Далекие странники (СИ) - "Priest P大" - Страница 97

— Маленькое чудовище, — кратко отметил Е Байи.

— Я не знаю точно, что произошло дальше, — предупредил Лун Цюэ. — Со дня на день моя жена должна была разрешиться от бремени, и я оставался при ней. Роды едва не стоили Юй Чжуй жизни. Целитель сумел выдернуть и мать, и ребёнка из врат Диюя, но у Юй Чжуй совсем не осталось жизненных сил. Я не отходил от неё долгих полгода, пока целитель не исчерпал свои возможности, и тогда…

Лун Цюэ не переставал говорить, но из его глаз покатились слëзы. Медленно покачав головой, он произнёс:

— Всем моим надеждам пришёл конец. Взяв с собой друга, я отправился на поиски прежних знакомых, чтобы повидаться с ними в последний раз и распрощаться навеки. Немного не дойдя до Арсенала, мы наткнулись на смертельно раненую госпожу Жун. Из груди несчастной женщины торчал меч её мужа, а руки Жун Сюаня были залиты кровью. Он застыл в стороне от нас, потрясëнно глядя на жену. Мы не могли разобрать, то ли он потерял дар речи, то ли очнулся от демонической одержимости. В минутном порыве мой спутник выхватил меч и замахнулся на Жун Сюаня. Я не успел предостеречь его от необдуманного поступка. На наше счастье чувства Жун Сюаня находились в смятении, и этот безумец сбежал, не пожелав драться. К тому моменту Кристальная броня уже пропала непонятно куда. Прежде чем отойти в мир иной, Юэ Фэн доверила ключ от Арсенала моему другу. У её тела мы дали смертную клятву молчать об этом до конца дней, чтобы никто не смог проникнуть в тайное хранилище.

После того, как голос Лун Цюэ стих, повисла гнетущая тишина. Наконец, Чжоу Цзышу спросил:

— Когда Жун Сюань сошёл с ума и впал в буйство, ему осталось лишь скрыться в Долине призраков от всех, кто за ним охотился. Там он был загнан в ловушку и убит?

Лун Цюэ ответил со вздохом:

— В то время я уже вернулся в поместье Марионеток и больше не интересовался внешним миром. Но, думаю, примерно так всё и вышло с Жун Сюанем.

— Заслуженная смерть, — постановил Е Байи и прикрыл глаза.

Вены на тыльных сторонах его ладоней вздулись от напряжения. При этом он так крепко сжал рукоять меча Байи, что та обратилась в пыль. Е Байи не заметил этого и не заметил, как клинок, поранив его руку, со звоном упал на пол. Он несколько раз повторил сам для себя, разделяя слова глубокими паузами: «Заслуженная… Смерть». А потом без предупреждения повернулся и вышел. Его силуэт мелькнул в последний раз и пропал без следа.

Чжан Чэнлин мало что понял из услышанного. Лишь заметив, что остальные настроены хранить молчание, он набрался храбрости и подал голос:

— Дедушка, как же вы теперь?

Лун Цюэ крепко задумался над этим. Потом потянул Чжоу Цзышу за край одежды и тихо попросил:

— Молодой человек, совершите доброе дело! Подберите свой меч и подарите мне лёгкую смерть. Неблагодарный ублюдок Лун Сяо не отпускал меня на тот свет. Теперь, когда он отбыл на встречу с Яньваном, я, пожалуй, поспешу следом и взыщу с него все долги.

Прежде чем Чжоу Цзышу успел заговорить, Вэнь Кэсин приблизился и, склонившись над стариком, бережно придержал его за плечи. Положив ладонь на грудь Лун Цюэ, он заговорил серьёзным и уважительным тоном, которым обычно не пользовался:

— Я готов разрушить ваши меридианы в одно мгновение. Это будет проще и быстрее. Обдумайте всё хорошенько, старший.

Лун Цюэ‌ сразу повеселел:

— Конечно, конечно! Совершая правильные поступки, вы копите добродетели, приступайте скорее…

Едва он произнёс слово «скорее», пальцы Вэнь Кэсина резко напряглись. Смех ещё не замер на губах хозяина поместья, когда его тело коротко дрогнуло и застыло. Последняя улыбка осталась с Лун Цюэ навсегда.

Не веря своим глазам, Чжан Чэнлин ошалело пробормотал:

— Дедушка…

Вэнь Кэсин протянул руку, закрыл глаза Лун Цюэ и уложил его ровно. Потом погладил Чжан Чэнлина по голове и пояснил:

— Хватит с него унижений. Тот, кто жил, как герой, имеет право на достойную смерть.

