Жека 2 (СИ) - "Arladaar" - Страница 11

— А так, что лучше и времени нет, чтобы подняться с базой, вкинуть в неё бабла для разогрева, — покуривая Мальборо, заявил Жека. — Эти бумажки через три дня превратятся в макулатуру. Накопил какой-нибудь шахтёр 15000 колов, а поменять 1000 только сможет. Остальное — на помойку. Чуешь, брат, где собака порылась? Людей кинут как лохов!

— Аааа… Щас допёр, — догадался Митяй.

— Даём объявление в газету, и по телику, что на лыжной базе принимаем старые сотки и полсотни. И цену ставим в 10 раз дороже. Прокат лыж с человека 90 рублей день, по паспорту. С сотни сдаём десятку сдачи. 90 рублей с сотни меняем Сахару на 30 рублей. 20 рублей чистогана. С 6 с половиной косарей своих получаем сверху 13 косарей чистогана. Делов-то.

Славян усмехнулся, сразу ухватив суть дела.

— Тут денег-то ниочём надо. Короче, надо все шесть косарей поменять по червонцу, а там дальше посмотрим.

Однако кто ж поменяет-то такие деньги? В сберкассу не придёшь же, не вывалишь 6500 рублей левых денег, и не скажешь, что так мол и так, поменяйте мне на мелкие купюры. Кассиры сразу бы милицию позвали. Тут мог помочь только черный обменный пункт на базаре. По старой памяти поехали к Гоги в Берёзки.

Рынок в Берёзках за прошедшие два года порядком разросся, и товарооборот был нехилый. Потоком сюда валила контрабанда из Турции, завозимая через Грузию, Армению и Азербайджан. Республики уже практически вышли из СССР, провозгласив суверенитет, так же как Прибалтика и Украина. Что там за граница с сопредельными странами, никто не знал, но с РСФСР границы ещё не было. Одежда, золото, электроника шли гигантским потоком на рынки и базары. Обратно шли деньги дипломатами и мешками. Но не будут же уважаемые люди везти домой десятки и двадцатьпятки, которыми больше всего рассчитывались советские граждане? На любом рынке и базаре был чёрный обменник, на котором можно было навариться как в ту, так и в другую сторону, в зависимости от конъюнктуры. Но сейчас рынок практически стоял, люди все деньги потратили на новогодние праздники, и запас мелких купюр скопился приличный. В этом пацанам повезло.

Поехали все втроём на девятке Крота. Везли с собой 7 тысяч — сумма не сказать, что большая, но при средней зарплате в 300 рублей, довольно порядочная. За такую и убить могут легко. Жека и Славян взяли с собой стволы. Всякое может быть.

Крот подъехал к стоянке, у входа в рынок, и встал чуть поодаль. Жека с пацанами не спеша вышли из машины. Тут же к ним хотел подойти мужик в пуховике и спортивных штанах, чтоб стрясти за стояк, но увидев, что парни-то непростые по виду, скорее, бандиты, чем лохи, да и оставшийся сидеть в девятке Крот только тускло посмотрел на мужика, как тот сдулся, и пошёл покурить за угол. Лучше остаться без рубля, чем без зубов.

Гоги нашли быстро — он торчал всё там же, с табличкой на шее «Куплю золото». Увидев Жеку со Славяном, сразу узнал их, но встретил с настороженным взглядом, однако поздоровался за руку, как со старыми знакомыми.

— Опят золото срововал?

— Да не золото, дядь, — возразил Жека. — Деньги поменять надо.

— Денги менят? На что менят?

— На деньги конечно, дядь. У нас есть сотки, полсотни, надо на десятки поменять бы. Ну или на двадцатьпятки.

— Сколко? — осторожно спросил грузин.

— Семь кусков, — спокойно ответил Жека.

— Сем кусок… — как будто задумавшись сказал грузин, потом ожил. — Ладно. Пашлы кафе. Чо тут стоят.

Прошли в то же кафе, где грузин смотрел золото. В этот раз там сидели только двое крепких кавказцев в кожанках, пили чай. Охрана. На Гоги лишь мельком глянули — наверное, он сюда часто заходил с клиентами.

— Менят буду адын — адын, — непреклонно заявил грузин. — Болше нэт.

— У тебя, как я погляжу, и вообще походу ничё нет, — усмехнулся Жека. — Для тебя семь кусков — слишком много.

— Ест! — возмутился Гоги. — Болше меня никто тут не менять.

