Жека 2 (СИ) - "Arladaar" - Страница 50

— Боюсь, у меня для вас плохие новости, — взволнованным тоном сообщил директор. — Похоже, его угнали… Я не знаю, что делать, подъедьте. Это ужас.

— Вызывайте милицию, чего уж там, — посоветовал Жека. — Пусть ищут.

— А может, без милиции? Может, сами всё решим? — негромко спросил директор. — Мы тут… Кое-что делали…

А делать что они могли? Так же как хмырь, сдавать помещения в аренду бизнесменам. Или самим мутить что-то. Причём явно так, что об этом никто левый не знал.

— Сейчас я приеду, и всё обсудим!

Жека ехал к директору, и уже заранее знал, что у того есть только один козырь — отмена договора о строительстве в обмен на гарантии не подавать на розыск машины через милицию. Больше ему было абсолютно нечего предложить.

— Я не знаю, что случилось! — чуть не плакал директор, ходя из угла в угол в своём кабинете. — Для нас это слишком тяжёлый удар был бы, если назначат официальное расследование.

— Конечно удар, — согласился Жека. — Такая машина сейчас 80 тысяч стоит, плюс груз 30 тысяч. Вы хоть понимаете, во что встряли? Если мы подадим иск в суд, вам придётся предприятие это закрывать, чтобы рассчитаться. Да и то… Что у вас есть-то? Чем рассчитаться можете?

Жека подумал, может, и заводишко этот прихватить, но сразу отказался — со сбытом у них сейчас плохо, о чём говорили груды досок везде, где только можно. Хотя… Если начнут строительство многоквартирный домов, половая рейка пригодится.

— Давайте так, — уверенно сказал Жека. — Договор о строительстве сушилки аннулируем. Уплаченные вами деньги идут нам в виде компенсации за транспорт. И на этом расходимся. Ну как?

Директор тяжко вздохнул, но понял, что деваться некуда. Другое разрешение ситуации не просматривалось. Конечно, заплаченные АО ССМФ 25 тысяч рублей сейчас, после инфляции, смотрелись копейками, но всё равно, отдавать их просто так…

— Ничего, мы скоро возобновим строительство жилых домов, и нам понадобится половая рейка, — утешил Жека директора. — Закажем у вас. Много. Ладно. Поеду я. Пришлю своих бухгалтера и юриста. А у вас, кстати, форма собственности какая?

— Государственная, — мрачно сказал директор. — Только вот государству на нас плевать. Давно уже всё на самотёк пущено. Выживаем кое-как. Всё стоит.

— Чё от государства не уйдёте? — с интересом спросил Жека. — Открыли бы товарищество или общество. Привлекли инвесторов, кто раскрутиться поможет. Видно же, что сейчас много леса не надо. У нас если строительство жилья начнётся, рейка нужна будет, а у вас её нет. Всё неошкурённой полсоткой завалено. Я смотрел штабели. Куда вы её напилили-то столько, если она не нужна никому?

— Так и напилили, потому что на ней лучше всего план делать. На половой рейке разве сделаешь? С ней сколько маеты… А доску толстую пили и пили себе. Затрат мало. Веса много.

Всё ясно. Деревообрабатывающий завод по советской привычке гнал продукцию лишь ради плана. Нужна она, не нужна — дело десятое. Не нужна — пусть лежит кучами во дворе, прорастает плесенью и грибками, точится древоточцами. Нужна — значит, купит кто надо.

Однако, если наладить работу предприятия по-новому, оно могло быть исключительно выгодным.

Всё сложилось как нельзя лучше. Невыгодный договор расторгнут, что уже было большим плюсом в работе. Теперь оставалось утрясти вопрос с «СибирьМеталлоШтампом». Поехали вдвоём со Славяном, как и прежде. Одна голова хорошо, а две лучше.

Завод был небольшим предприятием, изготавливающим штампы дле прессов рубки металла. Построен тоже при царе Горохе, и должен был проходить техническое перевооружение и модернизацию. Но не получилось из-за кризиса. Причём иногородние поставщики оборудования, подорожавшего в 3 раза, просто забили на его поставку, зная, что никто не будет ходить по судам, тем более исход которых неочевиден. Без оборудования, строительство прессового участка становилось бессмысленным, однако директор завода решил добиться уже оплаченного контракта — строители свои, местные, можно дожать их. Это не судиться с московскими конторами.

Пока ехали по территории мимо завода, убедились, что с охраной тут всё в порядке. У завода была одна автомобильная проходная, охранявшаяся ЧОПом, и просто так с него ничего не украсть, разве что если только пойти на открытый криминал с мордобоем и стрельбой, но оно не стоило того.

