Новое оружие (СИ) - Бачурова Мила - Страница 2

Наставники — не путать с преподавателями! — следили за соблюдением нами дисциплины. В большинстве своём это были унылые дядьки возрастом около сорока. Два бравых молодца лет по двадцать пять возвышались над их строем на голову.

Готов поставить медный грош против прыжка с крыла самолёта на то, что эти ребята прикреплены к первому курсу. Вон, с цесаревича глаз не спускают. И это — только те люди, что бросились мне в глаза. А тут наверняка присутствуют и другие. По крайней мере, я на месте Его Императорского Величества пускать это дело на самотек точно не стал бы, приглядывал бы за отпрыском. Браслет, блокирующий Тьму, с руки цесаревича никуда не делся, конечно. Но — мало ли. Как говорят в этом мире, бережёного бог бережёт.

— Хороши, да? — негромко вздохнули у меня над ухом.

Замечание относилось явно не к новым наставникам. Вздыхал Анатоль Долинский, мой лучший друг. По совместительству — первый бабник академии. То, что девушки, которых он клеил, в подавляющем большинстве западали на меня, Анатоля не смущало.

— Хороши, — согласился я.

О ком говорит Анатоль, нетрудно было догадаться. Рядом с великим князем Борисом Александровичем стояли две девушки первокурсницы.

Выше щуплого цесаревича на полголовы, стройные, длинноногие и весьма фигуристые. Блондинка и брюнетка, с загорелыми лицами и остриженными по плечи волосами. Парадная академическая форма сидела на них как влитая.

Я присмотрелся. Память о друзьях семьи и детства, с помощью магических премудростей загруженная в мою голову, молчала. Костя Барятинский — тот, чьё тело я занимал уже год, — с этими девушками знаком не был.

— Просвети, — попросил я Анатоля. — Кто это?

Анатоль считался непревзойденным знатоком столичных красавиц — как ровесниц, так и дам постарше.

— Понятия не имею, — удивил меня Анатоль. — Никогда прежде их не видел. Думал, может, ты знаком.

— Увы, — я пожал плечами.

— А Его высочество, я смотрю — не дурак, — фыркнул Анатоль. — Времени даром не теряет!

Борис, повернувшись к брюнетке, уставился на её пышный бюст. Так откровенно, что не заметить его интерес было просто невозможно.

— Рискованно, — заметил Анатоль. — Если эта красотка не знает, кто он такой — великому князю может и по морде прилететь.

Вспоминать известный в моём мире анекдот о том, что может и не прилететь, я не стал. Хотя Борис, кажется, суть анекдота знал и решил проверить свою удачливость. Ничем другим я не смог бы объяснить то, что он уверенно протянул руку к бюсту брюнетки.

Успел пощупать или нет, я не увидел. Брюнетка возмущенно взвизгнула и влепила Борису пощечину.

Вышло громко — и визг, и удар. Настолько громко, что проигнорировать этот казус не сумел даже такой искусный дипломат, как Калиновский. Он растерянно замолчал.

Курсанты, преподаватели, наставники — на пару цесаревич-брюнетка уставились решительно все.

— Таки прилетело, — прокомментировал Анатоль.

Я не ответил.

Меня вдруг накрыло чувство, которое не беспокоило ни разу с тех пор, как одержал победу над заклятым врагом — чувство опасности. Это чувство хранило меня ещё в своём мире. Во многом благодаря ему я выживал в ситуациях, выжить в которых казалось невозможным.

Я перенёсся в этот мир, из мятежного главы Сопротивления превратился в князя Барятинского. Однако чувство опасности никуда не делось, хранило меня по-прежнему. И сейчас оно взвыло в полный голос. Я бросился к цесаревичу раньше, чем он, вспыхнувший от гнева до корней волос, успел что-либо сделать. Но всё равно опоздал.

Небо над корпусами академии в одно мгновение потемнело. Земля под ногами содрогнулась. А над поверхностью Большого пруда, расположенного прямо напротив императорского дворца, заклубился чёрный туман. Слишком хорошо мне знакомый…

— Прекрати! — подбежав к Борису, я схватил его за плечи и встряхнул так, что с головы цесаревича слетела фуражка.

Двое парней в коричневых сюртуках наставников, в которых незадолго перед этим я заподозрил телохранителей Бориса, бросились ко мне. Я поднял ладонь, выставляя магический Щит — сквозь который они не смогли бы прорваться. Только вас мне сейчас и не хватало.

