Союз хищников - Шаттам Максим - Страница 18

Людивина подняла брови.

– Два типичных случая! – пошутила она.

Оба молча смотрели друг на друга. Каждый изучал другого. С легкой улыбкой на губах.

Внезапно Алексис перегнулся через стол и тронул большим пальцем уголок рта своей партнерши; она на мгновение испугалась.

– У тебя кетчуп, – тихо сказал он. – Целый час не дает мне покоя.

– Ой.

Людивина, немного растерявшись, смотрела, как он садится на место.

– Я боялась, что ты меня поцелуешь, – наконец призналась она.

Последовало неловкое молчание.

Оказавшись на улице, они стали от холода застегивать куртки и поневоле жаться друг к другу.

– Алекс, если как-нибудь вечером накатит хандра, могу я завалиться к тебе?

– Конечно. В морозилке всегда найдется мороженое.

– Какой ты милый.

Он взял ее за плечи и стал по-дружески их растирать.

Пока они шли к казармам, Людивина вдруг спросила:

– Ты не воспользуешься возможностью со мной переспать, правда?

От неожиданности Алексис не нашелся что ответить и только пробормотал:

– Ну… нет.

Она чмокнула его в щечку и помчалась к своему корпусу, а он смотрел ей вслед.

В ней было тонкое сочетание хрупкости и иногда – напора, самоуверенности и настороженности, которое казалось ему ужасно трогательным. Они часто поглядывали друг на друга, цеплялись и даже препирались, но дальше дело не шло, это было не всерьез. А тут вдруг Алексис подумал, что между ними могут быть какие-то более прочные отношения. Дружеские. Братские. Ему, в общем-то, нравилась эта идея.

Затем, поднявшись по ступенькам своего корпуса, он осознал, что снова возвращается в квартиру один. К своим книгам, дискам, своему маленькому комфорту.

И к холодной широкой кровати. К пустоте от стенки до стенки. От минуты к минуте. От мысли к мысли.

И пожалел о своих недавних словах.

Может быть, ему не так уж и нравилось одиночество.

Но он знал, как с ним справляться.

Он хрустнул пальцами. Ночь будет короткой.

В нем нарастало возбуждение.

Ему не терпелось взяться за дело.

Эмили вздрогнула и проснулась.

Телевизор еще работал, на экране какие-то вооруженные партизаны пробирались сквозь лесную чащу. Она повернулась и посмотрела на будильник. Почти час ночи.

Опять она заснула за просмотром воскресных вечерних новостей.

Вторая половина кровати пустовала.

Жан-Филипп так и не поднялся в спальню.

Ну это уже слишком. Как начнет смотреть телевизор внизу, так засиживается там чуть ли не до рассвета.

Эмили встала и пошла в смежную ванную комнату, сняла трусики и футболку, надела ночную рубашку. Устало посмотрела на зубную щетку и махнула рукой. В любом случае было достаточно поздно, и сегодня ей уже совсем не хотелось близости. Они занимались любовью накануне, когда Изабель не было дома, а на двадцать втором году брака им давно не случалось заниматься сексом две ночи подряд.

Эмили вышла в коридор. Дверь в комнату Изабель была закрыта. В щели между ковролином и дверью мигала полоска света.

«Иза, ты знаешь, который час?» – сердито подумала Эмили. Она даже хотела войти, погасить свет и выйти, но вовремя одумалась. Девочке уже семнадцать, сама должна думать головой.

А ей, как матери, пора перерезать пуповину, отойти чуть в сторону. Не лезть во все. Так или иначе, девочка наверняка общается в сетях с друзьями, рядом бубнит телевизор, в ушах наушники. В такие моменты к ней приставать бесполезно. Дружба в социальных сетях полностью заменила семейные отношения. Уничтожила остатки родительского авторитета. Невозможно бороться с виртуальным миром. Родители его не контролируют. Иза постоянно на связи с этим мирком, через компьютер или через телефон, и эту пуповину уже не перерезать.

Эмилия отступила от двери и, обогнув площадку второго этажа, подошла к лестнице.

Внизу до самой прихожей доходил свет из гостиной и бурчание телевизора. Жан-Филипп, должно быть, развалился на диване, как под гипнозом, не в силах ни оторваться от экрана, ни окончательно заснуть, но уже слишком одурманенный, чтобы собраться с духом и пойти наверх, в супружескую постель.

