Маша без медведя 2 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 6

— А что происходит? — растерянно спросила Лена.

— Сейчас вы увидите божественное исцеление, — с удивительной для меня уверенностью объявила Анечка.

И они его сделали! Это было поразительно, но они сделали. Они уже были так уверены, что могут исцелять, что воздух почти искрил от силы.

Батюшка, пришедший на третий этаж, чтобы отслужить молебен о здравии, и явившийся, собственно, на звук, замер на пороге. Девчонки наперебой бросились рассказывать ему, как они сейчас пели все вместе, и как исцелились сами и исцелили девочек, и как это было чудесно.

Этого душевного всплеска хватило, чтобы я поднялась и дошла до нашей спальни. Как уснула — не помню. Назавтра мне наперебой рассказывали, что рухнула я пластом, как подрубленное дерево, и добудиться меня на ужин не было никакой возможности.

НЕОЖИДАННАЯ ПОМОЩЬ

Утром я относительно пришла в себя и поняла, что запасных браслетиков у меня осталось всего семь. А сегодня воскресенье, люди пойдут — что делать? Я вытащила свои шерстяные клубки, крючки…

— Помочь? — Маруся пересела на кровати ногами в мою сторону. — У меня крючок тоже есть.

— Дай-ка и я тоже, — подсела к нам Анечка. — Петь надо? — проницательно уточнила она.

— Это было бы здорово, — согласилась я.

— Что петь?

— А что хочешь, любое.

Следом за ней потянулись и другие девочки, и вскоре все кровати вокруг плотно наполнились воспитанницами, поющими и работающими крючками.

Я тем временем вытащила свою белую жестянку и начала подбирать бусинки — по три к каждому браслетику — большую и две маленьких, и тут же их аккуратно обрабатывать скрытным способом.

— Ой, дамы, а что это вы здесь делаете? — любопытная Рита слегка запыхалась, должно быть, примчалась снизу.

— А можно мы тоже? — потёрла ладошки Зиночка. — Я бы вот бусинки пришивала, а?

Как вы поняли, вокруг меня образовалась целая мастерская.

— Девочки, а что если мы малявкам всем таких браслетиков навяжем? — предложила Ника. — Болеть меньше будут, так? Что скажешь, Маша?

Я уже успела привязать десяток новых браслетиков себе на руку, чтоб пополнее зарядились (между прочим, то ли в силу пения, то ли коллективного воздействия, но они уже были полны почти на треть).

— А что, хорошая идея!

Девчонки сейчас здоровы. Мы им наденем браслетики, сейчас заряженные совсем слегка, но они ведь будут работать как аккумуляторы — и будут обеспечивать поддержание здоровья. Почему нет? Как дополнительная подзарядка.

В итоге браслетиков собралась здоровенная кипа. Мне, правда, пришлось три раза бегать вниз, к «дальним родственникам». У меня осталась всего одна полностью заряженная верёвочка. И куча сил уходила на то, чтобы следить за общим нейтральным балансом.

— А зачем ты их на руки привязываешь? — с любопытством спросила Рита.

Упс. Не расскажешь же всё…

— Чтобы всё время со мной были, если вдруг кто попросит.

— Сунула бы в карман, — рассудительно предложила Зиночка, добавляя в горку очередной готовый браслетик.

— А если платье поменяет да переложить забудет? — возразила Шура. — А если вдруг в кармане оставит да в стирку сдаст, и затеряются они? Нет, правильно Маша делает…

Вот так внезапно моя целительская деятельность стала общим достоянием. Единственное, о чём я честно предупредила девочек, так это что если просто взять шерстяной шнурок и пришить к нему бусины, он вряд ли чем поможет. А чтоб запустить «механизм исцеления», молитву нужно знать особенную. А открыть я её никому не могу, потому как сила потеряется. В общем и целом это была правдивая версия, рассказанная доступными для понимания словами.

Однако, вечерами около моей кровати часто стал собираться кружок. Девчонки шли со своими крючками и иголками, а Анечка многозначительно возвещала на всю спальню, что «время петь!» И было в этом что-то очень домашнее.