— Прорыв, Капитан! — закричал мне Анатоль. — Тьма снова прорвалась!

Клубы чёрного тумана над прудом ему тоже были слишком хорошо знакомы.

— Вижу, — процедил я. Снова встряхнул Бориса. — Прекрати! Слышишь⁈ Не пропускай Тьму!

— Это не я! — крикнул Борис. — Клянусь тебе — не я!

Я всмотрелся в его лицо.

Вратами для своего прихода в мир Тьма выбрала тщедушное тело этого пацана. То ли из-за того, что в нём текла кровь императора, то ли из-за того, что так распорядился мой заклятый враг — в этом мире он носил фамилию Юнг. А возможно, в результате обеих этих причин, или же вообще по какой-то другой — при моём последнем свидании с Юнгом нам было не до отвлеченных бесед. Задать этому мерзавцу вопрос, почему Тьма избрала именно цесаревича, я не успел.

Суть та, что врата Тьмы удалось закрыть. С некоторых пор Борис носил не снимая специальный амулет, не позволяющий Тьме обрести власть над ним. Раньше прорывы случалось, когда Его высочество изволили гневаться, или испытывали какие-то ещё несветлые чувства. Но с того момента, как Борис надел на руку серебряный браслет с императорским гербом, прорывов Тьмы не было. Ни одного. И вдруг…

— Это не я! — настаивал Борис. — Клянусь тебе, Костя — не я!

Глаза его оставались такими же, какими были — обыкновенными глазами обыкновенного пацана. Взгляд напуганный — но не более. Ничего похожего на чёрные бездонные провалы — предвестники того, что Тьма рвётся наружу и вот-вот окутает всё вокруг, я не увидел.

Решил:

— Ладно. С тобой потом разберёмся.

Убрал Щит, приказал телохранителям:

— Сюда!

Оба псевдонаставника подскочили ко мне. Коричневые сюртуки сидели на них, как сёдла на коровах. Надо будет намекнуть Его величеству, что представление о конспирации у того, кто готовил этих парней к работе — откровенно так себе. Палятся, как дети малые.

— Обеспечить безопасность великого князя! — приказал телохранителям я. — Глаз с него не спускать!

— Слушаюсь, господин капитан, — вытянулся по струнке тот, что, видимо, был в паре старшим.

Надо же. Знает меня не только в лицо, но и в каком я звании. Значит — сотрудник Тайной канцелярии. Коллега, можно сказать.

А ко мне уже бежали Воины Света — мои ближайшие друзья. Те, с кем вместе мы научились обуздывать Тьму.

— Отряд — к оружию! — скомандовал я.

Отряд ощетинился светящимся магическим оружием — мечами и саблями.

— Я с вами! — дёрнулся было Борис. — У меня тоже есть личное оружие!

— Ты — с господами наставниками, — отрезал я.

— Но, Костя…

Слушать его дальше я не стал. Кивнул телохранителям, и они синхронно ухватили Его высочество под локти. Получилось виртуозно — вроде бы со всем уважением, не придерёшься, но и вырваться из железной хватки Борис не мог.

— Господин Барятинский, что происходит⁈ — рядом со мной оказался запыхавшийся ректор.

— Происходит прорыв Тьмы, Василий Фёдорович. — Мне пришлось напомнить себе, что ректор ничего подобного никогда не видел, и потратить несколько драгоценных секунд на разъяснения. — Уведите курсантов и преподавателей в безопасное место. Не допускайте паники. А главное — не позволяйте никому нам мешать! От тех, кто никогда не имел дела с Тьмой, тут будет больше вреда, чем пользы. Рядом с местом прорыва не должно остаться никого, кроме моего отряда.

— Понял, — кивнул Калиновский. — Выполню всё в точности, не сомневайтесь.

Я и не сомневался. Ректор Императорской академии действительно собирался в точности исполнять распоряжения второкурсника… Сказать кому — не поверят. Будь на месте Калиновского кто-то другой, рассмеялся бы мне в лицо. Но Калиновский знал меня не первый день. И знал о том, что я, мягко говоря, не самый обычный второкурсник.

— Господа, прошу вас немедленно покинуть территорию академии! — пронёсся над площадью, где стройные ряды курсантов и преподавателей уже пришли в смятение, зычный, усиленный магией голос Калиновского. — Без паники, господа! Попрошу вас на выход!