Сяо Тай и разбойники горы Тянь Ша (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 42

— И вот так круг замыкается. В конечном итоге Посвященный осознает истину, будучи внутренне свободным, понимая, что может и не соблюдать правил и норм, но тогда он будет нести ответственность за это. Никто не будет сотрудничать с человеком, который не исполняет своих обязательств. Или подчиняться лидеру-самодуру.

— Постой. Так в конечном итоге твоя последняя ступень посвящения просто возвращает человека в то же самое место, откуда он и вышел? Вся эта философия никуда не ведет и в конце концов все то же самое — подчиняйся старшему, исполняй правила? Это жестоко, Седьмая… — говорит Гуань Се, положив слепленный пирожок на противень и глядя на нарисованный в муке круг.

— Ну конечно же нет. Ты не понял? — Сяо Тай кладет на противень очередной пирожок. Любуется их стройными рядами, словно солдаты в битву собрались, думает она.

— Это круг, Седьмая. Твои рассуждения вышли отсюда, сюда и вернулись. — Второй Брат указывает на ее рисунок на столе: — одна и та же точка, видишь?

— Это не круг, Второй Брат Гуань. Это — спираль. Добавь сюда третье измерение. — Сяо Тай протягивает руку над покрытой мукой столешницей и прикрывает глаза. Частицы муки взвеваются вверх в золотистом свете Ци, танцуют и выстраиваются в спираль, идущую снизу, от рисунка круга.

— Видишь? С точки зрения двух измерений это та же самая точка, однако, если добавить третье — это совершенно другая точка. Она — выше. Те же координаты на плоскости, но иные по высоте. Человек, который осознал, что правила не важны и могут не исполняться — приходит к тому, что нужно их исполнять, но на другом уровне. Он сам выбирает те рамки и те правила, которые ему нужны. Он выбирает быть благодарным со своими последователями и союзниками, но не потому, что «так положено», а потому что так будет лучше, так он обеспечит себе большую вероятность успеха. Точно так же он сможет отринуть и те правила, что мешают ему, например «нужно быть жестоким с врагами, убить их всех и семью вырезать» — если это ему не нравится и не обеспечивает преимущества. Так что… эта идеология частично возвращает тебя к истокам, туда где правила очень нужны, но на совершенно другом уровне. — она кивает на висящую в воздухе спираль из мелко просеянной муки: — как я и говорила. Не круг. Спираль.

— Но… тогда получается эта последняя ступень посвящения? Все возвращается на круги своя, Инь и Ян, Свет и Тьма, Порядок и Хаос… все предопределено. — говорит Второй Брат и кладет еще один слепленный пирожок на противень. Он определенно наслаждается философским диспутом. Третий Брат Чжан — зевает во весь рот, ему скучно.

— Если идти по кругу, то да. Но если за основу мы берем спираль… — Сяо Тай взмахивает руками и частицы муки кружат в воздухе, источая золотистый свет, образовывая светящуюся спираль, уходящую далеко вверх, куда-то под потолок… а может и выше.

— У познания нет границ. — говорит она, запрокидывая голову и смотря вверх: — тот, кто утверждает, что мог сосчитать степени посвящения — лжец. Эта дорога бесконечна.

Некоторое время они смотрят вверх, туда, где под высоким потолком кухни пропадает светящаяся спираль.

— Это все конечно хорошо, — замечает Чжан Хэй: — но когда жрать-то будем?

Сяо Тай открыла глаза, просыпаясь как обычно — одним толчком, сбрасывая с себя сонную дремоту и заторможенность. Она зевнула и осмотрелась.

— Доброе утро, госпожа. — почтительно сказала Минмин: — пора вставать. Прошу прощения.

— Не за что просить прощения. Ты молодец. — сказала Сяо Тай, протирая глаза и скидывая с себя одеяло: — просила разбудить пораньше, ты и разбудила. Вообще удивительно, у тебя что, часы внутри встроены, как ты все время вовремя просыпаешься?

— Всегда так было, госпожа, — отвечает Минмин, помогая ей надеть халат: — с самого раннего детства я всегда с утра вставала пораньше. Зато вечером меня быстро в сон клонит.

— Ясно. Ты у нас жаворонок, — зевает Сяо Тай: — а я вот терпеть не могу рано вставать, но надо. Повар вообще раньше всех встает, но умный повар — с вечера себе заготовки делает, чтобы с утра не носиться по кухне как курица с отрубленной головой.