Подобная деятельность, конечно же, была замечена и персоналом, и (главное) священником. В один прекрасный день (а точнее — в пятницу, перед часом подведения итогов за неделю) весь наш «шнурочный» кружок был приглашён в директорскую. Там же сидел и гимназический батюшка, и завуч, и все наши классные дамы.

Директриса попросила нас озвучить подробности субботнего исцеления гимназисток. Слово за слово — и перед собранием всплыла подробная картина, в которой было и про болящих, и про молитвы, и про верёвочки. Верёвочки были немедленно затребованы к осмотру.

— Мария, а тебе зачем так много? — удивился батюшка.

Это он не видел, сколько с утра было. Я ж в обед десяток раздала, не меньше.

— Я молюсь, пока их ношу, — перевела происходящее в привычные для него понятия я, — и потом они лучше работают.

Гимназические дамы впились в священника глазами, явно ожидая вердикта. Тот поправил крест, подумал.

— Не вижу ничего предосудительного. Если бы девочки просто вязали эти бирки и надеялись на них — это одно. Однако, они делают сие с молитвой и на молитву уповают. Подобным же образом поступают и сестры многих обителей, выполняя рукодельное и золотошвейное послушание, и бывает так, что церковь отмечает примеры их благодатного применения…

Короче, нас благословили, и дело было признано благим. Говорят, докторша потом настояла на некоторых ограничениях, но все кто хотел по-прежнему свободно подходили к забору во время наших прогулок, так что пусть уж…

Меня произошедшее страшно обрадовало, я решила, что теперь-то уж мы будем жить в спокойствии и умиротворении. И так мы и жили — целых полтора дня! И это в очередной раз тюкнуло меня в темечко напоминанием, что расслабляться никак нельзя.

РОДСТВЕННИЧКИ

Двадцать первое октября.

В то воскресенье мы после завтрака сразу пошли в цветочную гостиную — по-любому ведь «дальние родственники» ко мне придут, так чтоб уж не бегать. Пока посетителей не было, воспитанницы занимали лучшие места, изо всех сил изображая светский салон.

Мы пошли в музыкальный угол, к инструментам. Маруся села к фортепиано, сыграла пару песенок.

— Дай, я тоже свои упражнения повторю, пока никого нет, — попросила я. — В этот раз у меня, пожалуй, получится прилюдно не опозориться.

Посмеиваясь, мы поменялись местами: я — за рояль, а Маруся — сбоку, внимательно следя за моими стараниями.

И вдруг лицо её исказилось. Я оборвала песенку на середине и спросила:

— Что случилось?

Она же молча встала, неотрывно глядя на входную дверь, от которой в нашу сторону шли мужчина во фраке и роскошно разодетая дама.

Маруся сделала шаг вперёд, и мне показалось, что я услышала, как у неё скрипнули зубы. Или не показалось? По мере того, как парочка приближалась, я всё больше уверялась, что ничего хорошего из этого визита не выйдет, и как только они подошли на дистанцию разговора, накрыла всех нас четверых колпаком «тени», густо подбавив изоляции.

— Зачем вы явились? — процедила Маруся.

— Фи, как недоброжелательно, — с наигранной приветливостью затараторила дамочка. — Мы ведь, всё-таки родственники! Почему-то мы узнаём о вечере в присутствии государыни от третьих лиц, а ведь можно было и записку прислать! Нам также сказали, что по просьбе воспитанниц выдаются именные приглашения, и мы решили, что в свой день рождения государыня, возможно, также прибудет, и ты, конечно же…

— Ты отдал ей мамины серёжки? — голос Маруси клокотал от ярости. — Вы же сказали, что шкатулку с драгоценностями не нашли среди обломков⁈

ВОТ ЧТО БЫВАЕТ, КОГДА НАЧИНАЮЩИЙ МАГ ВСТРЕВАЕТ В РАЗБОРКИ…

Маруся смотрела только на мужчину, сжимая кулаки до побелевших костяшек.

— Но милочка, — дама старалась изобразить добродушие и заботу, — ты же понимаешь: в гимназии столько девочек, некоторые из вовсе неблагополучных семей. Здесь ценные вещи могут украсть.

— Но их украли вы!

Лицо женщины из натужно-слащавого превратилось в откровенно отталкивающее:

— Мария! Ты ведёшь себя недостойно!