Карфаген 2020. Восхождение (СИ) - Ратманов Денис - Страница 66

Его перебивает Гамилькар Боэтарх:

— В еще большей опасности мы сейчас. Нельзя допустить, чтобы наши разработки попали в руки карталонцев, диких и агрессивных. Все мы знаем, что у твоего рода интересы в Карталонии, но теперь вопрос стоит о безопасности всех пунийцев. Выношу на голосование скорейший точечный удар по крупнейшим городам.

В голове вертится странная фраза «кровь и огонь».

Почему Боэтарх так яростно старается продавить удары по Карталонии?

Кровь и огонь…

Ни в коем случае нельзя допустить гибель стольких людей. Если Боэтарх продавит ядерный удар и преподнесет его как глобальную жертву Ваалу, а потом пунийцы закрепят эффект кровью своих детей…

Пишу Эйзеру и Ульпиану, что нужно голосовать против ядерной войны, а сам жму красную кнопку, всей душой желая, чтобы мне предоставили слово. Суфий смотрит на меня, задумывается…

— Говорит Леонард Тальпаллис.

Пока лечу на платформе к центру, думаю, что мне бы способность дистанционно воздействовать на умы! Но увы. Приходится включить все свое красноречие, живописуя последствия ядерных ударов: разрушенные заводы, гибель цвета нации.

Глядя на Филина, считываю, что он ко мне равнодушен, прикидываю, стоит ли применять способность и улучшать его отношение ко мне на 5 единиц, но решаю повременить, заканчиваю обращение:

— Даже если потом восстановить заводы, там некому будет работать, да и между нами и карталонцами, действительно, будет вбит клин навсегда.

— Голосуем, — говорит суфий, едва я закрываю рот, и нажимает зеленую кнопку — поддерживает превентивный удар.

Я возвращаюсь и жму красную, но в этот раз расклад не в нашу пользу: против войны гаммы, я, Гискон, Магон, Барка и еще три альфы. Большинство выбирает ядерный удар, Боэтарх торжествует. Сжав челюсти, встаю.

— Я прошу два дня на переговоры с карталонцами.

Тарабанящий пальцами по столу Филин, голосовавший за ядерный удар, вскакивает, поворачивается ко мне.

— Если ты не просто так сотрясаешь воздух и действительно сможешь договориться, то почему нет? Выношу на голосование предложение о ядерном ударе послезавтра, двадцать первого мая, в девятнадцать ноль-ноль.

В этот раз «за» голосуют почти единогласно, против лишь Боэтарх и Ганнон.

Вытерев пот, я выдыхаю, а в голове крутится рой мыслей, как осуществить безумный план, и единственно, что приходит на ум… Точнее, кто, — Вэра. Соотечественники должны его послушать. Если нет, значит, можно ставить крест на всех моих планах.

Все, что нужно Боэтарху для того, чтобы инициировать прорыв — кровь (ядерный удар по Карталонии) и огонь (самосожжение великих пунийцев).

Офицеры «Оплота» собрались в гостиной моих апартаментов, потому что я не в праве самолично принимать решение такой важности. Мог бы, конечно, но…

Сам не знаю, что «но». Может, чувствую ответственность за каждого, а может, проснулась малодушная часть меня, которая хочет разделить с кем-то ответственность.

— Еще раз повторю, что это самоубийство, — говорит Вэра, привалившийся к стене. — Ты не представляешь, насколько велика ненависть моих земляков к пунийцам, да и всем жителям Нового Карфагена. Они не станут тебя слушать! Да что уж там — собьют на подлете. И меня не станут, скажут, что я спелся с врагами.

Перевожу взгляд на Рианну, обхватившую себя руками. Почувствовав мое внимание, она смотрит на меня и говорит тихо-тихо, будто бы из последних сил:

— Карталонцев хорошо знают Барки, можно с ними посоветоваться.

— Даже не думай! — восклицает обычно невозмутимый Вэра.

Подытоживаю:

— За день с небольшим я не успею предотвратить двадцать преступлений, чтобы развиться до максимума. Зато Боэтарх сможет. Массовым жертвоприношением пунийцы усилят его, а потом он ударит по Карталонии и, скорее всего, преподнесет массовые смерти как великую жертву Ваалу. Я не успею за ним и проиграю, а вместе со мной проиграют все. Значит, без вариантов. Я лечу в Карталонию. Как Вэра — не знаю. Другого шанса нет.

