Терновая цепь - Клэр Кассандра - Страница 68

Корделия быстро оглянулась на Ариадну, но, по счастью, та как раз засунула голову в кабинку подъемника и не могла слышать их разговор. Потом она подумала, что уже глупо тревожиться о том, что их подслушают. «Моя бурная личная жизнь, вероятно, уже стала достоянием всего Анклава, так что пора перестать изображать любящую и любимую молодую супругу».

– Насчет меня он ошибается, – прошептала Корделия. – Я сожалею об этой поездке в Париж… и все же… наверное, так должно было произойти. Он протянул мне руку помощи, когда я поддалась отчаянию, он помог мне вернуться к жизни. Я никогда, ни за что не смогу его презирать.

– Сейчас он нуждается в помощи, – произнесла Анна, обращаясь не столько к Корделии, сколько к себе самой. – В такой помощи, которую я ему не могу оказать, потому что он от нее откажется. Меня беспокоит… – Она оборвала себя и покачала головой. – Корделия, что произошло в Париже?

– Сначала все было очень мило. Мы ходили в музеи, к портнихе, в театр. Это было нечто вроде детской игры или любительской пьесы. Мы играли других людей, беззаботных, свободных людей, которым все позволено.

– Ах, так, – осторожно произнесла Анна. – А ты… ты не почувствовала… Ведь нет… признаков того, что ты носишь его ребенка, Корделия?

Корделия чуть не вывалилась из окна.

– Нет, – прохрипела она. – Нет! Мы целовались, и только. И как раз в эту минуту появился Джеймс и увидел нас.

– Очень романтический жест, его поспешное перемещение в Париж, – заметила Анна, – но, увы, он выбрал не слишком подходящий момент.

– Почему же? – процедила Корделия. – Джеймс был несколько лет влюблен в Грейс, еще до моего переезда в Лондон. Он не переставал ее любить даже после нашей свадьбы и никогда не скрывал этого.

– Чувства людей меняются.

– Правда? – усмехнулась Корделия. – Знаешь ли, я уехала в Париж не из-за какой-то своей внезапной прихоти. Я ушла из дома потому, что Грейс появилась у нас на пороге. Я случайно увидела их вдвоем в вестибюле, хотя они меня не заметили. Джеймс обнимал ее. Судя по их позам, они в тот момент были влюблены друг в друга, как в первый день.

– О, моя бедная девочка, – вздохнула Анна. – Что я могу тебе сказать? Я понимаю, это было ужасно. Но не забывай: иногда в реальности все обстоит не так, как может показаться на первый взгляд.

– Я знаю, что видела.

– Возможно, – кивнула Анна. – И возможно, тебе следует расспросить Джеймса о том, что действительно произошло в ту ночь. Может быть, ты права, и он любит ее. Но я превосходно умею читать эмоции людей по выражениям их лиц, Маргаритка. И когда я вижу, как Джеймс смотрит на Грейс, я ничего не читаю в его взгляде. Глядя на тебя, он преображается. Каждый из нас несет в душе свет. Но среди нас есть люди, которые, если можно так выразиться, добавляют свое пламя к нашему, чтобы оно горело ярче. – Она бросила быстрый взгляд на Ариадну. – Джеймс – существо особенное. Он всегда горел ярко, ослепительно. Но когда он смотрит на тебя, я вижу самый настоящий пожар.

– Правда? – прошептала Корделия. – Анна, я не знаю…

Анна вздрогнула, прижав руку к груди: камень мерцал алым светом, словно подмигивал. Ариадна взвизгнула, отпрянув от кухонного подъемника, который задрожал и загремел в своей шахте.

– Демон! – крикнула она. – Берегитесь!

Люси показалось, что никто не заглядывал в сарай с того дня, когда они с Грейс обнаружили здесь пустой гроб; в ту минуту, ранним утром, они даже не могли предположить, что к вечеру Джесс уже вернется из царства мертвых, Грейс сдастся Безмолвным Братьям и произойдет еще множество других событий. Странно, подумала Люси; ей казалось, что все поместье должны были снова обыскать по приказу Конклава, но если кто-то и приходил, то эти люди не оставили следов и даже не закрыли крышку гроба. Девушке захотелось поскорее уйти отсюда. Ей уже не верилось, что она столько времени провела в этой кошмарной комнате без крыши, похожей на разверстую могилу.

