Самоучитель по ловле Бен Ладена - Туханин Максим - Страница 13

• Предыдущая
• 13/28
• Следующая

ДОЛЖНИК. Только вякни. У меня видишь какие друзья? Уж со мной не церемонятся, а тебя вообще изнасилуют!

СОСЕДКА. Ой, напугал, прям! (Быстро уходит .)

ДОЛЖНИК (кредитору ). Продолжайте, пожалуйста.

КРЕДИТОР. Встать!

ДОЛЖНИК. Ну, хорошо, хорошо. Давайте закончим с этим.

Должник медленно встаёт, Кредитор неумело тычет его в лицо, Должник падает на пол так, как будто удар был чрезвычайной силы. Лежит, как мёртвый. Кредитор испуганно пятится и убегает.

ДОЛЖНИК (вставая и обращаясь к дверным глазкам на площадке ). Ну, чего вылупились? Спектакль окончен. Следующий придёт только вечером.

Точно красавец именинный пирог, посыпанный сахарной пудрой, возвышается на лесном пригорке величавый нужник, приодевшийся в серебристую хлорку. Чу! Скрипнули доски: то первый робкий дачник пытается отворить его дверь, а второй робкий дачник пытается удержать ее изнутри.

В лагерях отдыха вовсю кипит работа. Баянисты растягивают меха гармонистам, а повара готовят сытные обеды: ведь в конце лета каждый ребенок (экс-пионер) должен прибавить если уж не в весе, то хотя бы в возрасте.

Футбольные мячи порой, соскользнув с детской ноги, вышибают пару стекол, и пострадавшая старушка, ласково погрозив пальцем в мутное пространство, идет заказывать себе новые очки в продуктовый магазин, переходя дорогу на красный свет и уже не переходя на зеленый.

Колесо обозрения может вознести любого желающего на такую высоту, откуда уже страшно прыгать, а вот сидеть часами скучно, потому что обозревать приходится лишь одно: неторопливую работу двух монтеров, первый из коих – филолог, а другой – просто подрабатывает.

Гостеприимно распахнуты двери ресторанов и канализационные люки. Под нагретыми тентами за столиками летних кафе солидные отцы семейств потягивают пиво, решая заодно, какое из семейств им ближе.

Шоколадные прелестницы на пляжах, прикрытые только узенькими полосками бикини и еще чем-то брезентовым, терпеливо ждут понятых.

Какой-то горожанин, невесть откуда взявшийся в деревне и нелепый там в своем двубортном костюме, пьет из крынки парное молоко и нахваливает: «Эх, ледяное!»

Вечером на свет одинокой лампы на веранде летят глупые, беззащитные мотыльки. Какое-то время они кружат вокруг лампы, потом аккуратно выкручивают ее и улетают в ночь, чтобы потом вкрутить лампу где-то далеко-далеко, в совершенно ином мире… Или просто хрястнуть о дерево.

В утренней дымке стремительно мчится стайка ее­лосипедистов. Во влажной тишине слышен только шелест резиновых подошв… А не хрен было оставлять велики у магазина без присмотра, теперь шиш их догонишь.

Хорошо утром!.. Но все равно – шиш догонишь.

Немецкие туристы хором поражаются нашей сибирской жаре. Взмах гида, и гости из Германии вновь хором поражаются нашей сибирской жаре. Но что это? Один из гостей поразился нашей сибирской жаре на полтона ниже, чем положено, вдобавок сделав это не совсем искренне, с некоторой даже ленцой. Гид разводит руками: из-за одного должны страдать все, и гости из Германии вновь хором поражаются нашей сибирской жаре. Дисциплина. Эх, нам бы их дисциплину, а им бы наш климат!… Впрочем, Бог с ней, с дисциплиной. Просто: им бы наш климат, и расстались бы друзьями.

Седьмое июля, торжество Ивана Купалы. Четверо веселых пацанят с ведрами обливают водой директора одного из местных банков. Казалось бы, солидный человек, а ничуть не сердится, несмотря на то, что пацанята поливают его водой до тех пор, пока он не переводит около трех миллионов долларов на счет некоего Ивана Купалы. Жара…

Прогуливаясь по парку, вы можете услышать обрывок неспешных бесед. Вот один старичок обращается к другому:

– Васильич, ты смотришь «Сайта-Барбару»?