— Ну так у нас все готово со вчерашнего. Только кашу сварить, да чай поставить. — говорит Минмин. Манера Седьмой Сестры варить чай в одном котле сразу на всех, — местных просто шокирует, непривычные они. Тут чай — это дело интимное и высококультурное, но Сяо Тай решительно намерена ниспровергать и расширять, а потому и чай заваривают на всех сразу, а чтобы не выплеснули на землю — добавляют тростникового сахара и молока для питательности. Так вот и возник «чай Седьмой Сестры», похожий на монгольский «сай» — такой горячий напиток с молоком, сахаром, солью и чуточкой масла. Конечно же настоящие гурманы и ценители чая как традиции — тут же заклеймили бы эту Сяо Тай как богохульницу и еретичку, а то, чего доброго, и чайными принадлежностями до смерти забили… однако же большинство из добрых молодцов-удальцов с Горы Тянь Ша не были чайными снобами или гурманами и ценителями. Большинство из них вообще раньше крестьянами были и горячему сладкому напитку, поддерживающему силы и утоляющему жажду и голод сразу — были только рады. Так что Сяо Тай вздохнула с облегчением, убедившись, что никто с ней за варку чая в общем котле драться насмерть не будет.

— Ну вот и пошли. — говорит Сяо Тай, вдевает ноги в свои мягкие, войлочные тапочки с кожаной подошвой и спешит к умывальнику. Солнце едва-едва встает над вершинками деревьев, ранее утро. Она ополаскивает лицо, остро жалеет об отсутствии зубной пасты, чистит зубы кончиком разжеванной, размочаленной веточки можжевельника. Во рту становится свежо, будто елочной хвои наелась. Рядом так же быстро ополаскивается и Гу Тин, с утра неразговорчивая, вот уж кто не жаворонок, страдает от ранних подъемов, но не жалуется. Вообще эта худенькая девчонка оказалась на редкость крепким орешком, оно и понятно — полгода в бамбуковой клетке не всякий осилит, там и покрепче люди умирали просто от отсутствия перспектив. Так что эта Гу Тин сейчас каждый рассвет встречает как благословение и правильно делает.

— Доброе утро, госпожа Седьмая. — кланяется она, как только смывает воду с лица и видит Сяо Тай: — хорошего вам дня.

— Доброе, доброе. — кивает Сяо Тай: — как спалось?

— Спасибо за беспокойство, госпожа Седьмая. Спалось очень хорошо. — отвечает Гу Тин, она вытирает лицо полотенцем и пристраивается к Минмин. Все вместе они идут на кухню. По утрам уже прохладно и от дыхания идет легкий пар. Сяо Тай ежится от холода и думает о том, что работа на кухне — это работа с огнем, на кухне всегда тепло. И это хорошо, на кухне не замерзнешь. Кроме того… она добавляет золотистой Ци в укрепление кожи и ей сразу же становится тепло.

Порог кухни она перешагивает первой. Минмин тут же бросается зажигать светильники, Гу Тин — садится у первого очага, складывая дрова и щепки для растопки. Сяо Тай еще раз зевает и быстро осматривает вчерашние заготовки. Булочки есть, вода в котлы набрана, крупа отсортирована и промыта, осталось только сварить кашу. И чай. Но те, кто думают, что после выдачи завтрака повара отдыхают — очень сильно ошибаются. С самого утра вся жизнь кухни подчинена одной задаче — обед. Сяо Тай прямо-таки настояла на том, чтобы ватаги обедали в одном месте и если «Мангровые Змеи» не могут есть рядом с «Барсами», то пусть едят в разное время и все. Черт с ним с завтраком и ужином, ужин и вовсе можно врагу отдать, на ужин ватаги могли разбирать свою еду и остатки после обеда и разбредаться по своим кострам, но обед — это дело святое. По многим причинам, первое — это дисциплина. Раз в день каждый из добрых молодцев-удальцов должен был поднять свою задницу и явится под светлые очи Седьмой Сестры. Что именно он делает в остальное время — спит, стоит на голове, прыгает по веткам вместе с обезьянами — Седьмую не волновало. Вторая причина — экономия. Если давать ватагам просто набирать пищу из общего котла для своих — неминуемо будут брать с запасом, будут оставаться объедки. Если же есть прямо в столовой — то больше чем в состоянии съесть прямо за столом с собой не унесешь. И третья причина, по которой она лоббировала такое положение дел — это лояльность. Недаром у янычар полковник звался «башар», что означало — ковш. Тот самый ковш, которым накладывают еду. Те, у кого нет семьи, у кого нет родных и близких — для них семьей стали их братья по оружию, товарищи по ватаге, такие же как они сорви-головы, добры молодцы-удальцы с Горы Тянь Ша. Однако в семье должны быть не только братья. И не только отец, строгий и справедливый. В семье должна быть и мать. Та, кто кормит и утешает, заботиться и всегда поможет — где добрым словом, а где и делом.