Мы все умрём. Но это не точно (СИ) - "Aris me" - Страница 62

Это было страстно.

Это было больно.

Это было запретно и так сладко.

Они вместе задыхались от переизбытка кислорода и тонули в болоте. Драко хоронил заживо и погребал её рассудок на поминальном костре. И всё, что хотела она — ещё больше его огня. Сгореть в нём дотла.

Губы у него были тёплые, гладкие, с тонким вкусом аниса от зелья. Пах он тем самым особенным цитрусовым запахом, который ей уже стал знаком и даже нравился.

Рука Драко скользнула вниз по её телу, жадно дотрагиваясь до каждого участка оголённой кожи. Гермиона болезненно томительно ощущала его пальцы на своих бёдрах, откровенно сожалея, что они никак не поднимутся выше. Второй рукой Малфой сжал до боли её подбородок и внимательно посмотрел в глаза.

Внезапная передышка.

Гермиона постаралась взять контроль над своим дыханием. Сердце в груди колотилось и грозилось сломать грудную клетку. Драко аккуратно, почти нежно поцеловал в краешек губ, скулу, ласково прикусил мочку уха и опустился к шее.

— Нет! — согласилась она и вновь притянула лицо Малфоя к себе. Это просто поцелуй, ничего больше и никакого продолжения. Просто поцелуй. Она провела языком по ранке на его губе и мстительно впилась зубами, ощутив солоноватый вкус. Драко слегка вздрогнул, и Гермиона почувствовала его улыбку на своих губах. По их подбородкам что-то потекло. То ли кровь, то ли вода с их волос. Они стояли абсолютно мокрые, Малфой вжимался в неё своей твёрдой грудью, и Гермиона чувствовала, насколько он горит, как сильно стучит его сердце. Внутренний голос дико кричал в огромный рупор:

«Грейнджер, когда же ты думать начнёшь?!»

Но думать она не желала. Пульс оглушительно громыхал в ушах. Гермиона запустила руки в его волосы и сильно потянула назад.

Драко оторвался от её губ, полностью открыв для неё шею. Он тяжело сглотнул и его кадык беззащитно дёрнулся — при желании, можно было б легко прокусить. Она проследила взглядом, как с его волос по шее стекла прозрачная струйка воды, и собрала её широким мазком языка.

И тут у Малфоя словно спусковой механизм сработал. Он дёрнул головой, освобождаясь от её рук, и Грейнджер ощутила, как затрещали его волосы под её пальцами. Драко снова болезненно впился глубоко злым, голодным поцелуем, и это не было приятно. Совсем.

Дико, жёстко, больно.

Это возбуждало.

Гермиона почувствовала волну жара, хлынувшую в низ живота, и томительную пульсацию изнутри. Она переступила с ноги на ногу и плотнее свела бёдра. Если бы он только провёл сейчас ладонью по ноге выше и осмелился скользнуть пальцами за кромку белья, то точно бы ощутил, насколько там стало влажно. И ей бы этого даже хотелось — ощутить его пальцы в себе.

Она горела и извивалась — давай же, Малфой, прояви инициативу. Но он, скорее всего, решивший, что жертва пытается выскользнуть, просто сильнее вжался в неё всем своим телом, и Грейнджер отчётливо ощутила, насколько сильно он её хотел. Драко слегка качнулся и потёрся членом о её живот. Он был такой горячий, даже сквозь промокшую холодную ткань.

Что они творят? Если сейчас кто-нибудь из них не остановится, то они сильно об этом потом пожалеют.

Его пальцы скользнули по мокрой ткани сарафана, очерчивая контуры талии и груди. Он туманно посмотрел ей в глаза, перевёл жадный взгляд на грудь и абсолютно бесстыдно слизал дорожку воды, что текла от ключиц вниз, в ложбинку — так нежно и откровенно возбуждающе. Её кожа будто вспыхнула. Гермиона непроизвольно выгнула спину и подалась вперёд. Она слышала, как он тяжело дышал, чувствовала солёный запах его тела. Малфой зубами откусил верхнюю пуговку на сарафане, следом щёлкнул второй. Ему уже должно было быть хорошо видно, что она не надела бельё… Его горячие пальцы слегка отодвинули влажную ткань и оголили грудь.

Гр-рейнджер, это твой голос разума. Беги!

— Малфой… — Гермиона хотела что-то сказать, но почувствовала лёгкий укус на шее: болезненный, ноющий и приятный. Одной рукой он скользнул под мокрую ткань, больно сжал её обнажённую грудь, опустился ниже и прикусил напряжённый сосок. Гермиона замерла и перестала отвечать на его ласки, Драко потянулся вверх и снова поцеловал в губы. Она слегка повернула голову в сторону, уворачиваясь от поцелуя.

