Мы все умрём. Но это не точно (СИ) - "Aris me" - Страница 94

Нет, так-то Теодор планировал вскрыть замок простой Алохоморой. Но на квартире аврора наверняка стояли защитные заклинания, поэтому ключом казалось как-то надёжнее.

Съёмная квартира одиночки Грейнджер ей совсем не подходила. Даже пахло здесь старыми книгами и сердечными каплями, а вовсе не полевыми цветами, с чем ассоциировалась у него сама Гермиона. Понятно, что мисс Аддерли обставляла её на свой старческий вкус, но всё же можно же было привнести хоть каплю индивидуальности.

Тео тихонько затворил за собой дверь и огляделся. С чего начать? Маленькая гостиная, узкий коридор и вход в другую комнату… Прошёл к книжным шкафам у стены и лениво провёл пальцем по корешкам книг: учебники, женские романы и поэзия — никаких запрещённых тёмных фолиантов или анатомических атласов, что так любил Долохов. Зато никакой пыли, и Теодор почему-то был уверен, что смахивала её Грейнджер по-магловски, без капли магии.

Он повертел в руках жуткую фарфоровую статуэтку кота, прикидывая, сколько часов своей жизни девочка тратила только на то, чтобы вытереть везде пыль, и брезгливо поставил стекляшку обратно. Даже по самым скромным подсчётам получалось совсем уныло. Тео лениво выдвинул верхний ящик стеллажа, обнаружив там целый склад писем, и предвкушающе улыбнулся. С азартом охотника он вытащил одно, второе, третье… но уже на десятом Нотт совсем погрустнел — ничего скучнее в жизни ему читать не доводилось: счета, длинная, нудная переписка с Лавгуд про существование каких-то морщерогих кизляков, бесконечные грамоты, будто бы Гермиона пыталась обогнать саму себя в новых заслугах. Теодор вяло просмотрел весь ворох, но ничего любопытного так и не обнаружил. Потратив ещё полчаса и осмотрев всю комнату до конца, Нотт пришёл только к одному выводу: Грейнджер тоже любила шоколадные торты. На журнальном стеклянном столике стояла забытая тарелка с недоеденным кусочком и недопитый кофе. Больше ничего интересного в гостиной не обнаружилось. Зато на кухне в холодильнике случайно нашлась вторая половина торта, от которого Тео без стеснения отрезал себе приличный кусок. Бисквит оказался что надо: сочный, пропитанный чем-то ягодным и с густым слоем сливочного крема. Хоть это и приподняло немного настроение, но всё же Нотт остался откровенно разочарованным. Ему хотелось грязных секретиков, сокровенных тайн, да хоть остывающих трупов в шкафу — чего-то такого, что можно было бы выгодно использовать в своих интересах…

Ни на что особенно не надеясь, он толкнул дверь во вторую комнату, и его рот растянулся в предвкушающей улыбке.

Прямо на аккуратно заправленной кровати лежало нечто, очень напоминавшее личный девчачий дневничок: толстая тетрадь в белой пушистой обложке с крохотным металлическим замочком. Может, хоть здесь найдётся что-то вкусненькое? Представляя, какие развратные тайны могут храниться в этом блокнотике, Нотт закинул последние остатки бисквита в рот, сбросил на пол рюкзак и прямо в обуви завалился на пружинный матрас.

«Дорогой дневник, мне сказали, что станет легче, если начать записывать свои мысли. Давай попробуем…»

Около часа он читал исписанные аккуратным почерком листочки, потом захлопнул тканевый мягкий корешок и утомлённо вздохнул. Скучная у неё жизнь. Серая. Девочка, конечно, была занятная, такие правильные, светлые ценности: дружба, честь, отвага и чувство долга. Это умиляло. Но ничего интересного у неё не происходило: дом, работа, снова дом, редкие встречи с друзьями. Зато она так живо и эмоционально проживала мелкие моменты, вроде прыгнувшей на руку белки или красивый закат над озером, что Нотт недовольно скривился. Такая трогательная, аж зубы сводит. Мерлин, ей бы стоило поучиться у старой мисс Аддерли. Бабулька наверняка до сих пор меняла мужчин чаще, чем свои панталончики. Он нетерпеливо перелистнул несколько страниц в надежде найти что-нибудь более полезное: фетиши, тайные извращения, да хоть что-то! Может, ты младенцев на завтрак ешь, а, ведьма? Но нет. Ничего. Скукота. Тайный дневник без тайн. Из всех возможных грехов Тео узнал только то, что Грейнджер подглядывала за неким Оливером Вудом в душевой.

