Стилист (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 100

— Представляешь, островок капитализма, со всех сторон окружённый ГДР. И сколько же восточных немцев мечтают на нём оказаться… В прошлый приезд мне рассказывали, как, например, когда только стену возвели, один машинист на своём поезде её протаранил, и вместе с пассажирами доехал до района Шпандау. Вроде бы некоторые пассажиры даже вернулись в Восточный Берлин. Я их понимаю, семьи… Был ещё случай, один циркач по обесточенным проводам перебрался на ту сторону. Даже на БТР врезались в эту стену. А вот оттуда сюда не бегут. Как думаешь, почему?

— Ты такие провокационные вопросы задаёшь, — усмехнулся я.

— Что, думаешь, я стукач? — искренне удивился он, даже и не подумав обидеться. — Зря! Ко мне, честно скажу, подходили ещё перед первой поездкой люди из Конторы Глубокого Бурения, предлагали работать на них, но я отказался. Думал, не выпустят, но нет, как-то обошлось. Кстати, анекдот в тему, услышал здесь в прошлый раз: Два мальчика переговариваются через берлинскую стену: «А у меня апельсин!» — хвастает западный берлинец. «А у нас социализм!» «Подумаешь! Мы, если захотим, тоже сделаем социализм!» «А тогда у тебя апельсина не будет!»

Действительно, смешно, вот только смех какой-то получается грустный.

— Ладно, — он кинул взгляд на часы, — времени ещё навалом, может, прошвырнёмся по Берлину?

— Сейчас не получится, руководитель делегации сказала, чтобы никто никуда не дёргался, всех повезут в посольство.

— А, знаю зачем, накачку будут делать, нам тоже говорили, я и забыл, хорошо что напомнил.

— Мне ещё нужно в Москву позвонить, сказать жене, что нормально долетели.

— Так и звони из номера, — он кивнул на стоявший на тумбочке телефон.

— А разве по нему можно заказать международный разговор?

— Легко! — заявил он, снимая трубку. — Диктуй номер.

Я продиктовал рабочий телефон супруги, а через минуту, сам себе не веря, я уже с ней общался. Ещё полтора часа спустя, после бесплатного для нас обеда в ресторане гостиницы, участников обеих делегаций усадили в автобус и повезли в посольство СССР. Еким уселся рядом со мной, по ходу дела рассказывая о мелькавших за окном достопримечательностях местах. Я его слушал и думал о своём. Вот если бы мне представилась возможность перебраться в Западный Берлин, попросив там политического убежища, согласился бы я на такой шаг? Да, с моими умениями я бы, может, уже через год создал собственный Дом моды, составив конкуренцию Лагерфельду и прочим монстрам этой индустрии. Хотя все это мечты, мечты… Никто меня даже на пушечный выстрел ни к какому Лагерфельду не подпустит, а что бы создать свой Дом Моды — надо иметь такую прорву денег, о которой даже и думать страшно. Так случись мне оказаться на Западе, пришлось бы первое время работать помощником какого-нибудь простого парикмахера. И то, если бы тот согласился меня бы взять к себе на работу.

Да и не смог бы я пойти на это. Как можно предать Лену, Наташку, Долорес Гургеновну, Антонину? Не смог бы я предать страну, которую собирался спасать от бессмысленной бойни в Афганистане и Чечне, от искалечившей судьбы миллионам людей Перестройки, от Горбачёва и Ельцина, от бандитов, таких, как Кистенёв.

Кстати, вполне может быть, что это и не он заходил тогда в редакцию «Работницы». Ведь найти меня при желании было бы не так уж и трудно, вон сколько времени прошло, а он о себе не напоминал. Вполне может оказаться, что это какой-нибудь читатель, или вообще слегка спятивший поклонник искал встречи с популярным автором. Ну а что, чем не популярный? Письма на моё имя так и шли в редакцию пачками, кто ещё из авторов мог похвастаться подобным вниманием со стороны читателей?!

— Выходим, товарищи!

О, уже приехали. Дорога заняла всего несколько минут. Посольство занимало целый комплекс зданий длиной в квартал на Унтер-дер-Линден, недалеко от Бранденбургских ворот. Нас провели через КПП и завели в здание. Потом мы шли по выстланному зелёной с окантовкой дорожкой коридору, Еким продолжал комментировать, вспоминая, что в прошлый раз их вели тем же маршрутом.

