Кодекс Крови. Книга V (СИ) - Борзых М. - Страница 4

Глядя на медленно ползущий в сторону поместья гребень и закованных в грязевые кандалы пленниц, Агафья как никогда истово молилась Клещу, чтобы Михаил вернулся.

Всё! Абсолютно всё пошло наперекосяк! Ингрид хотела лишь присмотреться к землям соседей, а эта чёртова каменюка всё решила за неё.

С момента попадания на эти богами заброшенные болота, дух начал сходить сума. Он требовал вернуть его домой! От камня волнами расходилась сила и ярость, от которой сотрясалась земля под ногами. Ингрид ничего не могла поделать. Он с головой выдавал её присутствие, будто насмехаясь над её стараниями скрытно разведать обстановку. Дух хотел домой, и ему было абсолютно плевать на желания Ингрид. В какой-то момент камень в рюкзаке у неё за спиной начал нагреваться, требуя внимания.

А у хранительницы в голове молотом стучала одна единственная мысль: «Нужно уходить отсюда!»

Сделать вид, что её здесь никогда не было. А этого чёртового духа напоить и усыпить кровью магички, добытой Михельсом. Сейчас Ингрид уже не интересовала угроза со стороны хозяев девицы. В конце концов, сами плохо обучили и прошляпили свой ресурс. Ей нужно было усыпить духа, иначе велик шанс, что род Исбьернов утратит основу своей мощи навсегда.

Камень всё раскалялся. Ингрид почувствовала запах палёной кожи, это дух пытался вырваться из заточения. В момент, когда дно рюкзака не выдержало и прогорело, хранительница, не раздумывая, заковала ладонь в каменную перчатку и интуитивно успела подхватить камень до того, как тот упадёт на землю.

В этом была её главная ошибка. Он знал и предвидел это. Это древний ублюдок развёл её как девчонку. Стоило перчатке соприкоснуться с почему-то текучей, похожей на влажную глину, поверхностью вместилища духа, как ладонь намертво там зафиксировалась.

Дух не просто захватил её в плен, он принялся ментально давить на хранительницу, требуя выполнять его волю, требуя отдать долг за все те годы, что Исбьерны безнаказанно использовали его для собственного возвышения и усиления.

— Верни! Меня! Домой! — набатом звучало в ушах Ингрид. — Верни! Меня! Домой!

Каждое слово сопровождалось толчками земли, но хранительница не сдавалась, мелкими шажками пятясь к границе уже собственных наследных земель.

— Я сильная! Я выдержу! — шипела магичка, игнорируя приказы духа. — Я смогу!

— Ах так! — перемену в настроении духа она почувствовала с запозданием в полсекунды, иначе не раздумывая отрубила бы себе руку по локоть. Но было поздно. Каменная перчатка истаяла, и рука Ингрид нырнула в раскалённую лаву, сквозь которую из сердцевины духа появились тончайшие жгутики-присоски и впились в энергоканалы магички.

Хранительница сделала попытку отсечь себе руку, но опоздала. Жгутики забрались уже так глубоко, словно присосались на прямую к средоточию магии и начали выпивать Ингрид напрямую.

От дичайшей боли магичка потеряла создание, и дух перехватил управление телом. Помня о минимальной скрытности, он ушёл под землю, но периодически выглядывал на поверхность, чтоб его носитель не задохнулся без воздуха.

После стольких сотен тысяч лет отсутствия он возвращался домой. В его духе смешались радость и горечь, ненависть и месть. Люди… Они снова заселили эти земли, хотя клялись навеки оставить их мёртвыми в назидание потомкам. Люди… Предатели, лжецы и худшие порождения Реки Времени. Он ненавидел людей, чувствовал жизненно силу каждого и облизывался на их магические источники. Они слабее этой старой бабки, но их много…

Он вернётся домой и приступит к поиску остальных, а люди станут топливом, тем, чем и должны были быть на заре времён.

Ингрид боролась, но перехватить управление собственным телом не удавалось. В ушах слышался злорадный смех свихнувшегося духа. Они шли напрямую. Её собственная магическая мощь таяла, как воск зажжённой свечи, каплями и неумолимо. Она уже едва соответствовала девятке. Но сдаваться не собиралась.

«Если я не могу изменить направление движения, то уж использовать сопутствующую непротиводейственную магию точно должна».

