Моя тайная война - Филби Ким - Страница 21
- Предыдущая
- 21/60
- Следующая
Со временем ответ на этот вопрос прояснился. Гувер, оказывается, действительно хотел "обойти Стивенсона". Он невзлюбил Британский координационный центр и хотел подрезать ему крылья. Этого, в частности, можно было достигнуть, организовав связь с пятой секцией непосредственно в Лондоне, а не через центр Стивенсона. Кроме того, Гувер испытывал естественное желание сблизиться с МИ-5. Подобно отделу безопасности ФБР, МИ-5 была чисто контрразведывательной организацией. У МИ-5 были свои неприятности с СИС, а у Гувера - неприятности с УСС. И самое главное, поскольку МИ-5 действовала на британской территории, в представлении Гувера интересы этой организации не могли сталкиваться с интересами ФБР, юрисдикция которого ограничивалась Западным полушарием. Короче говоря, Гувер преследовал двойную цель - передвинуть центр сотрудничества из Соединенных Штатов в Англию и как можно теснее сблизиться с МИ-5.
Все это очень не нравилось Каугиллу. Он хотел бы взять обмен всей контрразведывательной информацией с американцами в свои руки. Не сумев этого добиться, он решил свести обмен между ФБР и МИ-5 к минимуму. Официально Каугилл объяснял это тем, что МИ-5 может передать ФБР информацию, полученную от СИС, без должного внимания к сохранению секретности источников СИС. Я никогда не слышал, чтобы нечто подобное действительно случалось, однако аргументы Каугилла звучали в какой-то степени убедительно, а в условиях войны более или менее благовидный аргумент, нередко считался достаточно веским. На самом же деле эти аргументы лишены были всяких оснований. Сам Каугилл красноречиво продемонстрировал это своим либеральным отношением к УСС. Если информация считалась слишком деликатной для того, чтобы передавать ее МИ-5 и ФБР, то, уж конечно, ее не следовало бы доводить до "кучки бездельников" Пирсона, однако это делалось. Каугилл видел в УСС гибкий инструмент, воспользовавшись которым можно укрепить свои позиции в борьбе как против ФБР, так и МИ-5. Прочность позиции Каугилла в данном случае была очевидна: как бы Гувер ни бушевал, никто в Англии не мог оспаривать необходимость связи Каугилла с УСС. Попытка сделать это со стороны, например, МИ-5 означала бы, что МИ-5 присоединяется к той оценке УСС, которую дал Пирсон. Тонкости межведомственной дипломатии вставали непреодолимым препятствием на пути истины.
Что касается моей работы по Пиренейскому полуострову, то с возникновением УСС у меня появились лишь новые заботы. Много времени уходило на передачу наших сведений вновь прибывшим. Мы испытывали большие трудности, связанные с назначением сотрудников УСС в Лиссабон. Первым из них был некий Рей Оливера, который вскоре приобрел печальную известность. Он начал с того, что без всякого предупреждения явился к представителю СИС с предложением сотрудничать. Тот, естественно, попросил незнакомца предъявить документы. В ответ на это Оливера раскрыл саквояж и нахально продемонстрировал его содержимое: бог знает сколько там было пачек долларов!
Прибытие Оливеры вызвало большое замешательству и в посольстве Соединенных Штатов. Сразу же после вступления Америки в войну военный атташе в Лиссабоне полковник Солборг начал засылать в оккупированную Европу агентов через Испанию. Военно-морской атташе, естественно, сконцентрировал все свое внимание на флоте, а кто-то еще занялся экономической разведкой. Ко времени прибытия Оливеры все эти области разведки уже были захвачены, и никто не хотел уступать их ему. Затянувшуюся неразбериху в конце концов урегулировал Джордж Кеннан, бывший тогда советником посольства в Лиссабоне. Он решил, что самое лучшее - это обеспечить приток разведывательной информации и не беспокоиться по поводу юридических споров в Вашингтоне. Таким образом, Солборг и остальные утвердились в своей недипломатической деятельности, а контрразведку, которой никто еще не занимался, подбросили Оливере.
