Вперед в прошлое 3 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 55

От увиденного сестра ошалела. У нее на руках целое состояние, и можно было полностью сменить обноски на модные крутые вещи.

— Футболки по тысяче, — бормотала она, не веря своим глазам и бегая от контейнера к контейнеру. — Шорты по пять. Это, блин! Блин, фантастика!

Я взял ее за плечи, встряхнул.

— Эй, не будь дракончиком на шоколадной фабрике — утонешь. Подумай, что тебе нужнее всего, возьми сначала это, а потом все остальное, на что хватит денег. А то нагребешь барахла, а главное не купишь. Ну? Что главное?

Наташка вдохнула, выдохнула, лицо ее приобрело нормальное выражение, и она принялась загибать пальцы.

— Зимние ботинки. Куртка. Теплые джинсы на зиму. Босоножки…

Дед отвел нас к закрытому контейнеру, чтобы прохожие и грузчики не толкали. Сестра продолжила:

— Но это если хватит. И сарафанчик. Футболку с Мадонной, как там видела.

— Теперь считай, цены ты видела. И сопоставь с тем, сколько денег есть.

— Давайте уже купим все и уйдем! — взмолился Борис.

Дед проявлял чудеса стойкости и терпел, а я ощутил азарт, как когда ходишь по грибы, ищешь и находишь. Так и здесь можно раскопать вещь за три копейки, которую дома жаба задавила бы покупать.

— Десять плюс пятнадцать, еще десять, — бормотала Наташка, — плюс пять, плюс пять и тысяча… На все хватает!

— Боря, у тебя чего нет? — спросил я.

— Все есть, — буркнул он. — Гуашь заканчивается. И холсты бы, кисти, краски…

— Штанов в школу у него нет, — сказала Наташка. — Они уже короткие. Рубашка страшная. Кеды разлезлись.

Слушая ее, дед приобретал несчастный вид, как мужчина, которого жена поволокла на шоппинг.

— Натка, давай рули, а? — предложил я. — Поможешь брату? Еще и маме нужно купить красивое платье или костюм. Сможешь подобрать? За мой счет, конечно.

И началось. Казалось, мы прошли все ряды по десять раз. Голова кружилась, ноги ныли, но неугомонная сестра таскала нас за собой, подбирая оптимальные варианты и перерывая коробки с уценкой.

Мужья думают, что ходьба с женами по торговым центрам — это ад, а кабинки с зеркалами — врата его. О, нет. Ад — это контейнеры, где надо примерять вещи за занавеской или в проходе на картонке. Некоторые продавцы и вовсе не давали мерять, приходилось прикладывать вещи к себе и включать фантазию.

Но мы взяли все, что нужно. Я обзавелся джинсами и черной футболкой с «Металликой», шлепками, кроссовками, которые можно и зимой носить. Наташка, помимо запланированного, купила очки, а я отрыл детские футболку и штаны за пятьсот рублей — как раз на моего нового подопечного Яна, а то совсем бедолага оборванный. Не забыл и про Каюка, на честно им заработанные деньги приобрел рубашку, черные джинсы и туфли — пойдет в школу крутым.

И уже при выходе с рынка взял Яну большие солнцезащитные очки, как у Сталлоне — как раз скроют ожог и страшный глаз. Очки были пластиковые, копеечные, подумав, я купил девичьи модели в подарок Гаечке и Алисе, а то они с Наташкой от зависти поссорятся.

Помимо этого, я нагреб пакован мыла «дуру», носков и трусов — помня о том, что во время денежной реформы будут сметать любой товар по заоблачным ценам, потому что за старые рубли все перестанут продавать.

Возвращались мы навьюченными и уставшими, только Наташка не шла — летела с пакетами наперевес, улыбалась солнцу, и ей невольно улыбались люди.

— Давайте поедим? — взмолился Борис, проходя мимо чебуречной.

Мне опять вспомнился Ян и кошаки, которых он свежевал и сдавал узбекам, и я сказал:

— Уж потерпи до квартиры. Давай мы не будем есть пирожок, чтобы собрать котенка?

Дома мы с дедом пообедали и рванули покупать кофе, оставив детей отдыхать, после чего вечером отправились на ВДНХ, и уже у центрального входа я пожалел, что согласился поехать с ними. Площадь между памятником Ленину и центральным входом была огорожена покрышками, и в загоне гоняли дети на карах. С обеих сторон выстроились разнокалиберные ларьки со снедью. Везде не то чтобы грязь — неухоженность с налетом разрухи, не ампирный лоск — колхозная аляповатость.

