95-й. Сны о будущем прошлом (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 1

Сон был очень тёплый. Летний. Золотые пятна солнца сквозь кружевную тень. Ленивый город. Каникулы.

Ах, нет! У школьников каникулы, а институты ещё заканчивают сессии, и у девушки, которая ехала в троллейбусе по незнакомому ей маршруту, и потому боялась пропустить остановку, было задание именно от деканата. Она ещё раз уточнила — после «Танка» третья остановка.

— Спасибо!

Девушка вышла, огляделась и пошла по улице к расположенному неподалёку КПП. Сон был немного расфокусирован. У картинки оплывали края, как в кино, когда снимают воспоминания.

Она что-то показала у ворот — записку или пропуск? — и прошла на территорию военного училища. Я смотрела как будто из-за её плеча, словно я была шариком на верёвочке, облачком, скользящим метрах в полутора выше и чуть позади. Как любопытно, что же она им показала? А-а-а, студенческий билет!

Сознание скользнуло ближе, настолько, что стали видны крошечные фиолетовые цветочки на облегающей блузке. Тонкий трикотаж. Большой вырез. У меня была такая. Давно, давно…

И юбка у меня такая была! Пышная, из яркой вискозной ткани. Мнучая оказалась, зараза. И краска плыла так, что светло-голубые цветы, разбросанные по густо-синему, почти чёрному фону, быстро стали синими.

Взгляд метнулся вниз.

И сандалии как у меня, кожаные, с ремешками, вырезанными как цветочные гирлянды, удобные-преудобные! Отец как раз начал возить обувь из-за границы, как я жалела тогда, что не купила три пары, про запас!

Что⁈

Солнечное пятно, которым я себя ощущала, метнулось к груди — и я вдруг почувствовала себя внутри. Гостем, пока что гостем. Девушка что-то спрашивала, писала в блокнотике, с любопытством оглядывалась вокруг.

Я хотела вылететь наружу, снова метнуться вверх, стать эфирным наблюдателем… и не смогла. Сознание моё забилось в панике внутри этого тела, стремясь прервать сон, прекратить это…

Никто, никто ничего не заметил. Девушка шла по какому-то помещению. По коридору.

Я шла, я!

Сколько же мне лет здесь, Боже⁈ По виду, где-то восемнадцать…

Распахнулись двери, и через коридор повалили парни. Похоже было, что они с пробежки, только почему-то в респираторах — и я сразу же вспомнила как однажды в «Столбовке» (это учебное заведение в Иркутске есть, для повышения квалификации милицейского состава) такой вот «мальчик», разворачиваясь, нечаянно пнул меня по ноге. Заметил даже. Извинился и дальше пошёл. А я чуть не три месяца хромала.

Я испуганно прижалась к стенке — и ещё больше испугалась от того, что это я начала рулить этим телом. А вторая мысль, поплавком вынырнувшая на поверхность, была: так это же ИВАТУ *(или ИВВАИУ, в разные годы по-разному называлось, ИВВАИИ, ВШАМ, ещё как-то, но ИВАТУ мне роднее)! Где-то здесь должен быть он — мой любимый, самый родной мой мужчина. Мой муж. Только сильно, очень сильно моложе, чем он есть сейчас… был в моей жизни. И если я в институте, а он здесь — то мы точно не знакомы, и познакомимся только лет через десять. А полюбим друг друга ещё позже, имея за плечами неудачные браки и детей от других супругов…

И тут он вошел. Тоже в респираторе. Но я узнала его — по росту, всё-таки почти два метра, — и движениям. А ещё по взгляду. По совершенно чужому, оценивающему взгляду. Декольте, я вам скажу, сработало на сто процентов.

Какое бы сознание ни присутствовало параллельно со мной, сейчас оно куда-то ускользнуло. Картинка закачалась, и я начала оседать по стене. А самым отчётливым звуком почему-то была катящаяся по полу ручка.

— Ах ты ж, ** ****, ***** ****!.. — видимо предполагалось, что я не слышу. — Сейчас-сейчас, водички…

— Может, спирта дать понюхать?

— Иди ты со своими советами!

— Ну, компресс на голову? Перегрелась, что ли?

Я повозилась и села прямее. Начнут щас надо мной военно-медицинские эксперименты. На фиг, на фиг…

— О! Ну, как? Полегчало? Водички дать?