Немного помедлив, он обратился к Чжоу Цзышу:

— Я хотел бы тут задержаться. Чтобы проводить его, как подобает.

Чжоу Цзышу навалился всем весом на столбик кровати, поднялся на ноги и ответил:

— Хорошо.

Уже повернувшись к двери, он услышал оклик Вэнь Кэсина:

— А-Сюй, останься здесь со мной. Тебе надо оправиться от ран.

Чжоу Цзышу рассмеялся:

— От недавних ран я, может, и оправлюсь, но от других вряд ли. А поскольку исцеление мне не грозит, я обязан дорожить каждым днём. Есть, пить и веселиться от души. Чтобы можно было сказать, что дело того стоило.

Вэнь Кэсин склонил голову с едва заметной улыбкой и мягко предложил:

— В таком случае… Просто подари мне несколько дней.

Чжоу Цзышу застыл как вкопанный и молчал довольно долго, прежде чем, наконец, вымолвил:

— Хорошо.

Примечание к части

∾ Алмазная ладонь, или Алмазный кулак — реальная шаолиньская техника.

∾ Гора Эмэй реальна, является одной из четырёх священных гор китайских буддистов. В жанре уся на ней почти всегда расположена какая-либо школа, часто — женская. Одна из самых известных техник: иглы и шпильки, называемые «Укол Эмэй», или «Шипы Эмэй» (峨嵋刺).

Том 2. Глава 52. Убежище в горах

Вэнь Кэсину не удалось ни разбить кандалы, ни оторвать металлические прутья, к которым они крепились, чтобы освободить тело Лун Цюэ для надлежащего захоронения. За неимением других вариантов, ему пришлось устроить погребальный костёр из кровати.

Убийство с последующим поджогом — разве существовали более дьявольские способы вершить добрые дела?

Чжан Чэнлин издалека наблюдал за занимающимся пламенем. По мере того, как огненные языки поглощали старое дерево над бывшей тюрьмой Лун Цюэ, сердце мальчика наполнялось глубокой печалью. В этот момент чья-то рука легла на его плечо. Подняв глаза, Чжан Чэнлин сквозь застилавшую взгляд пелену слёз посмотрел на шифу. В зрачках Чжоу Цзышу отражались блики танцующего огня.

— О чём плакать? Все умирают в конце пути, — отстранённо произнёс Чжоу Цзышу. Было неясно, предназначались эти слова Чжан Чэнлину или он говорил сам с собой.

Так было заведено в цзянху‌. Кто-то пил и смеялся, наслаждаясь жизнью и свободно путешествуя по свету. Кто-то приходил к концу всех дорог в таком затерянном месте, как это, и к Жёлтому источнику его провожала горстка незнакомцев, слишком отягощённых собственными сожалениями, чтобы произнести прощальное слово.

Каждый день молодые люди испытывали восторг от того, что их мечты вот-вот сбудутся, и каждый день кто-то навсегда покидал мир.

- - - - -

Итак, они втроём решили задержаться в поместье Марионеток.

Вэнь Кэсин нашёл большой валун и установил его перед бывшей тюрьмой Лун Цюэ, стены которой теперь почернели от сажи. Он вырезал на камне дату: «Восьмой день двенадцатого месяца пятьдесят третьего года»^[355] и заявил, что нельзя торопиться с написанием эпитафии, такое серьёзное дело займёт у него всё время до прихода весны.^[356]

Чжоу Цзышу усмехнулся, но промолчал, а Чжан Чэнлин втайне обрадовался. Ещё вчера это место, напичканное бесчисленными ловушками, представлялось мальчику зловещим. Однако теперь он чувствовал, что поместье Марионеток похоже на рай, скрытый от внешнего мира. Здесь не было людей, а значит, не требовалось ни от кого бежать и защищаться. С утра до ночи Чжан Чэнлин должен был только заниматься кунг-фу, витать в своих мыслях и получать нагоняи от шифу. Но даже самые суровые выговоры были не такой уж большой проблемой. Не мог ведь шифу в самом деле открутить ему голову, чтобы использовать её как ночной горшок! Как должник перестаёт беспокоиться о сумме долга, когда он становится непомерным, так и человек, которого постоянно ругают, со временем делается толстокожим и перестаёт принимать упрёки близко к сердцу — это была общеизвестная, древняя как мир истина.

Неподалёку от гробницы Лун Цюэ нашлось несколько строений. Одни были похожи на гостевые покои, другие выглядели как домики для прислуги. Помещениями давно не пользовались, в них царила разруха, и Чжан Чэнлин поспешил там прибраться, демонстрируя почтение к старшим. Стало ненамного чище, но, поскольку все трое привыкли спать под звёздным небом на голой земле, никто не жаловался.