— Драко…

— Блядь, только не говори ничего, — его голос был хриплым, а дыхание рваным, будто бы он тонул и задыхался. Малфой всё также вжимал её в стену своим телом, и она чувствовала, как бешено стучит его сердце, но двигаться и целовать её всё же перестал.

— Остановись, — ей было сложно это произнести. Но так будет лучше для всех. Гермиона почувствовала, как напряглись его мышцы. Драко яростно сжал кулаки, и в какой-то момент даже стало страшно, что он её не отпустит. Но Малфой медленно-медленно, не спуская с неё тёмных глаз, отшагнул назад. Гермиона мазнула взглядом по его штанам и нервно сглотнула. Внушительная эрекция.

— В чём проблема, Грейнджер? — Драко сложил руки на груди, — Ты меня хочешь, — даже не вопрос, а констатация факта.

— Это всё усложнит, — Гермиона торопливо подтянула лямки сарафана, стараясь прикрыть оголённые участки тела. Он своей эрекции наоборот не стеснялся.

— Я же не замуж тебя зову, просто секс.

— Так неправильно, — она подняла свою палочку с пола и применила высушивающие заклинание на себе и на нём. Гермиона оглядела квартиру — всё в воде. Они превратили идеальный порядок в настоящий хаос. Малфой всё ещё стоял в той же позе, и столько злости читалось в его взгляде, что ей стало по-настоящему страшно. Гермионе внезапно захотелось убежать от этого мрачного, пронзающего взгляда, поэтому, не придумав ничего лучше, она молча аппарировала к себе в квартиру.

Храбро, ничего не скажешь.

Драко объявился через час, молча бросил чёрную сумку на пол и, громко топая, ушёл в ванную.

В мыслях она отметила, что он умел ходить тихо и сейчас наверняка просто демонстрировал ей всю степень своего негодования. Как по-взрослому, Малфой! Только по хлопку аппарации Гермиона поняла, что она вновь осталась одна. Драко точно злился.

Она же тем временем уже дорезала овощи и поставила мясо в духовку.

Чтобы между ними сейчас ни произошло, разговор было необходимо закончить. И желательно за ужином, где бы их разделял самый большой стол в мире. А то это притяжение между ними уже перерастало в проблему.

Нет, Гермиона не боялась самого процесса, и девственницей она совсем не была. Но большого опыта тоже не имела.

Просто умирать, не познав секс, казалось совсем… неправильным? Ещё блуждая по лесам с друзьями, Грейнджер мысленно набросала себе план. Из серии, что надо сделать в жизни до того как: ей исполнится девятнадцать, двадцать, до того, как закончится война или до того, как они все умрут. И дефлорация у неё стояла на пятом месте, сразу после пунктов «дочитать полное собрание сочинений древних кельтов» и «научиться летать на метле».

К потере девственности она также подошла абсолютно серьёзно, партнёром, естественно, назначила Рона. В тот момент он об этом даже не подозревал, но это было неважно.

Единственное, что смущало, — Гермиона хотя бы примерно не представляла его опыт. Одна Лаванда или кто-то ещё? Они с мальчиками никогда не говорили о сексе. Это выглядело бы так неловко. Зато Джинни делилась советами вовсю и настоятельно рекомендовала найти себе опытного мужчину. Но Гермиона, рассмотрев возможные кандидатуры, отмела этот вариант как идиотский. Только Рон. Он ей всегда нравился, и даже если опыт у него небольшой, то нет ничего такого, чего бы нельзя было узнать из книг. Потому к первому сексу Гермиона готовилась не хуже, чем к экзамену по ЗОТИ. Она законспектировала всё в тетрадь и даже набросала порядок действий. План выдался простым и следовал классике во всём: поцелуи, лёгкий петтинг, дефлорация и оргазм.

Последнее немного смущало, ведь, проведя опрос, Гермиона выяснила, что большинство её знакомых оргазм во время первого раза не получили. Одна Джинни загадочно улыбнулась. Если нет оргазма, тогда зачем это всё? Поэтому она решила, что у неё он будет. Обязательно. Так или иначе. Ещё смущал выбор места и времени. За согласие Рона она почему-то совсем не переживала. Вот только выбрать идеальный момент так и не получилось. Гермиона просто поняла, что завтра самая большая битва и они, возможно, все умрут… А умереть и не узнать, что такое секс и почему о нём все так много говорят, было бы немного обидно.