Писатель: Назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 47

— Не знаю… — пожал я плечами. — Если он им карточный долг не вернул… могли, наверное, подослать кого-нибудь с ножичком, раз уж они так круты.

— Понятно… — кивнул дружок. — В милицию не обращался?

— Нет, — признался я. — Азарт был, самому хотелось разобраться… Я же писатель, а тут такой детектив.

— Азарт был, а теперь испарился? — хмыкнул Литвинов, поглядывая на меня исподлобья.

— Думаешь, я сдрейфил⁈

Теперь я тоже не отрывал от него взгляда. Он меня что, за малохольного держит? Но мой товарищ только пожал плечами.

— Подумал бы, если бы не знал тебя, — откликнулся Олег. — Ты вон тогда, на учениях, за пацаном этим… Как его? Пентюховым… В огонь полез. Если бы не ты, сгорел бы этот черпак, нафиг.

— Да ладно! — отмахнулся я.

— Я одного не пойму, чего ты от меня-то хочешь?

— Да я и сам не знаю… Посоветоваться…

— Насчет чего?..

— Стоит ли к ментам обратиться?.. Дело-то серьезное…

— Уже, — хмыкнул он.

— Что — уже?

— Обратился уже.

— Да не… — помотал я головой. — Когда?

Я никак не мог понять, куда он клонит. Вроде и не настолько я пьян…

— Да прямо сейчас, — мягко подтвердил Олег.

— Ты хочешь сказать… — ошарашенно пробормотал я.

Вместо ответа Литвинов тщательно вытер руки бумажной салфеткой, полез во внутренний карман своего модного кожаного пиджака и вынул красную книжицу. На обложке был золотом вытиснен герб РСФСР и два слова: «МВД РСФСР». Я открыл корочку. Фотография Олега с печатью, должность — «ИНСПЕКТОР ОТДЕЛА УГОЛОВНОГО РОЗЫСКА», звание: «СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ». Я всё так же медленно закрыл удостоверение, вернул владельцу, покачал головой, пытаясь свыкнуться с фактом, что Олег служит в органах. В армии он тот еще шалопай был…

— И как это тебя угораздило? — пробормотал я.

— Да как! — буркнул он. — После армии пошел в школу милиции. Вот, теперь служу.

— Сразу не мог сказать? — вспыхнул было я.

— А зачем?

— Ну не знаю… Я думал — ты работяга. На двадцать третье февраля, когда у тебя гуляли, что-то не похоже было, чтобы там милиционеры бухали! Я одному, помнится, даже в рыло дал… Неужели — майору?

— По-твоему, если человек в милиции служит, то и все дружки у него оттуда? — Олег убрал документы и с аппетитом доел котлету.

— Нет, конечно, но…

Я всё никак не мог уложить в голове такие новости.

— Ладно, — отмахнулся Литвинов. — Давай ближе к телу, как говорил Ги де Мопассан.

— Я арестован? — шутканул я.

Вышло, конечно, неловко, но Олег, видно, к подобному уже привык.

— Слушай, Тёмка, — вздохнул он. — Не мели чепухи… Тебе надо явиться в управление и рассказать все, что ты мне сейчас изложил.

— Да не могу я! — процедил я. — Ведь Настю… актрису Трегубову начнут таскать…

— Опять не то! — разозлился вдруг Олег. — Ведь если эта троица причастна к смерти Сивашова, они могут и ее и тебя убрать, как свидетелей. Они просто опасны, понимаешь⁈

Я кивнул. Вообще-то он был прав. Игры кончились. Одно дело — отмахаться от трех уродов, когда их видишь прямо перед собой. Другое, когда тебя закажут матерому уголовнику. Тот уж подкараулит в темном переулке, и пикнуть не успеешь. И ладно — я! А если — Настю⁈ Да и мне самому опять помирать не хочется. Я, можно сказать, только жить начал. Столько планов, возможностей. Деньги в кармане завелись.

— Да, ты прав, — пробурчал я. — А то, что я тебе рассказал, ничего не значит?

— Ну почему — не значит, — сказал Литвинов. — Напишу рапорт, как положено. Только зачем тебе неприятности?

Я снова почувствовал себя школьником.

— Какие ещё неприятности?

— За недонесение-то ведь тоже наказание имеется, — серьёзно пояснил тот.

— Ладно тебе пугать… — махнул я рукой. — Ты лучше бы за Трегубовой присмотрел.

— Будем действовать в установленном порядке, — откликнулся Олег. — Ты мне лучше вот что скажи… Там, у дома, где Сивашов жил, ты с кем-нибудь из следствия разговаривал?