У бедняги Оливеры, однако, оказалось мало времени, чтобы развернуться в своей ограниченной сфере деятельности. Он сразу же вызвал к себе всеобщую неприязнь в Лиссабоне, так что его пришлось заменить. На его место был назначен некий Ди Лючия, который вскоре тоже причинил СИС немало хлопот. За очень короткое время он составил, по его утверждению, картотеку на несколько тысяч подозреваемых - труд, который так и не принес никаких положительных результатов. Однако главная беда заключалась в другом. Пятой секции удалось установить, что одним из основных источников Ди Лючии оказался темный и опасный тип, действовавший в Португалии под фамилией Александер. Из материалов радиоперехвата было известно, что он передавал информацию абверу. Вскрыв чешскую дипломатическую почту, англичане обнаружили также, что Александер работал и на полковника Пана, бывшего тогда представителем чешской разведки в Лиссабоне. Пришлось потратить несколько месяцев, чтобы придумать способ предупредить Пана, не раскрывая ему источника информации. С удивительной тупостью Пан отказывался принимать эти искренние предупреждения. "Вот дуб!" - раздраженно заметил однажды Дик Уайт после очередной безуспешной встречи. Чаша терпения переполнилась, когда Ди Лючпя включил агента абвера Александера в список своих оплачиваемых агентов. После наших бесконечных предостережений УСС наконец отправило Ди Лючию вслед за Оливерой. УСС решило обратиться к человеку СИС в Лиссабоне с просьбой изложить свои соображения о качествах, желательных для представителя УСС на таком бойком месте. Ответ последовал немедленно: "Ради бога, пришлите человека по фамилии Смит". Вопреки желанию Каугилла я показал телеграмму Пирсону. Он сделал вид, что она его развеселила.
Во второй половине 1942 года пришла весть, что в принципе принято решение о вторжении в Северную Африку. На пятую секцию возложили обязанность своевременно поставлять информацию в штабы армий, готовившихся к вторжению. Материалы, которые предстояло посылать, должны были касаться деятельности абвера и итальянской военной разведывательной службы в Северной Африке, а также симпатизировавших им людей среди специальных служб вишистского режима.
Каугилл увидел в этом и трудности, и новые возможности. Трудности заключались в обеспечении секретности источников секции, в том числе и радиоперехвата при передаче материалов армейским штабам. Каугилл успешно доказал, что это можно сделать, придав штабам специальные группы из сотрудников пятой секции или специально подготовленных людей. Выиграв по этому пункту, Каугилл без труда доказал, что выполнять новые обязательства он сможет только при значительном увеличении ассигнований. Из этой битвы он тоже вышел победителем. В результате Каугилл смог расширить штат, а также повысить жалованье многим сотрудникам.
Мимоходом замечу, что расширение аппарата дало мне возможность установить приятнейшее знакомство с двумя людьми. Для усиления пятой секции к нам вернулся Грэм Грин из Фритуана, где он, как предполагалось, следил за интригами вишистской Франции. Да простит он меня за откровенное признание, но я не могу припомнить каких-либо его блестящих достижений в Западной Африке. Может быть, французы не вели интриг? Я помню, однако, совещание, где обсуждалось предложение Грина об использовании одного бродячего борделя для разложения французов. Предложение обсуждалось вполне серьезно. Отвергли его лишь потому, что показалось маловероятным, чтобы оно помогло получить важные разведывательные данные. К счастью, Грина назначили ко мне в подсекцию, где я поручил ему Португалию. Ему доставляло удовольствие поддевать УСС, а его едкие комментарии по поводу входящей переписки служили для всех ежедневным развлечением.
Примерно в это же время на нашем горизонте появился Малькольм Маггеридж. У него всегда был возмущенно-растерянный вид. Сначала его заслали в Лоренсу-Маркиш, слишком далеко, на мой взгляд. Его главным противником стал итальянский консул Кампини, усердно доносивший о передвижении английских кораблей. Я обрадовался, когда интерес секции к Кампини иссяк и Маггериджа вернули назад, поручив ему заниматься различными аспектами французских дел. Его упорная оппозиция к политике дня (какой бы она ни была) вносила в нашу жизнь нечто человеческое.
- Предыдущая
- 21/60
- Следующая
