Путь отчаянных - Зверев Сергей Иванович - Страница 11

– А запуск двигателя как осуществим? – продолжал сомневаться Менц.

– Так это еще проще, – улыбнулся Губченко. – Говорим им, что самолет необходимо прогреть, а там набираем обороты – и на ВПП!

Дверь домика неожиданно распахнулась, и в комнату вошел Касым. С подозрением взглянув на сгрудившихся пленников и не спрашивая разрешения, уселся на первый попавшийся топчан. Повисла неловкая пауза. Летчики в свою очередь вопрошающе рассматривали визитера.

– Сколько может заплатить за вас ваше правительство? – с хмурым видом заговорил наконец Касым. – Ваша страна не бедная?

– Мы не дипломаты, – ответил за всех Менц, неопределенно пожав плечами, – не секретные ученые и уж тем более не руководители страны. Мы – простые военные летчики; таких, как мы, миллионы по всей России. Так что... – Он развел руками.

– Вы хорошие летчики? – уточнил Касым, продолжая угрюмо смотреть на пленников.

– Ну, это не нам решать, – усмехнулся Иван Тихонович, – а квалификационной комиссии...

– Если вы хорошие летчики, – перебил его Касым, – тогда вас обязательно должны выкупить, и за очень большие деньги. По крайней мере, мы поступаем именно так – за своих летчиков платим приличные деньги.

– Я же вам говорю, – чуть растянул в усмешке губы Менц, – в нашей стране летчиков очень много.

– Это я уже слышал... – остановил его движением руки Касым и поднялся с топчана. – Значит, просить за вас выкуп у правительства бесполезно? А за самолет оно согласится заплатить?

– Вполне возможно, – вставил Зайцев. – Но только в том случае, если он будет в полной исправности. В противном случае вы не получите ни копейки! Вам его подарят в качестве груды металлолома.

Касым покосился на бортмеханика. Вообще-то весь экипаж Менца в той или иной степени владел английским, но Сергей – хуже всех. Сам не блиставший произношением, Касым не понял ни слова из сказанного. Вернее, кое-что все-таки понял – и за самолет денег не получит!

– Послушайте, – обратился он к Менцу. – Неужели ваша страна такая богатая, что может вот так запросто разбрасываться специалистами и техникой?

– С чего вы это взяли? – удивленно вскинул брови Иван Тихонович.

– Вот этот человек, – указал пальцем на бортмеханика Касым, – сказал мне об этом.

Менц хмыкнул, только теперь сообразив, в чем дело.

– Чего он, командир? – поинтересовался Зайцев.

– Ничего, английский надо лучше учить, – ответил Менц и повернулся к Касыму: – Нам необходимо осмотреть и проверить наш самолет. В противном случае российское правительство не станет его выкупать, сломанной техники у нас и так хватает.

– А как вы собираетесь его проверять? – спросил Касым.

– Нам надо подняться на борт, – начал объяснять Менц, – запустить двигатели, проверить, как работают все системы. Словом, обычная профилактическая процедура. Ее, кстати, обязательно надо выполнять, если самолет долго не поднимался в воздух.

Касым на минуту задумался – Николсон приказал никуда не выпускать русских, не столько боясь, что они могут сбежать, сколько для того, чтобы они не могли сориентироваться на местности, – и пробурчал, выходя из домика:

– Я поговорю с Джеймсом.

– Так, кажется, клюнули! – радостно потирая руки, проговорил Копылов. – Теперь главное – это везение.

– Не говори «гоп», – попытался остудить его пыл Менц, – пока не перепрыгнешь. Он же не сказал тебе «да».

– Но не сказал и «нет», – с легкостью парировал Копылов. – Да и потом, куда им деваться? Им этот самолет нужен как воздух. Они же за него собираются хорошее бабло срубить. Если повезет – то с наших, а не повезет – с кого-нибудь другого. Так что все на мази!

Менц с сомнением покачал головой, но ничего не ответил.

Однако Копылов оказался прав. Через два дня весь экипаж отвезли к самолету. Осмотрев его, летчики запустили двигатели и начали набор оборотов. Под фюзеляжем тут же замигала красная лампочка опознавательной системы «я – свой».

Когда все четыре двигателя заработали на полную мощность, Менц плавно тронулся, но не успел выбраться с рулежной дорожки, как перед самолетом появились два больших грузовика, перекрывая путь на взлетно-посадочную полосу. Из кузова высыпали вооруженные люди. Менц тут же остановил транспортник и начал сбрасывать обороты двигателей.

– Ты что, Тихоныч?! – возмутился Копылов. – Да не посмеют они нас остановить! Не посмеют!!

– Вот что, Игореша, – устало произнес подполковник. – Если бы это был вопрос только моей жизни, я бы не задумался ни на секунду. Но нас пятеро, и я, как ваш командир, не имею права рисковать вашими жизнями. Так что простите меня, ребятки.

Копылов почти с ненавистью посмотрел на Менца, а выглянувший из-за своего кресла Губченко вообще старался не смотреть на командира...

Толстый фотограф Стив Браун оказался не только не обидчивым, но и гостеприимным господином, к тому же болтливым сверх меры. Всю дорогу до своего дома он не замолкал. К тому времени, когда группа добралась до его дома, который одновременно служил ему и рабочей мастерской, понимавшие английский язык Локис и Ефимов знали о Брауне практически все.

Родом из Нью-Йорка, отец – полицейский, мать – домохозяйка, с детства он увлекался путешествиями и, как следствие, фотографией. Окончив колледж, он через год уехал с экспедицией в Африку и так в нее влюбился, что остался жить на этом континенте, покидая его лишь на пару месяцев в году, чтобы навестить родителей. Но несколько лет назад они погибли в автокатастрофе. С Нью-Йорком, а уж тем более с Америкой, его больше ничего не связывало. Уладив все дела по наследству, Стив окончательно перебрался в Африку, поселившись в тихом, но ужасно грязном городишке Баро, чем-то привлекшем его. Вскоре к Брауну, как к большому специалисту, а главное, «местному» жителю, стали обращаться различные издательства, географические общества, университеты с просьбой сделать фотоснимки африканских ландшафтов и пейзажей. Эти заказы неплохо оплачивались. Кроме того, была и сезонная работа, когда наезжали любители экзотики, и Браун выполнял роль экскурсовода и проводника одновременно. Это было удобно для всех, поскольку Стив неплохо знал местность, обычаи племен и их языки.

Все это Стив рассказал разведчикам, пока они шли по плохо освещенным улочкам Баро.

– Не совсем удачное время вы выбрали для сафари, – болтал Браун. – Сейчас не сезон... А вас я, кстати, принял за наркоторговцев.

– А что, здесь и такие есть? – удивился Ефимов. – Вот уж не думал, что и Африка этим грешит.

– Этим грешат все, кто хочет больших, но легких денег, – с какой-то затаенной грустью ответил Браун, открывая дверь своей мастерской. – Эти негодяи распахивают саванну, уничтожают зверье и начинают свою грязную работу. Найти такие заводики просто невозможно; к тому же они очень хорошо охраняются. Поэтому местные власти даже не пытаются с ними бороться. Не удивлюсь, если в скором времени африканский кокаин станет не менее популярным, чем колумбийский.

Рассказывая все это, Браун, а за ним и разведчики поднялись на второй этаж. Обстановка в жилых комнатах была предельно простой. Единственное, чего в них было в избытке, – это фотоснимки: на полу, на стенах, на большом, по-видимому, обеденном, столе, на кровати.

– Вы меня извините, – смущаясь, проговорил Стив, зажигая настольную лампу. – Я не женат, поэтому такой беспорядок. Одинокому человеку надо так немного. Да вы садитесь, я сейчас посмотрю, что у меня осталось на ужин.

– Не смущайтесь вы так, мистер Браун, – улыбнулся Локис. – Я тоже не женат, так что прекрасно вас понимаю.

Стив торопливо смахнул снимки на пол и потянулся к стоявшему в углу холодильнику. Разведчики расселись, где могли, поскольку мебели в доме Брауна было немного. Впрочем, для того чтобы переночевать, разведчикам вполне хватило бы и пола.

Хозяин суетился, накрывая на стол. Еды в доме закоренелого холостяка оказалось тоже немного. Кое-как утолив голод, десантники сидели, переглядываясь и не зная, что делать дальше. Поддерживать беседу могли только двое, остальным приходилось молчать и слушать незнакомую речь. Зато Браун говорил без умолку, Локису и Ефимову изредка с трудом удавалось вставить слово.