— Тебя там убьют! — восклицает Миранда, вскакивает со стула, делает два шага ко мне, нерешительно останавливается.

Понимаю, что она хотела сделать, обнимаю ее.

— А так убьют нас всех. Я должен попробовать.

Отхлебнув сок из стакана, Лекс говорит:

— Предложил бы свою помощь, но толку от меня будет ноль.

— Спасибо, я ценю твое предложение.

Маори Тейн ляпает невпопад:

— У нас на островье тоже волньения…

Воцаряется молчание, слышно шумное дыхание Лекса. Поражаюсь, как ему удается сохранять видимость невозмутимости, ведь Надана по-прежнему в больнице балансирует между жизнью и смертью.

— Советовал бы лететь прямо сейчас, — нарушает безмолвие Лекс. — Когда у нас вечер, в Карталонии как раз день. Точно нет возможности с ними связаться?

— Глушат сигналы, — отвечает Вэра. — Считают, что пунийцы их запугивают и шантажируют, а с террористами переговоры не ведут.

— Останься они на связи, было бы проще, — говорю я. — Может, возымели бы действия кадры ядерного удара по Китаю…

— Нет, — вертит головой Вэра. — Думаю, мои земляки уже покинули зиккураты и разбрелись по лесам, предвидя подобный исход. Они не пойдут на переговоры. Только чудо способно заставить их нас услышать. И обещать им что-либо бесполезно, их так часто обманывали, что они не верят словам пунийцев.

— Я хочу лететь с тобой как жрица Танит, — вызывается Рианна. — Расскажу, как обстоят дела…

— Нет. Для них любой пуниец — потенциальный обманщик, — объясняю я. — У меня есть способность, которая может их убедить. А может и не убедить. Главное — достучаться до кого-то высокопоставленного. Вэра, вся надежда на тебя. Ты ведь знаешь, где скрываются командиры подстанцев?

— Теоретически, — вздыхает карталонец и говорит, предвидя мой вопрос: — Конечно же, я с тобой. На кону и судьба моего народа, и мира в целом. Но верны ли мои догадки, только им, — он запрокидывает голову, устремив взор в небо, — известно.

После минуты раздумий говорю:

— Нужно найти флаер, который распознался бы как местный…

— В Карталонии те же самые Боэтарховские «Тау», а если у повстанцев и есть позывные, то появились они в последнее время, и нам их никак не узнать. Придется рисковать.

— Есть ли задумки, как подобраться к командованию, чтоб не срезаться на начальном этапе?

— Думаю, да. Недалеко от Новой Сарепты в горах имеются пещеры, где скрывались озверелые, потом их оттуда выбили, и там стали собираться повстанцы.

— Эйзеру будешь сообщать? — интересуется Рианна.

Как же она похожа на Элиссу! Голос тот же, интонации те же. Тот же рост и телосложение. Огромных усилий стоит не протянуть руку, не погладить ее по голове. Или это магнетизм, даруемый женщинам покровительницей Танит?

— Надо бы. Но подозреваю, что он будет против. Насчет твоего предложения посоветоваться с Барками — десять раз нет, как раз-таки они и есть точка приложения карталонской ненависти. Вэра, подумай еще раз, как лучше поступить и куда лететь. Я свяжусь с Гисконом, и выдвигаемся.

— Значит, решено, — подытоживает он, и в голосе его звучит обреченность.

Ухожу в спальню, связываюсь с Гисконом оттуда. Собираться в комнате, где глушат сигналы, больше нет смысла. Даже если Боэтарх нас слушает, что в сложившейся ситуации маловероятно, то не станет препятствовать моему самоубийственному плану. Это во-первых, а во-вторых, он настолько впереди, что, скорее всего, даже не оглядывается на меня.

А у нас есть сутки, чтобы совершить невозможное.

Как и думал, Эйзер в бешенстве от моей задумки рвануть в Карталонию. Но, остынув, соглашается, что это единственный шанс. Однако чем-то помочь не в силах: эта территория окончательно откололась от мира Карфагена. Что касается рода великого Ганнибала, они готовы выделить мне в личное пользование небольшую область, если мне удастся договориться или хотя бы наладить контакт с повстанцами. Баркам не хочется получить зараженные пустоши вместо процветающего региона.