Есть ли будущее у капитализма? - Калхун Крэйг - Страница 24

Самое большее, что я могу сделать в плане предвидения будущего, — это обрисовать возможные альтернативные сценарии. Давайте поглядим, близок ли конец или, выражаясь менее резко, упадок капитализма для Америки, для Запада, для всей мировой экономики или для всей планеты Земля. Какие-то из моих сценариев будут более оптимистичны, другие — менее; какие-то — будут иметь больший охват, другие — меньший. При этом все они будут зависеть от сложных взаимодействий капитализма с другими источниками власти и другими кризисами. Имейте притом в виду, что мои попытки оценить вероятность осуществления этих сценариев на самом деле лишь приблизительные прикидки.

Я скептически отношусь к теориям, описывающим окончательный кризис капитализма как единой системы (с двумя возможными исключениями, о которых будет сказано ниже). Возьмем, например, точку зрения Валлерстайна о том, что «капиталистическая миросистема» находится в кризисе. Его система состоит из двух частей. Первой является «внутренний» кризис капитализма, задаваемый логикой накопления капитала и описываемый в терминах ухудшающихся кондратьевских пятидесяти-шестидесятилетних циклов роста и спада. По его мнению, следующий спад будет гораздо серьезнее предыдущих и может привести к краху капитализма (по крайней мере, он на это надеется). Сейчас, согласно Валлерстайну, мы наблюдаем начало системного кризиса капитализма, поскольку уровни прибыли понижаются и почти наверняка продолжат понижаться.

Вторая составляющая — это геополитический кризис, возникающий из долгосрочных «циклов гегемонии». Гегемония означает преобладание. Кризисы случаются в период перехода от одного гегемонистского режима к другому. Предсказание Валлерстайна опирается на примеры перехода от гегемонии Нидерландской республики к гегемонии Британской империи, а затем от британской гегемонии к американской. Продолжительность геополитических циклов бывала разной, но всегда значительно превосходила продолжительность циклов экономических. Так, переход от голландской гегемонии к британской занял чуть более столетия, а от британской к американской — полвека. В настоящее время, как полагает Валлерстайн, американская гегемония клонится к окончательному упадку после «высокой» фазы преобладания, длившейся около семидесяти-восьмидесяти лет. По понятным причинам он не вполне уверен, что идет на смену. Гегемония Китая называется в качестве одного из возможных вариантов, хотя Валлерстайн скорее склоняется к будущему варианту без какого-то единого гегемона. Учитывая его гоббсовское представление о том, что люди нуждаются в едином суверене, многополярность не сулит ничего хорошего. Валлерстайн не допускает, что эти два кризиса — капитализма и гегемонии — могут как-то сплетаться и изменять характер друг друга. Просто в узловых точках кризисы капитализма и циклы гегемонии совпадают по фазе и взаимоусиливаются, тем самым порождая общесистемный кризис.

