиота!

Николай Николаевич упорно все свои разговоры неизменно сводил к воспоминаниям. К моим, естественно. Начинал с какой-нибудь истории из своей жизни, но в итоге эта история отчего-то вытекала совсем в другое.

— Алексей, ну, честное слово, исключительно любопытства ради…На самом деле ничего нет в башке? Ни капельки? Детские годы, колыбельная, мамины руки… Ну, как там обычно бывает…Нет? В детском доме, ясное дело, ничего особого интересного не происходило. Да? Ты же вон какой молодец. Кто-то баклуши бил, а кто-то делом занимался. Ага…Но вот про детство? Ты пойми правильно. Мне то все равно. Пытаюсь вникнуть в твою жизнь, потому что нам предстоит часто видеться и я, в некотором роде, буду старшим товарищем для тебя…