Арбалетчик с Тверской 2 (СИ) - Юшкин Вячеслав - Страница 40

Но это были совсем другие войны, в своем роде галантные, к оголтелому истреблению противника не стремившиеся, дипломатическую виртуозность ценившие больше, чем кровопролитие. Реальность Тридцатилетней войны с ее варварством, грабежами, зачистками, массовыми убийствами несопоставимо ужаснее. Хотя бы поэтому нам кажется, что мирное завершение этой войны обязательно должно быть чудесным и великим деянием, победой человечности и здравого смысла. Вдобавок традиционная историография упирала на то, что Вестфальский мир положил предел феодально-католической реакции, что он способствовал торжеству идеи национального государства — а значит, был колоссальным актом прогресса.

Но напрасно думать, что осенью 1648 года в Вестфалии собралось некое идеальное подобие генеральной ассамблеи ООН — и благодетельно разрешило все вопросы. Вестфальский мирный процесс, во-первых, был очень долгим. Сначала, еще при живом Ришелье, в 1636 году, начались переговоры в Кёльне, которые только к 1641 году завершились крайне смутными набросками насчет будущего мирного конгресса. Во-вторых, довольно причудливо организованным. Переговоры пришлось разнести на две локации: с протестантами диалог вели в Оснабрюке, с католиками — в Мюнстере. Съезжаться делегаты начали в 1643 году, но даже и после этого немыслимое количество времени ушло на протокольный вздор и споры о процедуре. В-третьих, вовсе не было никакого коллективного статута, всеобщей хартии, определявшей новый европейский порядок. Формально дело выглядело так, что в Мюнстере империя заключила договор со Швецией, в Оснабрюке — с Францией: просто два мирных трактата, хотя и огромных. Новая система международных отношений, суверенитет национальных государств, единообразие субъектности (условно говоря, какое-нибудь лилипутское немецкое ландграфство становилось таким же полноправным субъектом международного права, как и державы вроде испанского королевства) — все это появилось не то чтобы автоматическим образом, с момента подписания в Вестфалии мирных соглашений, а скорее в силу прагматизма и сознательности самых разнообразных государственных деятелей.

Принято считать, что «вестфальская система» продержалась в Европе до наполеоновских времен, когда в конце концов Венскому конгрессу пришлось навязывать континенту совсем другую систему. Но Венский конгресс вооружился как минимум принципом легитимизма и им всерьез руководствовался. У вестфальских делегаций 1640-х годов, строго говоря, не было никаких принципов — кроме усталости от войны и необходимости на живую нитку сформировать, наконец, хотя бы подобие компромисса, который всех устраивал бы.

Собрав трофеи, я опять увел своих на остров посередине болота. Шведы продолжали поиски меня и не могли даже подумать, что я не стал уводить своих людей далеко от разгромленного батальонного шведского лагеря. Весь пыл шведских егерей прошел в течении суток и затем они прекратили поиски. Видимо были уверены, что мы ушли и теперь можно спокойно проводить рандеву. Слепая уверенность ещё никому не прошла даром. Потери и убытки, катастрофы и поражения так и не научили никого. Правило было одно — на войне нельзя быть уверенным ни в чем. Правило было только одно — если что-то может пойти не так и привести к проблемам, значит так оно и пойдет к просто плохому и неприятному исходу, либо поражению и смерти. Но в этих краях шведы уже давно не имели достойного противника. Имперские войска были разгромлены и уже не считались заслуживающими внимания. Дезертиры, бандиты и просто мужики решившие испытать лихую удачу — не были конкурентами шведскому половодью.

Потому за световой день — егеря прочесали округу и не нашли наших следов и доложили, что район проведения рандеву чист. Мы же, переночевав на болотном острове выдвинулись к хутору, назначенному для встречи высоких сторон и месту передачи денег.