– Я и сейчас ее вижу, – шепотом говорит Васильич, как бы боясь спугнуть капризную галлюцинацию. Жара…

А вот миролюбиво, подражая заправским фермерам, разговаривают два любителя садовода.

– Я сегодня, пожалуй, пораньше лягу, – степенно говорит один.

– Да нет, пожалуй, это я сегодня пораньше лягу, – еще степеннее возражает другой.

– А может быть, все-таки отпустите, ребята, – умоляет садовод-любитель, чуть не падая на колени перед любителями садовода.

Жара…

Дородный дяденька в полосатых штанах случайно выпустил из рук арбуз. И все потому, что за секунду до этого кто-то на пятом этаже неслучайно выпустил из рук кирпич.

Раскололся арбуз, обнажив сочную алую мякоть, раскололся кирпич, да и дяденька не остался в стороне. Хотя мечтал, конечно, остаться.

Тяжело летом сердечникам, мучают их приступы. Мчится сквозь летнюю темень «Скорая помощь»… «Куда несешься ты? Дай ответ», – запрашивает ее диспетчер. Не дает ответа. Молчит водитель. Молчит врач. Их тоже мучают приступы – приступы совести.

И только девушки, влажные после купания, хохочут сзади. Но не над сердечниками, не настолько девушки бессердечны. Хохочут они над врачом и водителем, которые плохо проявили себя во время купания. Точнее, никак.

– Уж лучше б работали, – хохочут девушки, – спасали бы уже существующие жизни, если не умеете создавать новые…

Под майками у симпатичных девушек вольно колышутся груди и невольно – живот. Проказник ветерок играет их дивными волосами, а иногда и ими самими, когда достигает порой шквальной силы и веет со скоростью более восьмидесяти метров в секунду. И летят тогда девушки на свидания, не чуя под собой ног и выделяя из всех свиданий самое главное – свидание с землей.

Ах, ветер, ветер! То вырвет из девичьей руки любовную записку, то обнажит прелестную ножку чуть выше колена, и все юноши – уже тут как тут. А что? И юноши не железные, и их ветер-хулиган несет рядом с девушками со скоростью 80 метров в секунду,

Вот так браки и заключаются на небесах, непрочные современные браки…

Ах, лето! Мы так хотим, чтобы ты не кончалось, чтобы ты за нами мчалось… Только бибикни вовремя, чтобы мы успели отскочить с дороги.

Серьезная студия. Друг напротив друга сидят два одинаковых человека в очках. Тот, у которого очки выглядят дешевенькими, а на самом деле стоят, как трехэтажный дом, – Ведущий. Тот, у которого очки выглядят треснувшими и пару раз оброненными, – Профессор.

ВЕДУЩИЙ. Сегодня мы поговорим о смертной казни насекомых. Допустимо ли убивать мух, клопов и та­раканов.

ПРОФЕССОР. И комаров.

ВЕДУЩИЙ. Да. Насколько правомерны мы решать, кому из них жить, а кого раздавить тапком.

ПРОФЕССОР. Действительно. Мы давим их без суда и следствия. Не разбираемся: тот ли это таракан, который бежал по нашему хлебу, или это просто мирный таракан, который вышел погулять по линолеуму и даже на стену не пытается залезть, зная, что его вид неприятен людям.

Идёт врезка по видео: тараканы, мухи, тапки, комары, баллончики с аэрозолем. Звучит тревожная музыка.

ТИТР. НАШЕ ДОСЬЕ

МУЖСКОЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ЗА КАДРОМ (звенит от напряжения ). Ежегодно только в России под тапками погибает более 20 млн. тараканов, не менее 5 млн. из которых беременны. Свыше миллиона мух, посещающих среднюю школу, лишаются крыльев, и им остаётся только смешно подпрыгивать. Любой комар, вылетевший на улицу, может быть убит только за то, что он комар.

• Предыдущая
• 13/28
• Следующая