Эмили ступала по ковру совершенно бесшумно. «Тише смерти», – подумала она, предвкушая, как сейчас его напугает.

Войдя в большую комнату, она увидела ту же самую программу, на которой только что проснулась сама.

– Может, поднимешься и ляжешь? Мы же смотрим одно и то…

Диван был пуст.

Ну как не стыдно! Полез в холодильник!

Вот уже год как муж жаловался, что набрал вес, появился животик. Эмили это надоело, и три недели назад она посадила его на строгую диету. Развернувшись, она ринулась в смежную кухню, чтобы застукать его раньше, чем он уничтожит все следы преступления.

Дождь стучал в огромные французские окна, за которыми зияла тьма, капли скатывались вниз, словно тысячи лиц, умоляющих их впустить.

«И откуда лезут такие глупости?» – спросила себя Эмили, прогоняя зловещий образ из головы. Хватит смотреть перед сном репортажи о полиции и насилии.

Она едва не столкнулась с ним на пороге кухни.

Эмили даже чуть не вскрикнула:

– Ты напугал меня до смерти!

Первое, что она заметила, – у него неприятно пахло изо рта. Чем-то едким.

Она подняла глаза, и сердце остановилось.

Это был не Жан-Филипп.

В полумраке дверного проема черты лица мужчины были неразличимы, только вспыхивали блики на зрачках и эмали зубов. Но силуэт принадлежал явно не мужу. Не говоря уж о запахе.

Мужчина улыбался.

Ее мозг тут же начал искать объяснение, желательно правдоподобное и успокаивающее.

Друг Жана-Филиппа?

Эмили никак не могла собраться с мыслями. Время было позднее, полусонный мозг работал небыстро. Но стоящий напротив мужчина вызывал у нее резкую неприязнь.

– Не спишь? – спросил он.

Эмили не понимала, к добру такая фамильярность или нет. Да что ж это?

Его взгляд был ледяным. Глаза смотрели как-то странно. Словно они были пустыми.

Жан-Филипп принимает кого-то посреди ночи, не предупредив меня? Нет, это…

– Обычно в это время ты спишь, а муж смотрит телевизор внизу, на диване. Ты же никогда не спускаешься. Забавно, да? Забавно, что ты меняешь привычки именно в тот день, когда я пришел.

В душе Эмили нарастала тревога. Она шумно дышала. Ее сердце снова билось, но уже сильнее. Слишком сильно. Так сильно, что ей казалось, оно вот-вот разорвет кожу и вырвется наружу.

– Вы… – пролепетала она, – вы…

Улыбка мужчины стала шире, обнажив желтоватые зубы.

Взгляд оставался таким же пустым.

Безнадежно пустым.

В этот момент Эмили поняла, что ситуация нехорошая. Совсем нехорошая.

Ее охватила паника.

Затем ее взгляд привлекло что-то крупное, непривычное за спиной у мужчины, возле холодильника.

На полу, на сером кафеле, который они только недавно поменяли, лежало тело.

Она узнала мужа по одежде.

Потом она увидела кровь. Он лежал в луже крови. На горле зияла дыра. Огромная багрово-черная рана. Он лежал, прикрыв веки, такой белый-белый… Почти непохожий на себя. Какое-то подобие Жан-Филиппа. Манекен, которому для правдоподобия не хватало жизни.

Все тело Эмили охватила дрожь. Она выдыхала судорожно, толчками.

– Я с ним поработал, чтобы он не мешал. Нам троим.

При этих словах в голове Эмили вспыхнул ужас. Злоумышленник знал, что в доме Изабель. Он пришел за ними обеими.

Дрожь пробежала по ее телу. Ужас и отвращение.

Не зная, откуда взялись силы, она оттолкнула мужчину и бросилась в гостиную. Лестница. Запереться с дочерью. Вызвать полицию. Кричать. Пока не лопнут барабанные перепонки. Пока соседи не услышат.

Беги! Беги! – рявкнул голос внутри нее. Спасай свою жизнь! Спасай дочь!

Ведь это был именно вопрос жизни и смерти. Их жизни. Теперь в этом не оставалось сомнений.