День был ясный, но лучи солнца не проникали внутрь; высокие кирпичные стены отбрасывали на пол длинные тени, и сарай казался темным и тесным. Джесс стоял рядом с ней, подняв голову к небу. Когда Люси в компании Грейс проводила здесь свои эксперименты, девушке все казалось таким драматичным, захватывающим – она воображала, что находится в потайной крипте из готического романа, в подземелье средневекового замка. Сегодня она смотрела на эту развалину как на тюремную камеру, где томился Джесс, где его телом завладел демон. Она даже обрадовалась, заметив, что брат незаметно выскользнул на улицу; наверное, он почувствовал, что возвращение в сарай с гробом мучительно для Джесса и даже для нее, Люси.

– Тебе тяжело здесь находиться? – спросила она.

Джесс оглядел сырые стены, пятно золы от костра, в котором Люси и Грейс сожгли столько ингредиентов для бесполезных заклинаний. Сделав над собой видимое усилие, он обернулся к девушке и произнес:

– Знаешь, я ведь не осознавал того, что все дни проводил именно здесь. Так что и гроб, и вся эта обстановка просто напоминают мне о том, сколько сил и времени ты потратила, стараясь вернуть меня.

– Я была не одна; мне помогала Грейс, – напомнила Люси, но лицо Джесса сделалось суровым и жестким. Он отвернулся от нее, подошел к гробу, снял перчатку и сунул руку внутрь. Люси приблизилась. В гробу ничего не было; юноша просто водил ладонью по черному бархату, на котором уже проступили пятна плесени.

– Джесс, – заговорила она. – Что-то произошло сегодня между тобою и Грейс, я права?

Он заговорил не сразу.

– Да. Она сообщила мне нечто такое, чего я… чего я предпочел бы не слышать.

Люси показалось, что чей-то холодный палец прикоснулся к ее позвоночнику.

– Что это было?

– Я… – Джесс поднял на нее взгляд. Его глаза цвета весенней листвы сейчас казались черными. – Я не хочу лгать тебе, Люси. Поэтому я скажу лишь одно: это не моя тайна.

– Но если существует какая-то опасность… для Анклава, или для кого-то из нас…

– Вовсе нет. К тому же Безмолвные Братья осведомлены обо всем; если бы они сочли, что это опасно, они рассказали бы другим.

– Вот как, – пробормотала Люси. По природе девушка была любопытна и упряма, и ее первым побуждением было топнуть ногой и настойчиво потребовать ответа. Но Люси сильно изменилась за последний год и начала понимать, что иногда необходимо проявлять терпение. На этот раз благоразумие победило. – Надеюсь, рано или поздно, когда это перестанет быть чужой тайной, ты все мне расскажешь.

Джесс не ответил; он наклонился к гробу, затрещала бархатная обивка…

– Ага! – И он развернулся к ней, держа в руке небольшую деревянную коробочку. – Я знал это, – воскликнул он почти свирепо. – В гробу, под обивкой, имеется второе дно. Где еще могла моя мать устроить тайник, кроме как рядом со своей самой ценной вещью?

– Ты не был ее вещью, – возразила Люси. – Ты никогда не принадлежал ей.

– По ее мнению, все было с точностью до наоборот.

Открыв коробочку и вытащив ее содержимое, Джесс нахмурился. Это было ручное зеркальце, выточенное из черного материала, похожего на стекло или хрусталь. Люси подумала, что это черный адамас, хотя на первый взгляд трудно было сказать. На восьмиугольной рамке вокруг зеркала были вырезаны какие-то символы, которые, как показалось Люси, корчились и извивались на свету.

– Что это за вещь? – спросила Люси. – Ты ее раньше видел?

– Да. – Джесс кивнул. – Это единственное целое зеркало в Чизвике. – Лицо его приобрело какое-то странное выражение. – И… по-моему, я понял, где еще нам надо искать…

Резко обернувшись, Корделия увидела, как существо размером с небольшую собаку выскочило из кухонного подъемника, разнеся на куски кабину и добрую часть стены. У демона была крысиная морда и длинные желтые зубы. Тело покрывала чешуя, по бокам торчало множество тонких лап, и каждая лапа заканчивалась кривым когтем. Корделия узнала демона гамигина, хотя до этого видела таких тварей только на картинках.