Демон в университете магии (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте" - Страница 11

Подбадривая себе такими мыслями, я довольный и уставший брыкнулся на кровать и заснул без задних ног.

Однако сон… сон оказался тяжёлым и муторным. Я захлёбывался в море крови, блуждал в темноте и кого-то искал. Дрался с тенями и видел озёра лавы.

Кажется, я всю ночь ворочался с боку на бок. А когда проснулся за окном царило хмурое, серое утро, простыня вся была мокрой от пота, а губы практически беззвучно шептали:

— Медея… медея… Кхам… медея? Это ещё что такое или кто?

Я никакую Медею не знал. Но мне хватило сообразительности понять, что, кажется, это то ли название, то ли имя пришло ко мне с ангелом мщения. У меня не было воспоминаний о его жизни. Так что Медея осталась для меня пустым набором букв. Но сам факт того, что я во сне упоминал непонятную Медею, произвёл гнетущее впечатление. Как бы чего не вышло…

Первым делом утром Мария убедилась в том, что ночью я не изменился и никто не завладел моим телом. А уже после этого мы стали накрывать на стол, чтобы вся… э-э-э… семья могла отзавтракать.

Нас с сестрой вообще частенько использовали в роли слуг, поскольку прижимистый дядя отказывался нанимать прислугу. Хорошо хоть нам с Марией не приходилось готовить. Этим делом занимались тётка и её матушка Авдотья. Последняя в лучшую сторону отличалась от своей дочери. Она не гнобила нас с сестрой, а просто насмехалась над всеми обитателями особняка, словно изо всех сил хотела переехать в дом престарелых.

Бабка Авдотья одной из первых зашла в столовую и уселась за стол. А потом подтянулись уже и все остальные члены семьи. Однако даже среди них бабка заметно выделялась, благодаря своей примечательной внешности. На её сгорбленных плечах лежала чёрная побитая молью шаль, крючковатый нос украшали красные прожилки, над сморщенной верхней губой росла лиловая бородавка с торчащими волосинками, а на седых волосах красовался чепчик.

Внезапно подслеповатые выцветшие глаза старушки пробежались по столу и остановились на блестящем самоваре.

— Опять чай, — с неудовольствием продребезжала она, почесав трясущейся рукой впалую щеку. — Чего бы покрепче налили.

— Матушка! — строго выдала тётка Клавдия, посмотрев на крошечную старуху, любящую заложить за воротник. — Восьмой час утра!

— Да, чего-то поздновато я вспомнила о выпивке, — расплылась в ироничной улыбке бабка Авдотья, уже успевшая к своим почтенным годам похоронить и мужа, и источник. Последний угас лет десять назад.

— Забудь! Забудь об алкоголе! Помнишь, что тебе врач говаривал? Больше ни-ни! И даже не думай прятать от меня бутылку. Всё равно найду и выкину, — предупредила тётка, хмуря брови.

— Тиранша, — мрачно проронила старуха, опустив ложку в тарелку с овсянкой. — Ты даже хуже, чем Николай, коего пытались сбросить большевики. Благо, у них ничего не вышло, а то бы сейчас все за границей жили или в петле болтались.

— Бабушка, вы такие страсти за столом лучше не упоминайте, а то Иван снова обдуется. Ха-ха, — со смехом протараторила Фроська, тряся упитанными щёчками. Она, как и её брат, могла похвастаться лишними килограммами, мышиного цвета волосами и круглым лицом, похожим на румяный блин.

— Ничего я не обдулся! — огрызнулся красный, как рак, Иван. — Мам, ну скажи ей! Чего она меня всё утро дразнит!

— Ефросинья, прекрати! Со всяким может случиться! Ты в детстве тоже могла обдуть кровать.

— Вот-вот, — поддакнул обрадовавшийся Ивашка, глядя на сестру. — Да ещё небось больше моего простыней перепортила.

— Я перепортила⁈ Да это ты перепортил! — возмущённо проорала Фроська, сверкая поросячьими глазками.

— Нет ты!

— Нет ты!

— Прекрасное начало дня, — иронично шепнул я Марии, с картинным умилением глядя на раскрасневшиеся физиономии двоюродных брата с сестрой.