Путешествие завершилось в небольшом актовом зале с бюстом Ленина и красными знамёнами всех размеров. Поднявшись на небольшую сцену, слово взял пресс-атташе по культуре.

— Товарищи! Вы прибыли в Германскую Демократическую Республику, в столицу страны, Берлин. Одни, насколько я знаю, принимают участие на чемпионате мира по парикмахерскому искусству, другие приехали на писательский симпозиум. Напоминаю, особенно вам, товарищи писатели, что вы представляете творческую интеллигенцию, и должны вести себя образцово. ГДР — дружественная нам держава, но нельзя забывать, что это всё же другое государство. Никаких баров, ночных клубов, других увеселительных заведений. В личное время можете посещать музеи, картинные галереи, зоопарк. Никто не против, если вы посмотрите местные магазины и даже совершите какие-то покупки, для этого вам и выдавали валюту. Но учтите, что немецкие магазины порой сильно отличаются от советских, особенно крупные, такие как «Delikat». Что-то вас может немного шокировать, просьба вести себя как подобает гражданину Союза Советских Социалистических Республик.

— Ага, ещё как шокирует, — тихо сказал мне Еким, озорно подмигивая.

Ну, меня-то может и не очень, видывал в своё время такие супермаркеты, которые даже восточным немцам не снились, но для остальных членов делегации, особенно тех, кто за границей оказался впервые, это и впрямь может стать шоком.

Когда добрались до гостиницы, Долорес Кондрашова попросила парикмахеров задержаться в холле.

— Товарищи, сегодня у вас будет личное время, проведите его с пользой, а завтра в 10 утра едем во Дворец спорта, где будет проходить чемпионат. Там пройдёт представление команд, и затем начнутся соревнования. Послезавтра выходной день, а в субботу финал командных и соревнований и параллельно будет проходить, как вы знаете, личное первенство. Я надеюсь, мы сможем продемонстрировать высочайший уровень, составив конкуренцию лучшим парикмахерам мира. Ну а в воскресенье организаторы устраивают для участников чемпионата поездку в Дрезден, езды два часа, можете познакомиться с его достопримечательностями, включая знаменитую картинную галерею. Валютой не разбрасывайтесь, постарайтесь что-нибудь оставить на последний день. По себе знаю, иногда увидишь что-то хорошее — а денег уже нет.

Ну да, валюты нам выдали не ахти как много, по 30 марок в обмен на «деревянные». Правда, у меня с собой имелись две бутылки водки и три банки чёрной икры, аккуратно уложенные в спортивной сумке между запасным бельём и полотенцем. Вот только я не знал, как и кому их толкнуть

— Не переживай, — заявил Еким, узнав о моей проблеме. — Держи пакет, переложи сюда бухло с икрой, и пойдём со мной.

Мы спустились на первый этаж, прошли по коридору и остановились, как я понял, у комнаты администратора. Еким вежливо постучал, спустя несколько секунд дверь отворилась, на пороге стояла ухоженная дама средних лет, которая при виде Екима сделала почему-то радостное лицо.

— Гутен абенд, фрау Зильбрехт! — расплылся тот в улыбке. — Можно войти?

— Oh, ja, ja, gehoert!

Дальше на смеси русского и немецкого языков последовал обмен репликами, по итогам которого администратор гостиницы забрала у Екима пакет, а мой бюджет увеличился на девяносто марок. Оказалось, что две бутылки «Столичной» ушли по пятнадцать марок, а три банки икры — по двадцать.

— Нормальная цена, дороже можно продать, но покупателей искать упаришься, — пояснил Еким. — К тому же наша водка тут нее редкость, как братской стране поставляем, правда, в небольших объёмах.

— А чего это фрау Зильбрехт такая радостная была, как тебя увидела?

— Так я знаком с ней ещё с прошлого раза. Эх и мы хорошо с ней тогда покувыркались… Сегодня первым делом у неё с утра отметился, а потом заселяться пошёл. Она сегодня дежурит по гостинице, наведаюсь к ней после 11 вечера. Собственно, через два с половиной часа. Руководитель нашей делегации пройдётся по номерам, проверит, все ли на местах, а там уж можно и к моей фрау.