Писатель: Назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 25

И где она, спрашивается, была во времена моей первой молодости? Я понял, что еще немного и начну Наденьку подозревать черти в чем. Это на меня влияет вся эта история с актрисой, которую чуть было не изнасиловал дружок мужа, причем — в присутствии последнего, а также — схватка с хулиганами, которых этот муж подослал. Ну нельзя же теперь во всех видеть злоумышленников! В конце концов, что я знаю о родственнице? Я ведь даже не поговорил с нею и ничего толком не знаю об ее жизни. Тоже мне — писатель, инженер человеческих душ… Надо будет покумекать с кузиной.

Я взял белье и полотенце, и нырнул в ванную. Потом оделся в домашнее и на кухне появился почти при полном параде. Там уже были все мои соседи, включая новоявленную родственницу. Нельзя было не заметить, что ее присутствие преобразило и Марианну Максимовну, и Савелия Викторовича. Ну, последнего понять можно. Все-таки Наденька — привлекательная девушка, тут уже просто на инстинктах хотя бы причешешься, но Юрьева-то почему расцвела? Может, студентка из Куйбышева пробудила ее невостребованный материнский инстинкт? Я был бы не против, ибо как-то не готов брать на себя ответственность за другого человека.

Впрочем, в этот вечер я не отягощал себя серьезными рассуждениями. Телепнев опять угостил общество наливочкой, девочки приготовили отличное фрикасе с рисом, да еще — пирог с капустой. Мне стало даже немного неудобно, что я ничего не принес к столу, кроме собственных стесанных кулаков. Завтра обязательно куплю продукты. Тем более, что на мне теперь еще и Наденька. Вряд ли у нее хорошо с финансами. Эх, придется не тянуть с устройством на новую работу. Полученные на заводе червонцы тают, как сливочное масло на сковородке. А ведь мне еще с Ларисой за распечатку рассчитываться.

Нет, тут уж не до каникул.

Чтобы уйти от житейских мыслей, я рассказал всем о том, что был на пробах на киностудии. Мой рассказ произвел фурор в нашей милой компании. Пришлось даже изобразить революционного матроса, как он толкает речь на митинге — примерно как для видеопроб сегодня утром. Получилось забавно, хотя роль отнюдь не комическая. Потом женская половина квартиры взялась за уборку стола и мытье посуды, а мы с Савелием Викторовичем, дабы не мешаться под ногами, ушли к нему в комнату, покалякать.

В комнате Телепнева мне приходилось бывать редко. Там было тесновато, да и сосед в принципе не любил принимать гостей там, где спал. Для жителя коммуналки — это необычный пунктик. Тем ценнее оказалось сегодняшнее приглашение. В знак особого расположения Савелий Викторович предложил мне свое любимое кресло. Отказаться было нельзя. Я уселся, оглядывая комнату. Кроме кровати, стола, стульев и кресла, здесь было очень много книг и журналов. Сосед увлекался научно-популярной литературой.

На досуге он любил порассуждать о теории относительности, атомной энергии, фотосинтезе, эволюции, инопланетных цивилизациях и прочих вещах, не имевших никакого отношения к его скромной должности диспетчера на автобазе отношения, но очень его занимавших. Правда, сегодня разговор у нас зашел не о космосе и динозаврах. Телепнев, как и я, понимал, что у нас появилась новая соседка, с которой придется делить одно жизненное пространство невесть сколько времени, но не решался заговорить об этом.

Пришлось мне.

— Надю придется прописать, — начал я сходу.

— Думаю, на этот счет у нас разногласий не будет, — отмахнулся он. — Тем более, вы уж простите, на вашей же площади… Меня другое смущает…

— Вы чувствуете к ней интерес? — напрямик спросил я.

Он вздохнул и грустно покивал головой.

— Смешно в моем возрасте, я понимаю…

— Да нет, Савелий Викторович! — обрадованно воскликнул я. — Разница в возрасте, конечно, есть, но ничего смешного я в этом не вижу…

— А как же быть с Марианной Максимовной? — спросил он.

— Вы же ее не обнадеживали, надеюсь?

— Нет, но…

Я с трудом сдержал улыбку. До появления фильма «Покровские ворота» оставалось еще лет шесть, поэтому сосед мой не мог знать, что диалог наш напоминает разговор Костика Ромина и Льва Евгеньевича Хоботова. Однако Телепнев уловил в моих глазах, как ему почудилось, насмешку в свой адрес, и потому насупился.

— Не сердитесь, Савелий Викторович, — поспешно проговорил я. — Вспомнилась всякая ерунда… Дерзайте. И ни на кого не оглядывайтесь.

— Вы полагаете, Тёма?

— Уверен!

— Спасибо! — с явным облегчением выдохнул тот. — А то ведь я думал…

Он замялся.

— Что вы думали? — спросил я. — Ну, смелее, Савелий Викторович!

— Ну-у… Вы молоды, а девушка хорошенькая…

— Забудьте! — отмахнулся я. — Юные девицы не в моем вкусе… Мне нравятся женщины постарше, — Это было не совсем так, но я решил поддержать человека. — И потом, мы же родственники с Надей, пусть и не кровные.

— Простите…

На этом наш разговор и закончился. Телепневу завтра было на работу, и мы пожелали друг другу спокойной ночи. Я совершил вечерние гигиенические процедуры, на этот раз заметив новую зубную щетку, мыло, какие-то бутылочки и баночки — прежде их не было. Я не знал, когда Наденька Федорова вернулась в нашу квартиру — вчера или сегодня — но она, видимо, нисколько не сомневалась в том, что ее примут. Ладно — я, но и мои соседи — тоже. Весьма, однако, самоуверенная девица.

Самоуверенная девица была уже в моей комнате. Сидела скромно на стульчике, положив руки на колени. Я сел напротив. Прежде, чем решать, кто из нас и где будет спать, надо было выяснить ее нынешний, как будут говорить в будущем, статус.

— Так что с тобой случилось? — спросил я. — Только рассказывай спокойно, без слез.

Невзирая на мое предупреждение, она потупилась и прошептала:

— Меня… — всхлипнула, — отчислили из академии…

— Почему? Сессию не сдала?

— Д-да…

— И что же, никому из своих не сообщила?

— Д-да…

— Восстановиться можно?

— М-можно, но только на следующий учебный год, и то если я сдам все экзамены.

Она грустно вздохнула, намекая, как это будет нелегко и нескоро.

— Следовательно, стипендии у тебя больше нет.

Она помотала косичками. Однако с этим надо было что-то делать.

— Надя, — сказал я. — Ты человек взрослый, поэтому я тебе и скажу как взрослой. С завода я уволился. Завтра пойду устраиваться в редакцию. Какая-то зарплата у меня будет, но не слишком высокая. Когда меня начнут публиковать, одному богу известно, так что тебе придется устроиться на работу. И придется сочетать ее с подготовкой к восстановлению в ВУЗ.

Я со значением посмотрел на нее. Кажется, такого моя родственница не ожидала, но и не согласиться не могла.

— Да, Тёма, я понимаю, — только ответила она.

— Вот и хорошо, — кивнул я, наивно полагая, что с самым сложным уже покончено. — Теперь — о бытовых вопросах. У меня две комнаты, ты знаешь, но после гибели родителей я живу только в этой. В их комнате я даже пыль не протирал…

Я немного помолчал. Надо признать, вся ситуация здорово действовала мне на нервы, и еще не растворившийся в крови адреналин снова вздыбился, поднимая на поверхность мою печаль и горечь.

— Думаю, ты понимаешь — почему?..

Надя снова только кивнула, а я продолжал:

— Теперь, когда ситуация изменилась, мы откроем вторую комнату, и в ней будешь жить ты… Видимо, это неизбежно. Наверное, какие-то вещи мы соберем и спрячем, чтобы не касаться… В остальном, ты сможешь обустроить ее под свои нужды.

— Спасибо, Тёма! — сказала она.

— Ну этим мы займемся завтра! — проговорил я. — А пока ты ложись на диван, а я вытащу раскладушку.

И тут Наденька меня огорошила:

— А разве мы не можем лечь вместе?

— То есть, как это — вместе? — опешил я.

— Ну-у… диван разложим и ляжем, — самым невинным тоном объяснила она.

Блин! Сейчас семьдесят пятый год. Некоторые фразы могут звучать совсем с другим смыслом для современного человека, несколько испорченного вседозволенностью телевидения, интернета и прочей ютубной шелухи.