Маша ничего мне не ответила. А вот старушка насмешливо выдала, саркастически смотря на внуков:

— Какая высокоинтеллектуальная ссора. Отрада для моих ушей. Прям песня…

— Матушка, помолчите! А вы, детки, успокойтесь! Вы же у меня такие славные, милые… — засюсюкала тётка. Но те и не думали успокаиваться. Продолжали верещать. И тогда тётушка решила подключить тяжёлую артиллерию. Требовательно посмотрела на мужа и проговорила: — Дорогой, не молчи. Скажи что-нибудь.

Восседающий во главе стола дядюшка со вздохом оторвался от газеты и хмуро воззрел на детей. Чопорный, с мимикой покойника и синяками под глазами. Его голова уже давно обзавелась шикарной плешкой, обрамленной короткими светлыми волосами. Но приятные черты лица ещё пробивались сквозь мелкие морщинки и обрюзгшие щёки.

Внешне дядя напоминал моего отца, что и неудивительно. Но мой батя горел жизнью, а этот едва тлел. Казалось, что жили лишь его суровые, голубые глаза, подмечающие всё вокруг. Такие зенки не проворонят кем-то оброненный кошель.

— Тихо, — повелительно выдал дядюшка, являющийся средненьким магом воды.

Фроська и Иван нехотя замолчали, испепеляя друг друга яростными взглядами.

Дядя же глянул на меня и продолжил:

— Наверное, сейчас самое время сообщить, что минувшей ночью произошло знаменательное событие. У Михаила, слава богу, открылся источник, а то мы уж думали, что он — презренная пустышка. Как известно, такие досадные происшествия случаются в семьях аристократов, но нас сея прискорбная доля миновала. Так ведь, Михаил?

— Так, всё так! — поспешно закивал Иван, не дав мне ответить. — Я уже вам говорил, он чуть ли не весь огнём вспыхнул! Вот те крест, папенька! А всё благодаря мне! Именно мои мудрые наставления помогли этому бездарю пробудить источник!

— О, братец, ты мне очень помог, — иронично усмехнулся я, смекнув, что после такого потрясения Ивашка даже забыл рассказать родителям о том, что мой кулак проверил на прочность его тушку. — Но, боюсь, ты сильно преувеличил мощь моего источника. Как говорится, у страха глаза велики. А у тебя они были на половину лица, когда ты на четвереньках с воплями выбежал из моей комнаты. Я до сих пор слышу твои крики, похожие на звук бензопилы.

Братец недовольно засопел. А его мамка возмущённо прокудахтала:

— Не наговаривай на брата!

— Что ж, Михаил, изволь показать, что умеешь, — потребовал дядя, сощурил глаза и плотно сжал губы.

Он напоминал человека, купившего лотерейный билет, могущий принести как миллион, так и рубль. Да, мы с сестрой его актив. И чем сильнее я буду, тем выгоднее он продаст меня каким-нибудь богатым простолюдинам-торговцам, давно мечтающим приобщиться к миру аристократов.

Простолюдины явно заплатят за меня больше, чем дворяне. Всё-таки у моей семьи подпорчена репутация, да и за душой у меня ничего нет, кроме источника. Правда, источник довольно сильный. Такой дар не должен был проснуться у рядового дворянина, вроде меня. Не та во мне кровь. Кажись, сестра была права. И от её правоты во рту появился привкус тлена. Чужой источник… А что если ангел его отберёт? Или источник сам потухнет? Или ещё чего с ним случится?

— Ты чего замер? Оглох? Показывай, чем там тебя бог наделил! — провизжала тётушка, начиная заводиться. — Свечку-то зажечь сможешь⁈

— Вот, — выдохнул я и продемонстрировал кисть, окутанную жёлтым сиянием магии огня. Подобный фокус не требовал пассов. Его усилием воли мог сотворить даже свежевылупившийся маг.

— Ого-го! — протянула Фроська с завистью глядя на мою руку, окружённую совсем не слабенькой магией. Ну, не слабенькой для только-только пробудившегося источника.

— Я бы даже сказала эге-гей! — усмехнулась бабка Авдотья, брезгливо цедя чай. — Мишутка-то всем вам нос утёр. Смотрите, как ярко магия горит. У него-то дар поболее будет, чем ваши, када открылись. И ежели он не станет таким увальнем, как Иван, то ждёт его годкам к двадцати уровень эдак семьдесят пятый, а то и чуть выше. Давненько такого дара не было в семье Волковых, насколько я знаю. А можа и вовсе не было.

— Иван — не увалень, мама! — резко бросила тётка, сжигаемая не только огнём зависти, но и душимая обидой. Ведь у её-то дорогих сыночка и доченьки источник слабее, чем у какого-то приживалки!