Я приняла стакан, постаралась незаметно понюхать. Нет — точно, вода. Прохладная.

Голове моей ни фига не легчало. Что, блин, происходит? Где я?

Видимо, последнее я произнесла вслух, потому что двое сидящих напротив меня мужиков (в погонах я, как ни старалась запомнить, ничегошеньки не смыслю, поэтому более полной информации вам представить всё равно не смогу) переглянулись, и один сказал другому:

— Сержанта отправлю. Пусть сопроводит до порога, от греха.

Второй только промычал, глядя на меня скептически и, очевидно, сожалея, что наш филфак не прислал кого покрепче здоровьем.

Меня вывели под локоток во двор — а там он стоит, собственной персоной. Мой будущий нежно любимый муж. И морда кирпичом.

Тот, который водичку предлагал, сунул мне в руки блокнот и ручку:

— Вот, девушка, вы уронили, — и тут же, со сдавленной свирепостью — Вове: — До дома чтоб довёл.

Что уж Вовка там отвечал, я не услышала. Пока запихивала в сумку свои писательские принадлежности, как-то поплыло всё, и все мои силы резко бросились на то, чтоб стоять прямо. В дверях КПП я снова качнулась, резковато схватилась за косяк, заслужив внимательный Вовкин взгляд. Фубля, неудобно-то как…

Не знаю, что уж он для себя решил, но спустя буквально две минуты спросил:

— Девушка, вы как? Плохо? Может, вас поддержать за вторые девяносто?

— А это верхние или нижние? — автоматически спросила я.

Я! Я же тётя, взрослая и местами циничная! Так неудобно стало, ужас… Опять!

Он, однако же, засмеялся и спросил:

— А вам как больше нравится?

Я неожиданно поняла, что краснею:

— Ой, можно я лучше за руку прицеплюсь? — я ухватилась за подставленный локоть, — Может, на ты? Мне так легче будет, — ну реально, легче! Я, есть такое дело, периодически по приколу называю мужа «Владимир Олегович», но обкосячиться со всеми этими наименованиями могу с лёгкостью.

— Легко! Владимир.

— Меня Оля зовут. Ты не против, если мы пешком пройдёмся, хотя бы немного? Что-то у меня голова пипец как кружится.

Он, конечно, был не против. И даже всеми силами был за. И прямо изо всех сил старался произвести на меня хорошее впечатление.

Башка внезапно заболела, как будто глаза сейчас вывалятся. Я остановилась и сдёрнула очки. Неожиданно стало сильно легче. И даже, на удивление, как будто чётче. Так. Я сложила очки в сумку и предупредила:

— Вот теперь — строго за руку, потому как я не уверена, что смогу увидеть всякие страшности и опасности.

Что-то улыбка у Владимира Олегыча подозрительно самодовольная. Надо что-то спросить, чтоб он рассказывал, а я утрясла хаос в голове, хоть немного.

— А ты давно учишься?

Мы шли по улице не торопясь, и солнце поливало нас сквозь молодую листву. Вовка явно пытался меня очаровать. Я почти не слышала, что он говорит, и хаос в мыслях превращался в форменный сумбур. Максимум, на что меня хватало — улыбаться и худо-бедно выдавать какие-то междометия. Он вёл меня какими-то дворами и улицами, уверяя, что так короче. Наверное. Совсем эту часть города не знаю. На плотине меня снова накрыло, картинка засветилась, и солнца в ней стало гораздо больше чем красок…

Я выдернула себя из сна. Спальня! Моя! Родной две тыщи двадцать первый.

Сон! Это был сон!

Я лежала, раскинув руки, на нашей с Вовкой постели и от чего-то не могла пошевелиться, а наша собачка (мелкой дворянской породы), поскуливая, бегала вдоль края кровати на задних лапках, перебирая передними, как пианистка. Муж уже на работу ушёл, вон, солнце как сквозь шторы светит.

Солнце…

Полдня я ходила, как обухом по голове ударенная. Пыталась сесть, дописать начатую главу. Слова не складывались. Пришёл со смены муж, поел и лёг на пару часов поспать — когда встаёшь в четыре утра, так или иначе, график сна у вас сдвигается.

Я приготовила ужин, пошарашилась из угла в угол, села за комп… открыла новости девяностых.