Новое оружие (СИ) - Бачурова Мила - Страница 25

— Да уж, — только и смог ответить я.

Расстраиваться Борису Александровичу было категорически противопоказано. Из-за сильных эмоций, в особенности негативных, Тьма начинала рваться из него наружу.

Мы все смотрели на магические «экраны» в ожидании чуда. Но чуда в итоге так и не случилось — Золотой кубок добыла команда чёрных магов. На этот раз он хотя бы выглядел как кубок, не возникло вопросов, что добывать. Нам вот год назад кубок замаскировали под музыкальный инструмент — и далеко не сразу получилось понять, что добыть требуется именно его.

— Надо было рассказать Его высочеству, как вести себя с командой после того, как стало ясно, что они проиграли, — вздохнул я.

Не сказал. Почему-то был уверен, что Борис победит — несмотря ни на что.

Впрочем, ни к чему себя корить. За один разговор весь свой жизненный опыт в человека не вложишь. Должен и сам шишки набивать. По баллам они отстали не так уж сильно — уже неплохо, в общем-то.

Когда на площадь вернулась команда белых магов, у меня немного отлегло от сердца. От радости они, конечно, не плясали, но и сильно раздосадованными не выглядели. Шли вместе, о чём-то оживленно переговариваясь. Более того, Борис шагал в обнимку со Златой.

То есть, не совсем в обнимку. Он её поддерживал. Девушка хромала на правую ногу. Борис был ниже ростом, так что Злате было более-менее удобно на него опираться. Ну а за талию цесаревич её приобнял, видимо, просто ради большей надёжности.

— А вот это уже интересно, — глядя на них, обронил я.

— То, что его высочество клеит красотку? — фыркнул Анатоль. — Как по мне, ничего неожиданного. Напротив, было бы странно, если бы…

— Посмотри на Агату, — перебил я поток этой житейской мудрости об отношениях.

Анатоль посмотрел.

Агата тоже хромала и тоже на правую ногу. Ей не требовалась поддержка, по крайней мере, она о ней не просила. Но судя по тому, как напряжено было её лицо, как она закусила нижнюю губу, боль была неслабой.

— Похоже, ревнует, — сделал свои выводы Анатоль. — Ну а чего она удивляется? В одной команде проще… вот это вот всё. Взять хотя бы Мишеля и Полли. Впрочем, вы с Кристиной тоже изначально были соперниками.

Отвечать я не стал. Смотрел на близняшек и молча думал. Агата резко повернулась и перехватила мой взгляд. И вдруг сквозь гримасу боли пробилась улыбка. Она даже подняла руку и махнула было мне, но тут же, будто спохватившись, отвернулась.

Я уже укладывался спать, когда в дверь моей комнаты осторожно постучали.

— Государю императору — ура! — опередив меня, гаркнул Джонатан.

Дверь открылась, заглянул Гаврила.

Начал было:

— Ваше сиятельство…

— Не припомню, чтобы я сказал «войдите», — буркнул я.

Гаврила озадаченно посмотрел на чайку. Пробормотал:

— Дак, это…

— «Это» — не я, — напомнил я. — Это, если что, вообще не человек.

— Государю императору — ура! — обиделся Джонатан.

— Пошёл вон! — прикрикнул я. — Будешь тут ещё за меня решать, кому в мою комнату входить.

— Государю императору…

Я нагнулся и сделал вид, что нащупываю на полу ботинок. Джонатан заткнулся и поспешно скрылся под партой.

— То-то же, — буркнул я.

— Дак, это, — глядя на чайку, озадачился Гаврила. — А мне-то — чего? Уйти, али как?

— Тебе — не слушать кого попало, — проворчал я. — Мало ли — может, я не одет? Может, стесняюсь… Чего ты хотел?

Гаврила шагнул в комнату. Понизив голос, таинственно прошептал:

— Записка вам, ваше сиятельство!

— От барышни? — вздохнул я.

Ну, началось. Кристина, наверное, ещё до Парижа не успела доехать — а меня уже атакуют на ночь глядя академические красавицы.

— Никак нет. Не от барышни, — Гаврила протянул мне сложенный вчетверо листок писчей бумаги.

Не розовой, без сердечек — уже хорошо.

Я развернул листок.

'Костя, здравствуй!