И тогда Ингрид подхватила в оковы несколько молодых девиц из ближайшего селения. Зафиксировать их тела и отправить вместе с куском земли наперерез своему телу она смогла.

Отстранённо магичка отметила, что в неё с духом полетели первые заклинания, пока ещё среднеранговые четвёрки-пятерки, но это означало, что они близки к цели.

Сами маги стихийники особо не интересовали Игрид, защита спокойно справлялась с их техниками. Но если их будет много, то здесь никакого источника не хватит, чтобы держать защиту. Чем больше будет среднеранговых магов, тем ощутимей будет проседать каменный щит. Не спасёт даже то, что, находясь в своей стихии, земля поглощает и рассеивает часть урона от вражеского заклинания.

Сама же Ингрид просто хотела выжить. То, что духу бесполезно сопротивляться, она уже поняла, но жажда жизни никуда не делась.

Потому исподволь хранительница подтягивала к себе трёх девушек из деревни, рассчитывая принести их в жертву и хоть чуть-чуть успокоить духа. Обычных деревенских баб ей было не жаль, ещё нарожают. А выжить хотелось любой ценой, даже если придётся заплатить частью личной силы.

Чего не знала Ингрид, так это того, что по несчастливой случайности она зацепила девушек, за которых было кому постоять.

Хмарево жило свой тихой обычной жизнью. После окончания родовой войны, люди вернулись к обычным занятиям. Хмаревцам война не принесла столько бед, смертей и разрушений, как жителям Малых Трясинок. Живым напоминанием этого стал молодой парнишка, поселившийся на краю деревни. Поговаривали, что во всеобщей резне он потерял отца, а сам выжил лишь каким-то чудом, полностью поседев.

Парень был рукастый, молчаливый и угрюмый. Наравне со всеми работал на лесопилке, справил давным-давно заброшенный домишко и постепенно обживался. Местные девки на него засматривались, но не надоедали, давая возможность пообвыкнуться. Все понимали, что просто так в неполных шестнадцать лет не седеют.

Потом его всё чаще стали замечать в компании одного шрамированного мужчины. Тот появлялся наездами, жил неделю с пареньком и уезжал на какое-то время. В деревне даже решили, что у паренька-то, может, и вкусы были не по женской части, раз местных девушек он не привечает, а с мужиком неделями под одной крышей живёт.

Очень скоро девки от него отстали. Все, кроме одной. Василиса или по-деревенски Васька, одна осталась в неполные семнадцать лет с двумя братьями на руках малыми. Деревней ей помогали, конечно, ну да никто такую обузу брать не хотел, хоть и была Васька девка фигурой ладная и на характер весёлая. И нет-нет, да заглядывала Васька к Беляку, как его прозвали в деревне, в гости, когда шрамированного не было. То хлеба намесит да напечёт, то занавеси да постель в озере настирает да в кипятке выварит. Нехитрая дружба у них завязалась. Он ей табуретки справил, забор да крышу обновил, она ему по женской части хозяйства.

После войны молодой барон, а ныне граф затеял стройку века, желая на будущее обезопасить своих людей.

В Хмарево выделили место под своеобразный средневековый донжон, где можно было бы укрыться на период прорывов или нападений, но пока строительство ещё не началось. Поговаривали, что должен был приехать архитектор с командой магов с юга и приняться за возведение.

Пока же люди по старинке, услышав сигнал тревоги, собирались и уходили вглубь болот, оставляя весь свой скарб. Жизнь дороже вещей, да и граф выполнял своё обещание. После войны он возместил все расходы на восстановление подсобных хозяйств, более того его личная магическая гвардия помогала ставить дома, латать крыши и торить тропы для обычных людей.

И надо же было Ингрид из всех девок деревенских Ваську захватить на убой, которая за приболевшими братьями осталась приглядывать.

Василиса задержалась, братьев укутывая, а во дворе её Беляк дожидался, помочь мальчишек донести. Он-то и увидел, как девушку спеленало земляными оковами по рукам и ногам и на пласте дерна поволокло прочь из деревни. Оставив мальчишек и велев им запереться в избе, Беляк побежал следом за подругой. По дороге он приметил, что ещё двух девушек испуганных и голосящих тянуло в сторону поместья Комариных. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить, магу какой стихии девицы понадобились. И уж явно не для добрых дел.