А ночью мне приснился сон — сон был хорош давно я таких снов не видел. Я снова был в своем 2023 году, и я снова был молодым и беззаботным. И самая сложная проблема была даже не сдача экзаменов за учебный семестр. Больше меня беспокоила моя знакомая и её увлечение витамином роста. Мне это студенческая тема не зашла и у нас с ней пошли первые разногласия. И приснился мне ещё экзамен. И как мы к этому испытанию подготовились. Каюсь я придумал, фильм стародавний навел на эту мысль. Наверное, все помнят историю про Шурика и сдачу экзамена. Из моих приятелей этот фильм смотрел только я, остальным не зашло. Вот только идея с рацией на экзамене меня навела на мысль и идею — магнитный наушник. Тот, кто в теме тот и знает — размер наушника с рисовое зерно и этот гаджет в ухе и не виден вовсе. Так и поступили прикупили гаджет и отправились на экзамен. КОВИД кончился с началом известных событий и потому этот экзаменационный процесс перестал быть дистанционным.

Итак, аудитория и мы и препод и начало экзамена. Первым ушел Димон и вот час икс. Он взял билет и пошел готовиться. Получили мы вопросы билета и началась жара. Димон по наушнику получает ответ и записывает ответ на тетрадный лист. И так увлеченно пишет прямо не останавливаясь. И привлекает своей увлеченностью нашего профессора. Но в отличии от фильма — профессор остался в лопухах.

Если кто не помнит. Студент в фильме сидел в бинтах и разговаривал очень громко при сеансах связи с подельником и профессор поймал переговоры по радии на приемник и всё попалил.

В нашем случае перехватить связь было сложно. Не было такой аппаратуры у профессора. Так мы и сдали тот экзамен по органической химии. И даже задачи смогли решить. Вот так оно и прокатило у нас.

Но была одна проблема наушник не хотел вылазить из ушной раковины, но и эту проблему решили тоже, магнит нам в помощь был.

Вот такая история мне и приснилась. Проснулся и вместо комнаты в студенческом общежитии и окрестных Воробьевых гор только редкие сосны, болотные всхлипы трясины и комары и вместо 2023 года опять 1634 год и вокруг опустошенная войной Германия и моя Россия опять очень далеко и по времени, и по расстоянию и никаких вариантов вернуться к себе. Слезы задавил злобой и встал пошел разбирать оружие и проверять посты.

Часовые стояли у тропы с двух концов и не спали. Ждали проверку. Знали под утро посты проверю и устрою проблемы тому, кто будет ловить ворон своим ртом.

Часовые знали. Сон на посту приводит к неминуемой смерти и никакие причины не спасут часового, уснувшего на карауле. Порядок был очень простой и очень жестокий. Спишь на посту, тебя разбудят и повесят. Вешали здесь у меня без долгих процедур. За всё время повесили только двоих часовых, заснувших на посту. Они когда залетели, думали будут долгие воспитательные беседы, ну в крайнем пиковом случае десяток палок и на этом всё. Или контракт расторгнут это совсем не страшно. В одном месте уволили можно сразу в другую роту вертануться.

А тут всё пошло по-другому. Разбудили и связали руки, и отвели к возам подняли оглобли и повесили. Без разговоров и без увольнений. Просто петлю на шею и оглобли вверх.

Вот с тех пор и нет у меня в компании желающих поспать на часах, вывелись как класс.

А мне эти мысли навеяли в свое время фильмы. И теперь я учил свою компанию только одному — бдительность превыше даже чистого оружия. Если встал на караул — умри, но врага не пропускай. Лучше умереть, но свою задачу часового выполнить. Вот и сегодня утром меня встретили окриком — пароль. Я ответил — пять и услышал в ответ — семь. Пароль был сегодня — двенадцать.

Пароль- любая цифра и отзыв тоже цифра — в сумме должно получиться та цифра, которая назначена на сегодня в карауле. Сегодня была двенадцать. Потому я назвал пять, хотя мог назвать любое число. Отзыв мне должны были назвать тоже любое число, но сумма должна была быть именно двенадцать. Довольно сложно, но такого порядка не было ни у кого и пока было так я был спокоен.

Проверив посты, пошел проверять как справились с завтраком. Мне варили кофе. Как только я выбился в начальники хоть и небольшие, так и снова вернул в свой рацион — кофе. Кофе я обожал в Москве и сейчас провалившись во времени я держался за кофейную процедуру намертво. Это было одним из немногих моих капризов. Просто кофе по утрам и в любое другое время, когда возможно и я опять был в том времени и меня отпускало напряжение этих диких мест и времен. Самые удачные мои мысли пришли ко мне в голову, когда я пил свой напиток и радовался жизни.