По волчьему следу (СИ) - Демина Карина - Страница 27

И лавка имеется, тоже широкая, если спать кому.

Стол.

Нарядный комод с зеркалом. Стекло заросло грязью, да и мухи его облюбовали. Огромный шкаф. Дверцы вырваны, но шкаф глубок, и содержимое его не видно. Надо подойти.

Ближе.

И Бекшеев подходит. Медленно. Пробиваясь сквозь сотворенную мухами бурю.

Тихоня замер у окна. а перед шкафом сидела донельзя довольная собой Девочка. И тонкий крысиный хвост её весело постукивал по доскам.

Пол здесь, в отличие от кухни, был деревянным, пусть и прогнил местами.

Становилось легче. То ли дар помогал, защищая своего носителя, выставляя между ним и реальностью щит отстраненности, то ли сам Бекшеев справлялся. Главное, что он сумел и Девочку погладить.

- Умница, - голос из-под ворота куртки глухой.

И Девочка тявкает от радости, заставляя подниматься мушиный рой.

Надо как-то их убирать.

И еще заглянуть в шкаф. В этом чудовищ нет, только… сперва Бекшеев даже не понимает, что видит перед собой. Что-то странное, красно-черное, сплошь облепленное мухами. И тошнота снова подкатывает к горлу…

- Вот… дерьмище, - Зима кладет руку на плечо, и от этого дышать становится легче. – Зато и вправду… нашли. Вон, форма валяется…

Грязный ком перед шкафом – форма? Её тоже облепили мухи. И сама она на форму не похожа. Тряпье, темное, грязное и закостенелое. Приходит запоздалое понимание, что закостенело все из-за крови.

Сколько же её…

Много.

Кровь была и на полу. Бекшеев наклонился, и Зима повторила это движение. Коснулась пальцами досок, которые, потрескавшиеся, с облупившейся краской, кровь впитывали жадно. И тем влекли мушиные рои.

- Знаешь, - она посмотрела на Бекшеева. – Если ты закончил, иди-ка на улицу. Продышись. Мы тут пока снимем. А там и вынесем. Один хрен нормально на месте не поработаешь…

Бекшеев качнул головой.

Ему надо видеть. Никогда не знаешь, за какую мелочь дар зацепится.

- Я тебе говорила, что ты баран упертый?

- Какой уж есть, - получилось даже улыбнуться. Пусть и вымученно.

- Мух слишком много, - подал голос Тихоня. – Времени прошло всего ничего… даже если со всей округи слетелись, все одно слишком много.

Он почесал и сказал:

- Тут еще будут… подарочки.

Глава 15 Привада

«Следует сказать, что этой весной в моду вошел креп-сатин, шелк либо же шелковый креп, каковой чудеснейшим образом сочетает роскошь и легкость. Отлично сии ткани смотрятся в платьях свободного кроя. Уходит излишняя пышность, уступая место мягким естественным складкам. Широкие и узкие пояса, отделанные ли шитьем, или же простые, подчеркивают талию, придавая силуэтам нужное изящество…»

«Модный журнал»

Новинский стоял у двери, вытирая кулаком слюни. Пахло рвотой и сигаретами, но все лучше той душной вони, которая явно говорила, что Тихоня прав. В доме есть. Еще.

Мертвецы.

- Извините, - выдавил Новинский, разгибаясь и пряча измазанную руку за спину. – Я как-то… я… не привык…

- К этому сложно привыкнуть.

Что сказать.

Он не так уж и молод. И на войне побывал. Только война разной бывает. Может, при штабе держался, может, во внутренних частях или вон вовсе при оборонке состоял, там тоже нужны люди. Может… вариантов множество. Но одно факт – мертвецов, если и видел, то не таких.

Хотя… таких, справедливости ради, я и сама встречала редко.

- Там… столько мух… столько…

- Мухи откладывают личинки, - сказала я мягко, как ребенку. – В мясе. Их потому и называют, мясные. Мясо, оно хороший ресурс. И потому мухи чуют падаль, получше иных падальщиков и чуют. И спешат отложить яйца. Из яиц вылупляются личинки…

Его опять скрутила.

А вот не хрен было столько курить на голодный желудок. Рвало уже желчью.

- Из личинок выходят мухи. И если падали много, то они тоже откладывают личинки, прямо там.

- Хватит!

- Здесь тела не искали?