Это емкая теория, полная интересных идей, однако мне сложно принять какую-либо из ее частей. Во-первых, давайте рассмотрим список исторических гегемонов. Выбор Нидерландской республики в качестве первого гегемона Европы представляется мне странным. В конце XVII века голландцы первыми ввели некоторые капиталистические институты, они успешно защищали себя как на земле, так и на море и приобрели несколько колоний. Но они никогда не доминировали в Европе, не говоря уже об остальном мире. Ведущими силами в Европе того времени были Габсбурги и Франция, но геополитическая ситуация на континенте (да и в колониях) характеризовалась сосуществованием множества держав. Великобритания доминировала в XIX веке во многом благодаря тому, что была ведущей индустриальной капиталистической державой, обладающей самым большим флотом, самой большой империей и — в течение какого-то времени — резервной валютой, но она никогда не господствовала над континентальной Европой и для своей защиты полагалась на баланс сил между государствами. Затем Валлерстайн выделяет период соперничества между двумя потенциальными гегемонами, Германией и США, которое продолжалось до тех пор, пока последние не одержали победу. Он рассматривает период с 1914 по 1945 год как «тридцатилетнюю германо-американскую войну». Это странное описание для войн, в которые Америка вступила поздно, причем во втором случае только после нападения со стороны Японии. После Второй мировой войны действительно установилась американская гегемония. Но главным образом это оказалось непредвиденным последствием войны, вызванной самоубийственной заносчивостью фашистской Германии и милитаристской Японии, что, впрочем, положило конец Британской и Французской империям. Американская гегемония над большей частью мира окончательно оформилась после того, как Советский Союз обратился к экономической самоизоляции. Все это было обусловлено множеством сложных взаимодействий между четырьмя источниками социальной власти. В период между двумя мировыми войнами Соединенные Штаты уже стали ведущей экономической державой (хотя без Второй мировой войны доллар, вероятно, разделил бы статус резервной валюты с другими национальными валютами), однако пока обладали намного меньшей военной или геополитической силой. В результате войны Америка оказалась важным историческим исключением — единственной подлинно глобальной империей и единственным гегемоном, которого когда-либо видел мир. Но трудно говорить о циклах гегемонии, основываясь на одном-единственном случае. И все же я согласен с Валлерстайном в том, что Соединенные Штаты в недавнем прошлом обладали гегемонией, что теперь их гегемония ослабевает и что она вполне может подойти к концу в 2020–2025 годах. Этот уникальный для мировой истории процесс способен вызвать кризис, однако непосредственно затрагивающий лишь Соединенные Штаты.

Как насчет предполагаемых кондратьевских циклов, с их последовательными волнами подъемов и спадов почти фиксированной продолжительности? Кондратьев в свое время рассчитал, что продолжительность К-волн составляет пятьдесят четыре года. Если это так, то после того, как экономика опустилась на самое дно в 1933 году, она должна была расти в течение двадцати семи лет вплоть до 1960 года, а затем переживать спад до следующей нижней точки в 1987 году, после чего вновь начать быстрый рост, который должен достичь пика в 2014 году. Но то, что происходит сейчас, никак не похоже на подъем! Последователи Кондратьева датируют циклы двумя различными способами в зависимости от того, что они измеряют — колебания объемов производства или цен. Одни считают 1972–1973 годы началом подъема (так как цены выросли), другие — началом спада (реальные объемы производства не упали, а замедлили темпы роста, по крайней мере на Западе). Споры вызывают и обе мировые войны: закончился ли подъем в 1913 или 1929 году и начался ли следующий в 1938 или 1945 году? Согласия относительно этих циклов мало, что заставляет нас усомниться в их регулярности.

У Валлерстайна собственная версия К-волн. Он считает, что последний подъем (в производстве) начался в 1945 году и достиг пика в 1967–1973 годах. Это представляется верным в отношении экономики западных стран, но это скорее было следствием окончания Второй мировой войны, послужившего внешним экономическим стимулом, нежели циклического развития, внутренне присущего капиталистической экономике. В результате соглашения, достигнутого сначала между Великобританией и Соединенными Штатами, а затем и со всеми американскими союзниками, был установлен глобальный регулируемый капитализм. Он быстро достиг процветания благодаря отложенному потребительскому спросу, вынужденно ограниченному во время войны, в сочетании с техническими новинками военного времени. Так начался беспрецедентный «золотой век» экономического роста, превосходящего все прежние достижения и охватившего практически весь мир. В следующем периоде, приблизительно с 1973 года, экономика Запада пребывала в относительном застое. Подъем должен был начаться в 2000 году, но он не начался и спустя десятилетие. Однако заметим, что для значительной части мира бум продолжался и после того, как Запад дал сбой. В некоторых странах подъем продолжается до сих пор. Сначала Япония, затем страны Восточной Азии, Китай, Индия, а следом и все прочие страны БРИК испытали периоды настоящего бума. К-волны вызывают споры и сомнения даже среди экономистов, изучающих Запад. В отношении же остального мира они просто лишены смысла.