Приехали в контору «СибирьМеталлоШтампа», зашли к директору, в надежде поговорить по хорошему, как с человеком, возможно, сунуть денег. Штук 10 бы дали, не пожалели — контракт стоил дороже, почти 30 тысяч. Можно же войти в положение… Однако есть такие недоговорные гондоны. Директор, узнав, что явились строители, сразу стал борзеть, и хорохориться, изображая из себя крутого коммерсанта, который даст фору любому наглому молодняку, приходящему к власти. Был этот мужик сродни покойному Бекзоту, любящему побыковать на ровном месте. Уставившись на пацанов крысиной мордочкой и выпученными шарами под килограммовыми очками, замахал руками, как мельницами.

— Я на попятную не пойду! — заявил он. — Сделаете всё, как положено! Так что всё, свободны! Или суд! Я вас по миру пущу!

Похоже, этого мужика не развести по-мирному. Придётся действовать как гоп-стоп. Грубо, и нагло.

— Ты в этом уверен, сука? — сказал Славян, достал ствол, подошёл к директору, и заехал ему рукояткой по макушке. Но осторожно, чтоб не травмировать. — А ну садись за стол, чмо!

Потом схватил его за шиворот, и приставил ствол к виску. Тут же спросил у Жеки:

— Чё, тут будем валить?

— Можно и тут. Потом мешками по отдельности вынесем, — согласился Жека, и достал финку. — Эх… Финкой на куски резать долго будет… Щас и начнём. Всё сказано. Назад пути нет. Без вариантов.

— А ну молчи, козёл! — Славян ещё раз стукнул рукояткой ствола по голове замычавшего директора. — Так о чём мы тут базарили?

— Я… Я… — директор зассал, и чуть не грохнулся в обморок, не зная, как разрулить конфликт. — Извините…

— Чё??? Не слышу, сука! — спросил Славян. — Договор где? Звони юристу, что расторгаете его! Ты слышишь, сука? И не вздумай вилять! А то твои мозги быстро на шторах окажутся.

Директор позвонил в юридический отдел, и срывающимся от волнения и страха голосом, сказал, чтоб в одностороннем порядке расторгнули договор с АО ССМФ, в связи с нерентабельностью, и открывшимися новыми обстоятельствами. А деньги, оплаченные обществу, оставить ему в качестве неустойки за разрыв контракта.

— Щас я пойду бумажку принесу, — сказал Жека. — Держи пока этого чмырдяя на мушке.

Сходил в юридический отдел, взял бумагу в трёх экземплярах, поставил подпись начальника договорного отдела, потом главного экономиста, и пришёл обратно, в приёмную.

— Давай. Расписывайся, и мы пойдём, — велел Жека директору. — Вишь как всё сложилось… Скажешь кому-то, наши братаны убьют всю твою семью, а детей на мясо порежут. Ты ж понимаешь, что слово серебро, а молчание — золото? Молчать будешь? Молодец! Живи сам, и давай жить другим! Ты там, кажется, нассал под кресло!

Вышли из конторы завода спокойно, как и всегда. Сели в служебную «Волгу», и поехали к себе, попить кофе с коньячком. И подумать, куда девать оставшиеся деньги ВЛКСМ.

Сбросив то, что лежало мёртвым грузом, предприятие задышало посвободнее. Полностью снять деньги с депозита, на котором лежали деньги от государства на жилищное строительство, сунутые туда хмырём, можно было лишь осенью, если не нарываться на штрафные проценты. Однако Жека велел перевести назад всё до копейки, и немедленно продолжить стройку жилья. Потери конечно будут, но надо израсходовать деньги полностью, дальше видно будет. Сосредоточиться на одном доме, и хотя бы его довести до ума. Цены на всё росли как на дрожжах, и уже совсем непонятно было, что будет дальше.

Ситуация в стране складывалась неоднозначная. Большинство республик объявили о суверенитете и выходе из СССР. В Москве ликующие толпы свалили памятник Дзержинскому на площади Лубянки. Везде были остановки производства, среди рабочих проходили демократические митинги, демонстрации, пикеты. И в это время, пока лапшеухие ходили на них, и распространяли листовки, или читали листовки, орали на митингах, либо как старые коммунисты, чертыхались и плевались, сидя дома, глядя по телевизору на весь этот бардак, ушлые люди прибирали к рукам имущество СССР, буквально валяющиеся в грязи, под ногами.