Под ударом (СИ) - "Kancstc" - Страница 37

С последним, увы, сильно помочь я не мог. Да, я любил историю, много читал на эту тему, особенно в школе, но уже в школе пришло понимание: на компьютерах заработать можно, а на истории нет. Тем более, что компьютерное направление шло у меня нисколько не хуже истории, а в Интернете я поселился сразу, как только он возник в России, то-есть когда мне было всего двенадцать лет. Помню свой первый самодельный «Спектрум» и модем на 2400, с которым я лазил по конференциям Релком… И уже к старшим классам я заработал на компьютере свои первые деньги, так что история, как наука, осталась моим побочным увлечением, что заметно расстроило моих родителей. И если бы я занимался историей более серьёзно, то… Хм… Стал бы учителем истории в школе, не нарвался бы на разборки олигархов, не провалился бы в горах в ледниковую трещину и не стал бы членом императорской семьи двадцать с небольшим веков спустя… Съели бы меня уже черви, окончательно и бесповоротно.

А экскурсия тем временем продолжалась и крёстный подвёл нас витрине, в которой лежал неплохо сохранившийся АК-74 с примкнутым к нему штыком. Я прочитал табличку, на которой было написано: «Аль-Калаш…». Дальше я прочитать не смог, потому что меня скрутило приступом неудержимого хохота. Я даже устоять на ногах не смог, сел на пол и смеялся буквально до икоты. А отсмеявшись только и смог вымолвить, утирая слёзы:

— Извини… ик!… крёстный… я… ИК!… — и больше ничего вымолвить не смог.

— Так, так, — удовлетворенно произнёс Его Величество, поглаживая меня по голове.

От поглаживаний крёстного меня отпустило и он, посмеиваясь, заявил:

— Похоже мы наткнулись на какое-то большое несоответствие в нашей коллекции. Пора звать Никодима Аввакумыча.

Главный хранитель Оружейной палаты, похоже, ждал где-то рядом, поэтому появился почти мгновенно.

— Теперь поведай, что тебя так развеселило, — подбодрил меня государь и я принялся докладывать:

— На самом деле это оружие называется АК-74, автомат Калашникова образца 1974 года. Это год, когда автомат был принят на вооружение… — так я и докладывал, как на семинаре по военке в институте. Да! В моём институте военная кафедра была! И, надо сказать, крепко мне в мозги там вбили всю эту науку. Так я и рассказал хранителю и крёстному всё что знал про автоматы. И даже на реплике этого чуда древних технологий показал разборку и сборку.

По мере того, как я рассказывал, в глазах Сидорова всё больше разгорался огонёк сомнения, что он и высказал:

— Всё это крайне интересно, но мне, как ответственному учёному, хотелось бы познакомиться с источниками, из которых вы получили столь обширные и подробные сведения.

Тут встрял крёстный:

— Понимаете, Никодим Аввакумыч, то, что сообщил нам сейчас юный князь — наиболее полные и достоверные сведения о той эпохе, какими мы сегодня располагаем. Однако источник этих сведений, равно как и причина, по которым князь Архангелогородский ими располагает — государственная тайна высшей степени секретности. Поэтому пока, — он сделал упор на слове «пока», — просто зафиксируйте полученные сведения, но воздержитесь от их обсуждения и публикации.

Хранитель на это сдержанно кивнул:

— Я ничего не понимаю, но ваше распоряжение я принимаю к исполнению. Но только… позвольте один вопрос…

Крёстный кивнул и хранитель обратился ко мне:

— Если всё так, как вы рассказали, как с этим связано название «Аль-Калаш»?

— Жаргонное название, можно сказать с элементами шутки, — ответил я, пожав плечами. — Так, между своими, в быту.

— То-есть это оружие не считалось серьёзным и к нему относились без должного уважения? — уточнил Никодим Аввакумыч.

На это я даже возмутился:

— Ну что вы! Оружие считалось лучшим в своём классе и его очень уважали по всему миру. Всю линейку автоматов Калашникова.

— Да? Странно.

Он хотел видимо что-то ещё спросить, но крёстный неожиданно встрепенулся:

— Извините, Никодим Аввакумыч, но нам пора. Обещаю, как только появится возможность вы будете одним из первых, кто получит доступ к полной информации.

