(Не) его трофей (СИ) - Борзакова Надежда Марковна - Страница 34

Киваю. Улыбаюсь, хоть кажется, что лицо онемело и мне не удастся пошевелить ни одной мышцей. В глазах у меня слезы, но он их не увидит.

— Я люблю тебя, — даже если заорать, вряд ли разберет. Орут все. Потому я так, одними губами. Глупо! Но может увидит, прочтет, почувствует…

Слышу удар молоточка. Отхожу за спины команды, покинувшей клетку. Бойцы занимают позиции. — Кать, идем, — Саша, присутствия которого рядом я не заметила, кладет мне руку на плечо, но я ее стряхиваю. Черта с два я уйду! Останусь… Еще немного ближе к нему. К Яру.

— Я останусь, а ты иди садись.

Он тоже остается стоять рядом, но через секунду я забываю об этом.

Краткий миг, когда Яр поддался физической боли, усталости и гневу на себя и на дурацкое стечение обстоятельств, не давшее ему закончить бой в первом раунде, как того хотел прошел.

Это же он. Ярослав Барковский. Чемпион, сделавший себя сам. Несокрушимый и непобедимый боец. Двадцать восемь боев и двадцать шесть побед. Двадцать четыре из которых нокаутом.

Раненный хищник еще опаснее. Еще страшнее. До этого момента я не осознавала полностью смысла этой фразы, смысла этого сравнения. Теперь же… На разбитом лице сильнее обозначаются шрамы, взгляд потемневших глаз цепляет и не отпускает. Давит. Покоряет своей энергетикой. Кровоподтеки на мощном, рельефном торсе… Все как свидетельство только побед-прошлых и грядущих, а не признак уязвимости. Агаев это чувствует на уровне инстинктов, как более слабый самец ощущает превосходство сильнейшего. Он как-то неловко мнется, едва заметно отшатывается.

Начинается второй раунд. Подскакиваю от удара гонга.

Яр чуть поворачивает голову и смотрит на меня. Долгим взглядом, полубезумным от бушующих в нем эмоций.

— Хера ты творишь, Ягуар?! — брызжа слюной, орет ему Вадик.

— Руки подними! — вторит Макс.

Расширяю глаза в немом вопросе. Вижу, как Агаев замахивается и его пудовый кулак летит Яру в ничем не защищенное лицо, ведь его руки ниже, они все еще возле груди…

Окружающая действительность плывет и качается. Гомон голосов сливается в единый тошнотворный гул. Я успеваю лишь ахнуть, а Яр, отводит летящую в него руку своей левой и пробивает правой. И вот теперь я уверена в том, что действительно слышу хруст. Агаева — громадную гору мяса и жира проносит через половину клетки. Он валится на сетку спиной и неподвижно замирает.

Рефери бросается к нему, наклоняется на пару секунд, а потом машет руками и зовет медиков. В реве толпы слышу собственный то ли крик, то ли визг. Меня обнимает Саша, я вцепляюсь в его рубашку.

Зрители вскоре затихают, поскольку от Агаева не отходят медики. За их спинами мельтешат тренер и угловые. Яр вместе со своими стоит поодаль. Судя по всему, Вадик не пускает его пойти взглянуть, что с Агаевым.

Но вот медики отходят, угловые помогают Агаеву встать. Он бледный, как полотно, под бровью и под носом кровь, но сам на ногах стоит. Выдыхаю.

Яр побеждает нокаутом!

Вскидывает сжатые кулаки и зал взрывается овациями. На него надевают один пояс, два других держат Макс и Кабин. В клетку поднимаются видео-операторы, фотографы, журналисты. Их спины то и дело заслоняют от меня Яра.

— Ну все, идем, — говорит Саша.

Он подводит меня к входу в клетку, поддерживает под локоть, когда забираюсь по ступенькам внутрь. Там сразу же оказываюсь в руках у Яра и забываю обо всем. Он отрывает меня от пола, сжимает в объятиях, глубоко целует в губы. Я цепляюсь за широкие, покрытые потом плечи, чувствую, как подрагивают после предельного напряжения мышцы. То ли смеюсь, то ли плачу, не знаю. Но задыхаюсь-от радости, от голодного напора требовательного рта-это точно.

Вкус крови, пота, слез. От него кружится голова.

— Ярослав, разрешите…

Слышу совсем рядом и Яр нехотя отрывается от моих губ, но рук не убирает.