Дальше — больше. Павильоны превратили в магазины, где торговали всякой хренью, и они медленно приходили в упадок: желтели, покрывались потеками, отваливалась лепнина.

Фонтаны, слава богу, работали, мы сфотографировались на фоне «Дружбы народов» и у «Каменного цветка», потом я таки выпросил фото напротив павильона «Космос», чтобы и ракета влезла.

— Там же космические корабли! — воскликнул Боря. — Давай посмотрим!

Дед виновато глянул на сооружение и вздохнул:

— Боюсь, там больше ничего нет.

Я посмотрел на фотографию, где мы такие счастливые и беззаботные и увидел на заднем фоне такую же счастливую семейную пару, волокущую телевизор в коробке.

— Ну что-то же должно там быть, — поддержала брата Наташка, и мы пошли.

Дед оказался прав. Все, что осталось — огромный портрет Юрия Гагарина на круглом панно, стыдливо прикрытый полупрозрачной белой тканью, будто зеркало в доме покойника, стыдливо — потому что зеркала завешивал тот, кто нанял киллера. А внизу, под купольным потолком, оборудовали магазин бытовой техники. «Краски вашей мечты!» — алели на вывеске буквы из рекламы торговой марки «Тошиба».

Везде инфляция. Мечта, вон, тоже девальвировала, была — о звездах, стала — о погремушках. Или, чего кривить душой, и не было никогда мечты? Всегда нам нравилось булькать в собственном дерьме, а космос, жизнь вечная — просто красивые лозунги, набедренная повязка, прикрывающая гениталии?

— Я читал, что тут были скафандры, модели кораблей, — обиженно пробормотал Боря.

— Юра, мы все прогуляли, — процитировал я пока еще не написанную песню. — Пойдем отсюда.

— Какой Юра? — спросил брат.

— Этот. — Я кивнул на завешанный портрет. — Гагарин.

После было катание на «центрифуге» и американских горках, экстрим и веселый Наташкин визг. Дед не скупился спонсировать удовольствия, и ощущение, что сходил на кладбище, у меня сгладилось.

Пусть в это пока слабо верится, и надежды нет, но все вернется, и ВДНХ заживет новой жизнью.

Домой было решено ехать завтра, шестнадцатого июля. К торговле дед вернется семнадцатого, а двадцать пятого приедет к нам.

Утром шестнадцатого мы поехали в Третьяковку. Борис предвкушал и бил копытом, Наташке было не особо интересно, но она согласилась составить нам компанию. И каково же было наше удивление, когда уже на месте выяснилось, что она закрыта на реконструкцию!

У Борьки аж слезы на глаза навернулись, но дед компенсировал его расстройство тем, что купил ему холсты и масляные краски, и вот брат снова носится восторженным щенком. Ни на балет, ни в театр сестра не попала, потому что все сеансы вечером, но вовсе не расстроилась. Она была счастлива — столько шмоток! Да она самая модная девчонка на Красной площади! Вон, как смотрят японцы с фотоаппаратами! А в нашем поселке так и вовсе ей не найдется равных, и Лялина будет уделана.

Но все хорошее рано или поздно заканчивается, и вот мы идем по вокзалу, навьюченные пакетами. Дед свернул к ларьку «Союзпечати», купил газету «Комсомольская правда», просмотрел, ухмыльнулся и сунул мне в пакет.

— В поезде почитаешь. Как только устроишься, сразу прочти, будешь удивлен.

Мы двинулись по перрону к седьмому пути, куда должен прибыть наш поезд. Покупки в пакетах и впечатления не давали нам грустить, ведь дед уже скоро, через каких-то двенадцать дней приедет к нам!

Наш вагон был первым. Точнее последним, голова поезда-то где-то там, в конце перрона, и далеко плестись на пришлось.

Наташка и Борис не могли расстаться с дедом до последнего, проводница, знакомая мне Валя, чуть ли не хворостиной их загоняла. Глядя из окна, Наташка аж прослезилась.

— И чего отец его ненавидит? — спросила она. — Мировой же мужик?

И снова мне предстояло две ночи провести на третьей полке, в тесноте и духоте. Так что задача номер один: выжить в поезде.

Задача номер два: ассимилировать Яна и куда-то его пристроить, он очень непростой мальчик, обещающий вырасти значимым человеком — недаром же реальность так отреагировала, когда я ему помог.