- Откуда мне знать?!

Наверняка, не искали, иначе бы нашли. Такое сложно пропустить. Подозреваю, что Шапка вовсе не слишком усердствовал в поисках.

- Оцепление поставить надо… и пошлите кого в город. В участок.

Я задумалась.

По-хорошему надо бы Туржина вызывать. Он, пусть и раздражает неимоверно, но все же свой. И верю я ему больше, чем Шапке с его людьми.

Или вот Новинскому.

- Записку передадите. Отправитесь по адресу… - я замялась, сообразив, что адреса-то и не знаю. – Ваську найдете, пусть отловит Туржина и прикажет явиться. Ну и начальника жандармерии обрадуйте. Пусть оторвет, наконец, задницу от стула.

- А вы?

- А мы начнем там разбираться… потихоньку.

Быстро и вправду не получится.

Пока снимки сделаешь, опишешь все, чтоб чин по чину. Вот не люблю эту тягомотину, но понимаю, что порядок нужен.

- И еще… я там в доходном доме остановилась. Тоже пошлите кого, пусть скажут, что задерживаемся.

А то еще Софья разволнуется.

В доме воняло.

А главное, дверь… входная дверь так и осталась просевшей. И это было напрочь неправильно. Я осмотрела её раз и другой, после чего позвала Бекшеева.

Баран он.

Упрямый.

Мог бы распоряжения отдать, раз уж начальник, а сам вон посидеть. На камушке. Или нет, на камушке не надо, тот холодный…

- Что?

- Дверь, - я указала на дверь, и Бекшеев уставился на нее. – Она не должна заедать.

- Почему?

- Потому что ею пользовались.

Смотрит, еще не понимая.

- Там не один мертвец. И приносили, судя по мухам, их в разное время.

Потому как развести такую стаю за пару дней точно не выйдет.

- А значит, он должен был как-то попадать в дом. Через окно? Если разок, то можно. Да и то… там в раме осколки торчат, порезаться легко.

Кровь оставить.

- Тем более покойник на горбу… если покойника еще можно перекинуть, скажем, на пол…

Покойнику-то все одно, он, если и порежется, то невелика беда.

- Но самому лезть придется. А снаружи если поглядеть, то окошко высоковатое.

Я посмотрела еще раз, убеждаясь, что права. И вправду высоковатое.

- А дверь заело… - Бекшеев понял.

Все-таки сообразительный он. Но все равно баран упертый. Ладно, дверь пусть осматривает, все одно запахов она не сохранила, разве что крови. И то не могу сказать, есть он на самом деле или уже мерещится.

Девочка вот выбралась на свежий воздух, села так, у дверей, смотрит. И за Бекшеевым, и за солдатиком, которого Новинский послал.

Сам он тоже остался. Не доверяет?

Или скорее показать хочет, что как-то ситуацию контролирует.

Ну-ну…

Я же вернулась. Мухи… ненавижу мух. В детстве еще дома, под потолком, вешали ленты, пропитанные варевом из меда и рыбьего клея. И мухи, садясь на ленты, прилипали. И силились вырваться. Гудели, били крыльями.

- Работаем? – Тихоня стоял у стены, скрестивши руки на груди.

- А то…

Еще мухи норовили сесть на лицо. Особенно, когда вроде ляжешь, придремлешь, а она, зараза, тут как тут. И сон сметает во мгновенье ока.

Я достала фотоаппарат. Проверила камень.

Свет, конечно, поганый, снимки выйдут не ахти, но в целом разобрать будет можно.

Тихоня линейки выложил. Расставил вешки, чтоб привязать экспозицию. И в сторонку отошел. Работа отвлекала. И от запаха, и от мушиного роя. Надо будет все же в подпол заглянуть. В таком-то доме обязан быть.

Но это потом.

После.

А пока я закончила съемку и поглядела на Тихоню. Он на меня. Вздохнул…

- Простыню бы какую… или чего-то вроде.

- Погоди.

Я вышла. Бекшеев так же сидел у двери, что-то ковыряя в петлях.

- Брезент будет? Или простыня? Кусок ткани какой? – поинтересовалась я у Новинского. – Тела чтоб вынести.

Тот позеленел.

- Справимся сами, - поспешила я заверить. А то как бы совсем не слег, господин военный. Еще потом с ним возись. – Но брезенту бы.