Сколько же народу вокруг…

— Я хочу сказать, — говорит Яр вместо ответа на традиционный вопрос журналиста об эмоциях после победы. Поворачивается ко мне. — Я посвящаю тебе эту победу, как и все предыдущие, любовь моя. Ведь каждая из них стала еще одним шагом навстречу тебе. Но самую главную я пока не одержал…

И опускается на одно колено.

— Скажи, ты согласна стать моей женой?

Кольцо такое маленькое в его большой руке в беспалой перчатке. Бриллиант сверкает в свете софитов, как звезда в небе. Расплывается перед глазами. А сердце сходит с ума.

— Да! Да! — судорожно киваю головой снова и снова.

Теплая сталь обхватывает палец под довольные крики и аплодисменты.

Тону в бездонной глубине сверкающих синих глаз. Горячие губы касаются костяшек моих пальцев. Потом Яр встает и снова целует в губы.

Мы поженимся! А-а-а-а!

Мелькают вспышки камер! Все пытаются получше заснять такой момент. Отовсюду сыплются вопросы, но я не слышу, не слушаю их. Обнимаю Яра, дышу им, слушаю, как колотится его сердце у меня под щекой.

— …поэтому я завершаю свою карьеру!

В нежащийся в абсолютном счастье мозг пробиваются слова Яра. Запрокидываю голову, непонимающе смотрю в его довольное лицо.

— Яр?

Вдруг радостное возбуждение и удовольствие на нем сменяются удивлением и гневом. Яр рывком отталкивает меня себе за спину. Мельком я вижу перекошенное злостью лицо Агаева.

Начинается свалка. Дичайшая толчея, месиво, шум и гам, маты. Ощущение, что задушат и затопчут. Именно так выглядит настоящая масштабная драка изнутри. Меня охватывает паника. Яр оттесняет меня от эпицентра бойни, пряча как может — за своей широченной спиной, защищая грудью и кулаками. Дерется… Но не нападает — обороняется. Не только с Агаевым, еще с другими из его команды, группы поддержки, неведомо как оказавшимися в клетке. Стенка на стенку. Создается впечатление, что вообще все вокруг дерутся со всеми, а мне не прилетает ударов просто из-за того, что за спиной Яра меня не достать.

Он поворачивается, обхватывает меня руками, слегка пригибая, чтоб прикрыть, и буквально протаскивает к выходу из ходящей ходуном, словно живая, клетки. Спотыкаюсь на ступеньках, но кое-как удерживаюсь на ногах, и мы выбираемся наружу. Там ситуация не лучше. Пара десятков одуревших от адреналина разъяренных мужиков, большая часть из которых профессиональные бойцы — это страшно. Это чуть ли не смертельно опасно для любого, кто окажется рядом с ними, рискуя попасть под раздачу. Но не для меня. Уже не для меня, поскольку Яр не хочет в драку. Не хочет нападать, атаковать, крушить. Оно ему не надо. Точнее, ему оно сейчас не надо. Его не прет угар драки, все это месиво. В нем включился защитник своей женщины. Мой защитник. И это делает Яра очень опасным для его противников.

Намного опаснее, чем раньше.

Вижу в зале спецназ. Они отделяют паникующих гостей от дерущихся, урезонивают тех. Понимаю, что с их точки зрения взбесившийся боец куда-то тащит напуганную девушку. Открываю рот, чтоб закричать… Что именно?

Но Яр поднимает раскрытую ладонь в перчатке и нас пропускают, отгораживают своими обтянутыми черным бронированными спинами от месива у клетки. Вместе с напуганными и визжащими зрителями бежим из зала. Я полностью дезориентирована, не понимаю, куда именно, в какую часть здания мы попадаем.

Яр толкает какую-то дверь, затаскивает меня внутрь. Шкафчики, кожаный диван, скамейка, знакомые сваленные как попало вещи и сумка. Мы в раздевалке Яра.

В ярком белом свете его лицо выглядят так, что страшно и больно смотреть. Кожа на правой скуле лопнула, и ранка кровоточит. Ему еще досталось во время драки.

— Яр, сядь, я врача позову…, — осекаюсь, цепляясь взглядом за его глаза.

В них какое-то сумасшествие, дикая, необузданная радость, возбуждение… Водоворот эмоций.

— Не хочу врача, — прижимает меня к себе, и я чувствую, что у него встал. — Тебя хочу. Сейчас.

Сминает поцелуем приоткрытые для ответа губы, и я забываю, что хотела сказать. Проникает горячим языком глубоко мне в рот, заполняя терпким горьковатым вкусом. И вкусом крови. Эта смесь пьянит, как пьянят поцелуи после боя, поцелуи победителей с начала времен.