На этом экскурсия была свёрнута и мы откланялись. И пока мы шли в жилой дворец, крёстный был мрачнее тучи. Даша это тоже заметила и принялась приставать с расспросами:

— Папа! Ты из-за Сержа расстроился? Из-за этой его выходки?

Его Величество вздохнул и обратился ко мне:

— Можешь сказать, что тебя так развеселило? Только подробно, вспомни всё в самых мельчайших деталях.

Я постарался как можно подробнее вспомнить всю ситуацию в музее, и…

— Не знаю… Вроде и не с чего такое выдавать. Нет сама ситуация, конечно… забавная, когда в музее, на полном серьёзе выставляют оружие под откровенно стёбовым названием. Меня это развеселило… а дальше… не знаю! Меня словно несло. Извини, крёстный…

— Вот-вот! — снова влезла Даша. — Хоть немного сдержанности…

— Сдержанность не поможет, — оборвал её крёстный и обратился ко мне: — Это всё твоя эмпатия, Серёга. Возникает сильная эмоция, на которой ты концентрируешься, сам же её у себя ловишь и зеркалишь с усилением. Однажды так Лизу понесло, пришлось вырубать её, очень серьёзно. Иначе здесь были бы жертвы и разрушения. Потом мы с Софи её месяц в порядок приводили.

Упс… как всё оказывается серьёзно. И какие тут крутые дела творятся. А Даша всё не унималась:

— Ну и что теперь с ним делать? Может…

— Только, пожалуйста, не предлагай прикопать меня обратно! — взмолился я.

— Не буду, — надула губки Даша. — Только потому, что всё равно не послушают. А зря!

На это крёстный искренне рассмеялся:

— Знаете, ребята, вам вдвоём надо в цирке выступать. На вас будут толпами ходить!

Так мы и вошли в гостиную: я — задумчивый, Даша — обиженная, а Его Величество — весело посмеиваясь. Однако весёлость императора не обманула тётю Лиз: сильный эмпат она не только на словах:

— Опять? — коротко спросила она.

— Да, — ответил крёстный, — провалился в самонаводки. Хорошо я сразу его поймал и вытащил.

Женщины синхронно покачали головами и тётя Софи со вздохом произнесла:

— Лиза, больше тянуть нельзя.

Крёстный на это только кивнул:

— До бала он должен хоть чему-то научиться, иначе его там сорвёт.

— И прятать его мы больше не можем, — поддержала мужа Её Величество.

Тётя Лиз на это тяжело вздохнула:

— Но он совсем не готов.

— Не забывай, ему на самом деле не четырнадцать лет, — уточнил крёстный.

— Да какая разница! — раздражённо бросила тётя Лиз. — Я вижу его состояние! Он совсем не готов!

Крёстный повернулся ко мне и строго спросил:

— Серж! Ты делаешь упражнения, которые я тебе показал?

— Да делает он всё! — отмахнулась тётя Лиз. — И прогресс отличный! Но… Я вообще не понимаю! Его эмпатия мало того, что не стабилизируется, так ещё и постоянно даёт какие-то выбросы!

— Значит, уже надо работать прицельно, именно по эмпатии, — подвела итог тётя Софи. — Сам он не стабилизируется.

Тут подала голос Даша:

— Э… а что вообще происходит и что с ним не так?

Отвечать взялась тётя Лиз, причём мне показалось, что объясняет она не столько Даше, сколько мне:

— Серж у нас эмпат, причём очень сильный. Я даже не уверена, что речь идёт именно об эмпатии. На низшем уровне эта способность проявляется в повышенной чувствительности к эмоциям окружающих, а на самом деле это особый тип связи с навью.

— Ещё бы у него не особый тип! — проворчала Даша. — Мало, что сам — древний труп, так к нему ещё и другие мертвяки в гости ходят!

На это взрослые только обалдело переглянулись.

— Однако! — произнёс император.

— Как говорили древние, устами младенца говорит сама Истина! — поддержала его Её Величество.

— А! Ну если так… — задумчиво пробормотала тётя Лиз. — Можно придумать…

На это Даша неожиданно оживилась:

— Что, всё-таки прикопаем обратно?

На это Его Величество даже рассмеялся: