Писатель: Назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 19

Утомленные, мы лежали без сна в темноте. За окнами проползали по плохо расчищенной улице автомобили и троллейбусы. Призрачные отсветы их фар скользили по потолку. Говорить было не о чем. Мы еще не нажили тем для интересных обоим разговоров. Честно говоря, мне хотелось домой. За всю предыдущую жизнь я так и не научился спать в чужих постелях. Это не значит — что мне не приходилось, но одно дело — все эти страстные барахтанья в объятиях молодой и ненасытной, другое — полноценный сон. Недаром меня всегда коробило от эвфемизма «переспать с женщиной».

И когда Лариса засопела, доверчиво уткнувшись мне в плечо, я тихонько поднялся, заботливо подоткнул ей одеяло, собрал свои шмотки, выскользнул из спальни, оделся в большой комнате, на цыпочках прошел в прихожую. Натянул ботинки, схватил пальто и шапку и выбрался на лестничную площадку, тихонько притворив дверь, чтобы язычок замка не слишком громко щелкнул. Меня не беспокоило, что обо мне подумает хозяйка. Ведь я знал, что через три дня ей позвоню, чтобы уточнить — готовы ли машинописные копии моих рассказов — и все у нас с ней продолжится.

На улице я некоторое время потоптался у подъезда, а потом побрел со двора, но не в сторону своего дома, а куда глаза глядят. Время было еще детское, и мне хотелось побыть наедине со своими мыслями.

Писательская работа отличается от любой другой тем, что не знает перерыва. Чтобы ты ни делал — в голове идет незримый процесс отбора фактов, образов, идей, которые могут пригодиться для будущих рассказов, повестей, романов, пьес, сценариев. Поступки людей, их случайно подслушанные разговоры, внезапные сочетания совершенно не связанных между собой событий — все это потом отливается в строчки. Если вы видите на улице человека, который, раскрыв рот, рассеянно хлопает глазами, погружен в свои думки и смотрит на вас невидящим взглядом, то это либо местный дурачок, либо писатель.

Мне, в отличие от других моих коллег по искусству, повезло больше, я уже видел свои тексты законченными и опубликованными — на журнальных и книжных страницах, в мягкой обложке и в твердом переплете. И благодаря странному механизму моей памяти, мне ничего не стоит воспроизвести каждую строчку из них, но я уже знал, что далеко не все свои произведения напишу заново. Во-первых, потому что не всякое из них мне нравится. Во-вторых, потому что я знаю, как они будут встречены критиками, а как — читателями.

Ну не хочется, чтобы повести и даже романы, которые дались мне с огромным трудом, а порою были написаны в угоду всяким там «измам», лежали мертвым грузом на книжных прилавках, а еще больше — на складах, не разобранными пачками в оберточной бумаге, перевязанной шпагатом. Я учту все свои промахи и провалы, пойду на конфликт с теми, кого в первой жизни опасался, а они, на поверку, оказались пустышками, но буду писать только то, что интересно мне самому и читателям. Я всё сделаю заново, только куда лучше.

Я брел по заснеженной улице, а в моем воображении раздавался скрип ледяной шуги о деревянные борта шхун, что пытались пробиться к Северному полюсу, гул винтов самолетов, тени которых скользят по кронам непроходимых джунглей, пронзительный свист воздуха из пробитой метеоритом герметичной оболочки межпланетного корабля, звон скрещивающихся палашей и оглушительная пальба пушек, обстреливающих вражеские редуты чугунными ядрами, вкрадчивый шорох песка, стекающего в гробницу, вскрытую грабителями древних могил.

Приключения, тайны, сургучные печати, треуголки, взмыленные лошади, рвущиеся паруса, мертвенный блеск атомного пламени, странные твари, обитающие на далеких планетах и в заброшенных городах, багряные закаты над руинами, штормовые волны — все, что отвлекает от унылой повседневности и уносит читательское воображение в мир грез, где живут не скучные добропорядочные граждане, а люди с отважными сердцами, смело бросающиеся в самую гущу событий, которые, конечно, редко происходят в реальности.

Накликал! Лихо визжа шинами на обледенелой мостовой, мимо меня пронесся автомобиль и резко свернул в ближайшую подворотню. Я увидел багровый отсвет катафотов на задних крыльях. В подворотне машина притормозила. Одна из ее пассажирских дверец отворилась, и из нее выскочила — нет, почти выпала — женщина. В полумраке я увидел руки, как мне показалось, неимоверно длинные, которые протянулись из салона, норовя ухватить незнакомку за полы пальто. Раздался сдавленный вопль и черная ругань.

Вместо того, чтобы рвануть прочь, женщина почему-то прижалась к стене арки. Теперь уже не руки, а их обладатель виден был мне, потому что вылез из машины, и впрямь неимоверно худой и длинный. Он тут же закрыл незнакомке рот и полез ей под пальто. В каких бы отношениях эти двое ни находились — это было уже хамство. Не раздумывая, я кинулся на помощь более слабой стороне. Оторвал руки верзилы от жертвы и двинул ему под дых так, что тот сложился пополам и ввалился обратно в салон.

— Пойдемте! — сказал я женщине.

Однако та продолжала стоять у стены и трястись, как припадочная. Пришлось ее выволакивать из этой западни силой. Тем более, что арка со стороны двора была перекрыта решеткой. А неведомый мне насильник из машины не показывался, я только слышал какую-то глухую возню внутри темного салона. Вдруг автомобиль стал сдавать назад, причем — так резко, что не столкни я несчастную в сугроб у стены дома и не нырни сам туда же, нас обоих бы подмяло машиной.

Как будто над нами просвистела та самая пиратская сабля или киберграната из космического корабля. И только чудом не задела.

Автомобиль задом выкатил на проезжую часть и рванул в сторону центра, подрезая попутные легковушки и грузовики. Миг — и она скрылась в неизвестности. Я выбрался из сугроба, помог встать спасенной. Вышло это не сразу — она плохо держалась на ногах и от нее отчетливо несло спиртным. Вокруг нас стали скапливаться прохожие, в основном — пожилые, спрашивая, что случилось, не вызвать ли милицию? Я покосился на незнакомку, но та отчетливо помотала головой — длинные темные волосы метнулись по плечам.

— Не надо никого звать, граждане! — громко произнес я. — Просто небольшое недоразумение… Спасибо за отзывчивость! Расходитесь.

Бурча, пожимая плечами, сетуя на молодежь, которая напивается в будний день, как будто завтра ей не на работу, и высказывая иные претензии к нашему с незнакомкой моральному облику, чуткие сограждане стали расходиться. Моя невольная спутница потянула меня за рукав и я, поддерживая за плечи, повел ее подальше от места происшествия. Женщину — или девушку — я еще толком не рассмотрел — изрядно шатало — то ли от стресса, то ли от алкоголя. Мы прошли, наверное, шагов триста, прежде, чем мне довелось услышать ее голос.

— Спасибо вам, — пробормотала она. — Если бы не вы…

— Может, и впрямь обратиться в милицию? — спросил я.

— Нет, не нужно, — ответила незнакомка. — Вы не знаете этих людей…

— Так этот верзила в машине был не один?

— Нет… Их там трое… подонков…

— Тогда тем более — надо сообщить!

— Лучше не надо, говорю вам…

— Почему же?

Ее ответ очень меня удивил.

— Один из них — мой муж…

Мне показалось, что я ослышался.

— Как вы сказали? Муж⁈

— Да… И он подонок из подонков…

— Так это он вас хватал?

Я пораженно смотрел на неё, отказываясь понимать.

— Нет, он сидел за рулем и мерзко хихикал…

— М-да, мне этого не понять.

— Это потому, что вы — мужчина, а не бесхребетная мразь… — с горечью в голосе произнесла незнакомка.

Тогда я всё-таки спросил:

— Простите, это не мое дело, но… как же вы живете с таким?

— Вы правы — это не ваше дело, — ответила она, но сразу и уже мягче добавила: — Не сердитесь!

— Да я-то не сержусь… Давайте я лучше вас провожу?

— Проводите, пожалуйста! — с надрывом произнесла она. — Но я далеко живу…

— Значит, поймаем такси.

Не выпуская ее руки, я шагнул к краю тротуара и поднял руку — мы тем временем уже вышли на широкий проспект. Минуты через три машина с зеленым огоньком притормозила возле нас. Я открыл заднюю пассажирскую дверцу, посадил, вернее — почти уложил в салон незнакомку и сел сам.