— Вот ничего от тебя не скроешь!

— И не советую, — кивнул он. — Ну, говорил с кем?

— Да, со следователем прокуратуры Кондратьевым.

— И что? Ничего ему не сказал?

— Не сказал, — не стал отрицать я.

— Понятно, — будто бы с укором кивнул Литвинов. — Доедай свое пирожное и пошли.

— Куда — пошли?

— В мое отделение, зафиксируем твои показания, как положено, — объяснил он. — Дело слишком серьезное, чтобы тянуть.

— Ну пошли! — буркнул я и быстренько покидал остаток пирожного в пасть.

Вот тебе и вечерок.

Олег в это время выцепил официантку, я заплатил по счету, не забыв оставить трешку чаевых, как собирался. Мы оделись, и армейский дружок повел меня в отделение. Хорошо хоть — не под конвоем. На самом-то деле он меня конкретно выручал. Потому что теперешняя ситуация и впрямь могла повернуться не в лучшую для меня сторону. Ему, правда, тоже плюс — нашел человека, обладающего ценными для следствия сведениями. Так что можно вполне себе назвать наши «взаимовыручки» выгодным бартером, почему нет.

В отделении Литвинов оформил мои показания по всей форме. Долго и вычурно все заполнял. Само собой, это еще не означало, что теперь меня оставят в покое, но надо признаться, груз с моих плеч определенно свалился. Я даже и не подозревал, что так тяжело тащить на себе тайну знания о совершенных, да и совершаемых прямо сейчас преступлениях. Но все когда-то происходит в первый раз.

Каждый должен заниматься своим делом. Милиция — ловить и разоблачать преступников, а писатель — сочинять об этом детективные романы. Или сценарии писать… Может, прав Мякин, и мне в самом деле стоит следующей осенью поступить на сценарный факультет ВГИКа? Высшее образование, как таковое, не помешает, а сценарное — тем более! Раз уж я попал в киношный мир, нужно воспользоваться этим шансом. Тем более, я все-таки в этой жизни пока ПТУ-шник.

Я знал, что литераторы в СССР, кто поумнее, писали не только прозаические произведения, но и вполне себе драматические. Кстати, пьесы сочинялись так, чтобы их без труда можно было превратить в киносценарий. В итоге писатель мог получить денежки и за сценарий, и за пьесу, причем — за каждую постановку драматургу также капал процент, не такой уж маленький кстати. Тот же покойный Сивашов жил очень и очень недурственно со своих бездарных «колхозных» драм. И жил бы себе припеваючи до сих пор, не свяжись он с каталами из трегубовской банды. Ну да ладно, это его дела.

Расставшись с приятелем, который так внезапно для меня оказался инспектором уголовного розыска, я отправился прямиком домой. Не забыл купить по пути продукты, да повкуснее, насколько позволял ассортимент в магазинах. У нас не провинция, и выбор в магазинах был сносный, что не могло не радовать.

Потом схватил такси и доехал до дому. Из соседей дома был лишь Савелий Викторович. Он мне обрадовался, как родному. Не дожидаясь женской половины квартиры, мы с ним скромно поужинали.

Вернувшись к себе, я решительно уселся за рабочий стол, но не стал записывать очередной рассказ — завтра же куплю пишущую машинку и начну работать по-настоящему. А сегодня я решил набросать план будущего романа. Нет, не детективного. За него я сяду, когда буду знать, чем закончится вся это история с Трегубовым и Ко. С прошлой жизни у меня остался нереализованный замысел историко-приключенческого романа. Да такого, какого никто еще не писал, патриотически заточенного, но с огоньком. Эпоха меня интересовала давняя, Ивана Грозного, как, пожалуй, самого известного государя наряду с Петром Первым и Екатериной Великой, а в качестве прототипов персонажей я видел стрельцов из царского полка. Этакие красавцы в кафтанах, выглядящих ярко и нарядно. Вооружены огнестрельным и холодным оружием, которое включало самую настоящую шпагу (красиво можно завернуть, вроде — защищайтесь, сударь!), бердышами под пищаль и собственно пищалями.

Так вот, героем моего романа должен был стать молодой человек, дворянский отпрыск, который вслед за отцом пошел на службу к царю. Иван Васильевич, молодой царь, полный грандиозных замыслов, овеянный славой покорителя Казанского и Астраханского ханств, еще не носит прозвища Грозный, и до опричнины далеко. Дворянская молодежь новой России, которая медленно, но верно превращается в гигантскую империю, в восторге от самодержца и готова ради него пожертвовать жизнью.