Мнѣ нужно сообщить тѣбѣ нѣчто очень важное. Послѣ Игръ я не успѣлъ это сдѣлать. Будь добръ, выйди послѣ отбоя на чёрную лѣстнiцу. Я буду ждать тѣбя там.

Искрѣннѣ твой

Борiсъ Романов'

— Цесаревич? — удивленно взглянув на Гаврилу, спросил я.

Тот сделал страшные глаза:

— Не могу знать, ваше сиятельство! А записку передал — денщик ихний, да.

— Давно передал?

— Да вот только что, в людскую ко мне притопал. Я бумажку взял — да сразу к вам, покуда у господ наставников нервы не начались.

— Пять минут до отбоя, господа, — немедленно, будто услышав Гаврилу, подал из коридора голос дежурный наставник. — Через пять минут выключаю свет!

— Понял, — кивнул я. — Спасибо, Гаврила. Иди, а то попадёт тебе.

Сунул дядьке в ладонь монету и закрыл дверь.

— Государю императору — ура? — заинтересовался из-под парты любопытный Джонатан.

Покосился круглым глазом на записку в моих руках. Он, кажется, всё больше привыкал ко мне и всё лучше понимал человеческую речь.

— Сиди, где сидишь, — приказал я. — Много будешь знать — перья посыплются.

Повертел письмо цесаревича в руках.

На чёрной лестнице, ишь ты! Двух дней пацан в академии не провёл — а уже знает, куда тут принято выходить для проведения важных переговоров. Если ещё и с этажа сумеет смыться, не налетев на штраф — может считать, что боевое крещение получил.

Дождавшись, пока на этаже станет тихо, я выскользнул за дверь. Джонатану перед уходом прочитал строгую нотацию, для верности наложил заклинание. Искренне надеялся, что беседа с Борисом много времени не займёт, и заклинания на время моего отсутствия хватит.

То, что Борис уже здесь, я понял, едва оказавшись на лестнице.

Цесаревич ждал меня на площадке третьего этажа — промежуточного между его вторым и моим четвёртым. Стоял, озираясь в темноте, взволнованно пыхтел и о чём-то перешёптывался с охранником. Моего приближения он не заметил. Охранник, увидев меня, встрепенулся, но промолчал — видимо, знал, кого они ждут. На носу у него я заметил деталь, которой раньше не было — золотое пенсне.

Смотрелось пенсне в сочетании с квадратной челюстью и ломанным носом, мягко говоря, странновато. Хотя и надето было явно не ради красоты. И даже не ради коррекции зрения. Судя по тому, что охранник не только разглядел в темноте мой силуэт, но и узнал лицо, пенсне служило магическим аналогом того, что в моём мире называли прибором ночного видения.

— С конспирацией у вас хреново, Ваше высочество, — чуть слышно сказал я, подойдя к Борису.

Он вздрогнул. Начал было:

— Костя! Ты…

— Чш-ш, — я приложил палец к губам. — За мной.

Поставил глушилку. Ухватил Бориса за плечо и потащил наверх, к чердачной лестнице.

Охранник потопал следом. Попытался было включить карманный фонарик, чтобы осветить Его высочеству путь, но я взмахом руки запретил это делать. Борис в темноте несколько раз попытался споткнуться. Я удержал. Охранник посверкивал стеклами пенсне и не спотыкался.

На секунду я задумался, почему у Бориса нет такого прибора? Но быстро сообразил, что раньше Его высочеству просто не доводилось разгуливать в темноте где бы то ни было. Его широкая дорога всегда была прекрасно освещена.

Остановившись у чердачной лестницы, я сказал:

— Всё, пришли. Здесь можно разговаривать относительно спокойно.

Охранник к нам с цесаревичем приближаться не стал. Предусмотрительно остановился на несколько ступенек ниже и встал так, чтобы просматривать лестницу. Что ж, молодец — службу знает.

— С этажа тихо ушёл? — спросил у Бориса я. — Наставник ничего не заметит?

Борис надулся от гордости. Похвастался:

— Я был дьявольски хитёр и осторожен! Попросил Ивана, — он кивнул на охранника, стоящего на ступеньках, — отвлечь наставника разговором, и, пока они беседовали, тихонько вышел. А другой мой телохранитель, Семён, лёг в мою кровать, накрылся одеялом и сейчас изображает спящего меня.