Более того, сие событие настолько её впечатлило, что заслужило целых две страницы в дневнике, исписанных красивым, убористым почерком. Из которых добрая половина про его руки, как и что Вуд ими делал, и про мыльную пену, стекающую по напряжённым мышцам и рельефному узору вен. Теодор непроизвольно скривился — это, конечно, оказалось уже интереснее, но что ему делать с данной информацией, он не знал. Нотт с интересом взглянул на собственные руки, сжал ладонь в кулак, напряг мышцы предплечья, разжал и попытался представить, как это выглядело со стороны. Обычно. Что в этом могло нравиться?

Тео окончательно заскучал. Интересно, ты вообще видишь что-нибудь, кроме работы, а, Грейнджер? На что ты тратишь свою жизнь?

Зато теперь ему стало ясно, с кем предстояло иметь дело. Сложно с ней будет, однозначно, но эксперимент на то и эксперимент, что по лёгкому пути уже ходил, чувства новизны это больше не приносит, а значит, пора выбирать нехоженые тропы. Её дневник отправился прямиком в рюкзак к пожирательской маске, к банке солёных корнишонов, ключу от квартиры и миндальным печенькам. То, что Грейнджер могла обнаружить пропажу или чьи-то следы у себя дома, его ничуть не волновало. Плевать. Ей всё равно скоро отсюда переезжать.

Теодор окинул комнату прощальным взглядом. Осталось только одно любопытное место, куда он ещё не заглянул. Комод. Такой беленький и невинный, как невеста. Ещё и в цветочной росписи. Мерлин, от умиления можно было умереть на месте. Он мог бы поспорить, что она хранила там свои целомудренные, нетронутые мужской рукой панталоны, аккуратные стопочки уродских футболок и завёрнутые один в другой носочки.

Нотт выдвинул верхний ящик и тихонечко присвистнул. Он представлял, что она, наподобие мисс Аддерли, носит хлопковое широкое бельё до колен, но Грейнджер наконец-то смогла удивить. Тео с любопытством подцепил пальцами крохотные белые трусики.

И как часто она носила такое непотребство? Ай-яй, благовоспитанные девочки не ходят в таких. А вот грязные маленькие волшебницы не только их носят, но и дразнят ими мальчиков. Он поднёс к носу и вдохнул запах. Бельё, к сожалению, было чистым и пахло свежестью и полевыми цветами. Так и знал, что ты цветочек, Грейнджер.

Тлеющее весь день раздражение стекло тёплым, талым воском и скопилось где-то внизу. Искушение кончить прямо на её развратные трусики было велико, но он не знал, когда их маленький аврор вернётся домой. Получилось бы весьма забавно, если Гермиона застала бы его в своей комнате, исступлённо дрочащего на её ящик с бельём. Теодор растянул в руках эластичные кружевные резиночки. Когда Кормак целовал тебя в щёку, ты тоже была в этом? Сколько раз ты их надевала под эту несуразную, мешковатую одежду, в которой приходила к нам?

От воспоминаний, как она прижималась к нему своим телом, кровь ускорилась и потекла прямиком вниз. В паху ощутимо потяжелело, перевешивая все доводы против. Он переступил с ноги на ногу, пытаясь поправить штаны, но член натянул ткань так, что казалось, будто обнажённая головка трётся о мелкую металлическую тёрку. Это ощущалось даже больно. Он скользнул ладонью по животу и завёл пальцы за пояс брюк, всё ещё раздумывая рискнуть или нет, но когда вопрос для него вставал таким образом, то ответ всегда был очевиден. Минут пять ему же должно хватить?

Нотт расстегнул ширинку и приспустил штаны. Голую, разгорячённую кожу тут же обдало прохладным ветерком из открытого окна, отчего по рукам пробежали мурашки, а волоски встали дыбом. Впрочем, встали не только волоски. Он огляделся в поисках чего-нибудь, что могло сойти за смазку, но, не найдя ничего подходящего, просто сплюнул на ладонь и обхватил ею потяжелевший член. Всё внизу настолько сильно налилось кровью и пульсировало, что казалось, ещё немного и взорвётся прямо в руке. Да, он определённо был сегодня на взводе. Тео провёл большим пальцем по набухшей венке, так, как всегда это любил и, играя с собственными ощущениями, обвёл по краю обострённо-чувствительную головку. На самой верхушке выступила мутная капелька смазки, и он размазал её по тонкой коже. Чего-то всё равно не хватало. Тео вспомнил запах волос Гермионы, то, как нежно она пахла цветами… Второй рукой он крепко сжал член у основания, перекрывая отток крови. Вот так лучше. Больше напряжения. На какую-то взаимность, даже в фантазии, рассчитывать не приходилось, поэтому он представил, как бы порвал на ней горловину её идиотской футболки, спустив лоскуты ткани по плечам. Как беззащитно и трогательно бы Грейнджер вздрогнула от треска разорванной одежды, как тонкий хлопок проскользил бы вниз, открывая его взору те самые торчащие соски, которые она и не думала прятать под каким-либо бельём.