— Там, за воротами стоят ещё два мужика. Один толстый, другой тонкий, — нагло соврал Жека. — Они семь двести обещали дать. Мы к тебе так… Проверить. Мож больше дашь.

— Ай, черты! — возмутился грузин. — Давай! Сем трыста даю, и проваливайты!

— Давай! — Жека кивнул Славяну, и тот вытащил из внутреннего кармана пачку денег, пересчитал их, положил на стол перед грузином. Тот тоже пересчитал, крикнул что-то одному из своих парней, тот пошёл в глубь кафе, принёс пакет, полный денег в перевязанных пачках. Гоги тщательно отсчитал семь тысяч триста рублей, подождал, пока пацаны пересчитали за ним, и когда Жека одобрительно кивнул головой, сгрёб сотни, сунул в тот же пакет, и дал приказ унести деньги.

— Ну всё, давай, счастливо! — Жека пожал руку грузину, и дал пацанам знак уходить.

Сели к Кроту, и поехали обратно. Обмен прошёл нормально. Пацаны даже подогрелись на деньгах, а Гоги в ближайшие дни предстояло увлекательное занятие — хоть как-то поменять свои деньги. Это было невозможно без хороших связей. Очень высоких. Больше всего в ходе обмена пострадали вот такие мелкие чёрные дельцы, как Гоги, и простые советские граждане, хранившие деньги в матрасе. Настоящие миллионеры, которым было известно заранее о замене денег, успели не только поменять свои капиталы, но и даже нажиться на этом.

А потом, на следующий день, вечером, настал финансовый апокалипсис. Когда в 21 час по Москве сделали объявление о замене крупных купюр, большая часть страны уже спала, те же Сибирь и Дальний Восток. И даже на следующий день люди мирно ехали на работу, и не подозревали о случившемся, когда надо было брать сотни, и бежать в сберкассу. И лишь только ближе к вечеру поползли панические слухи, многие включили телевизоры, радио, но один день уже был потерян для обмена.

На второй день страна не работала — очереди в сберкассы доходили до сотен человек, причём в этот процесс были вовлечены абсолютно все, за редким исключением. Последнюю зарплату как назло, давали новенькими 100 и 50 рублёвыми купюрами, словно только что из-под печатного станка. Расчёт был на то, что многие в дни обмена будут работать, и обменять все деньги кто-то не успеет, у кого-то не получится.

Жека наблюдал со стороны за этим кавардаком, и понимал, что его извечное недоверие к государству только подтверждалось. СССР доживал последние месяцы, если не дни. И дело дошло до открытого грабежа своих же граждан.

Многие поменять деньги не успели по разным причинам. Кто-то в больнице был, кто-то в командировке, кому-то просто не хватило лимита. Комиссии, принимавшие решение о выдаче денег сверх тысячной нормы, увеличивали её ненамного. Всего-то на 500–1000 рублей. Даже отстояв весь день в очереди, люди получали разрешение обменять не 1000, а например, 2000 рублей. Что это значило, если в матрасе лежало 10000 или 15000 рублей? Ровным счётом почти ничего. Остальные деньги сгорали через три дня. Превращались в фантики, которыми оставалось только разжечь костёр.

И тут неожиданно в местной газете, и в местном телеканале, появилось рекламное объявление, что туристическая лыжная база «Зимушка» приглашает провести выходные на природе. И крупными буквами было добавлено «ВОЗМОЖЕН РАСЧЁТ СТАРЫМИ ДЕНЬГАМИ». Однако всё это было конечно, на тоненького. Любые спекуляции с деньгами карались законом, а приём старых купюр был запрещён к оплате во всей стране.

У Маринки и Жеки была бессонная ночь с пятницы на субботу. Ещё днём Жека с Лёхой и Никифырычем сгоняли на рынок, взяв Марину с собой. Купили для начала 5 килограмм говядины, и 5 килограмм свинины, масла подсолнечного 10 бутылок. Потом заехали в кулинарию, и взяли всё готовое тесто, что было. И пельменное, и дрожжевое. Маринка сказала, пойдет и это и то. Там же купили мешочек нарезанного лука. На всё про всё ушло 80 рублей с копейками.

Привезли полуфабрикаты на базу. Жека с Лёхой стали резать мясо, крутить на мясорубке. Марина сделала фарш, раскатала тесто.

— Всё, Лёх, езжай домой, Никифырыч довезёт тебя. Завтра сменишь меня, я всю ночь работать буду. И Славян с Митяем подскочат с утра. Тут самое важное будет.