Далекие странники (СИ) - "Priest P大" - Страница 68

Вэнь Кэсин мгновенно взбеленился:

— Что? Даже если он разденется, то не для тебя! Кем, чёрт возьми, ты себя возомнил?

Юй Цюфэн проигнорировал его, сосредоточив внимание на Чжоу Цзышу:

— Господин Чжоу, вы отказываетесь? Неужели вы стыдитесь чего-то, что нельзя показать людям?

Стыдится ли он чего-то? Ситуация была забавной до слёз. На пояснице Чжоу Цзышу не было татуировки. Зато в груди сидели семь гвоздей! Как и маску призрака, их определённо нельзя было «показать людям».

В итоге он рассмеялся.

«Чего мне стыдиться? — весело подумал Чжоу Цзышу. — При предыдущем императоре я запустил цепочку событий, уничтоживших шайку Второго принца; я извёл паразитов, отравлявших двор подлыми интригами. А когда северные варвары вторглись на Центральные равнины и окружили столицу, я удерживал городские ворота Чэнву,^[263] не отступив ни на шаг перед лицом смерти. Если сейчас народ Дацина оправляется от бедствий и войн; если земли возрождаются в мире достаточно прочном, чтобы люди могли спокойно дожить до старости; если герои цзянху наслаждаются собачьей грызнёй за неимением худших проблем — кто, как не я, выполнил грязную работу за кулисами и привёл вас к хвалёной золотой эре? Пусть я был жесток. Пусть я убивал. Но сегодня, даже с искалеченным телом, которому недолго осталось, я могу совершать достойные поступки и копить добродетели. От начала и до конца моя совесть чиста, я не нахожу в своём сердце никаких сожалений. А раз так, чего мне стыдиться?»

После этих размышлений Чжоу Цзышу взглянул на Юй Цюфэна и с лёгким сердцем произнёс:

— Совершенно верно. Кем, чёрт возьми, ты себя возомнил?

Примечание к части

∾ Цао Вэйнин снова ошибается и путает хризантемы со сливами, цветущими ранней весной. 梅花香自苦寒来 — аромат сливы исходит от лютых морозов. Идиома со значением, близким к «без боли нет результата».

∾ Железный веер Юй Цюфэна — отсылка к железному вееру принцессы из «Путешествия на Запад». Параллель с женским персонажем явно саркастическая.

∾ «Нет большей добродетели, чем признать свои недостатки и исправить их» (知错能改，善莫大焉) — цитата из Цзо Жуаня, произнесённая придворным чиновником Ши Цзи после наказания цзиньского князя Лина за массовые убийства.

∾ 程武门 — «ворота военного правления». Планирование городов в соответствии с установленными принципами, включающими космологию и то, что сегодня известно как фэн-шуй, является древней традицией. Самые ранние записи о планах с крепостными воротами датируются третьим веком до нашей эры. Архетипический город представляет собой площадь, окруженную городскими стенами, с воротами на каждой стороне.

Том 2. Глава 37. Балаган

Примечание к части

Хотелось бы выразить большую благодарность всем, кто идёт по этой истории вместе с нами, читает, оставляет комментарии и благодарит! Нам безумно приятно, и мы рады стараться для вас, потому что видим — наш труд интересен не только нам, но и вам тоже! В самое сердце! ❤️

За последнее десятилетие, которое Чжоу Цзышу прожил то ли человеком, то ли тенью, его сердце ожесточилось, научившись не поддаваться панике и сомнениям. В пятнадцать лет на плечи Чжоу Цзышу пала ответственность за поместье «Времена года», в восемнадцать случайная встреча с наследным принцем Хэлянь И пробудила в нём юношеское рвение, в двадцать три он основал Тяньчуан. Он достиг всего, чего мог достигнуть. Даже если имя Чжоу Цзышу не упомянуто в летописях, горы и реки были свидетелями его заслуг.

Закончив обмен любезностями с Юй Цюфэном, Чжоу Цзышу окинул толпу колким ледяным взглядом и приподнял уголки губ в улыбке, больше напоминавшей оскал.

Хуан Даожэнь внутренне заколебался, и его охватило внезапное желание отступить. Но покосившись на чопорного Юй Цюфэна, Жёлтый Даос решил ещё немного постоять на своём, чтобы не выглядеть трусом.

В глубине души Хуан Даожэнь всегда считал Юй Цюфэна, как и его погибшего отпрыска, бесполезными декорациями. Никакой сути — одна видимость! В отношениях с другими крупными школами эти смазливые бездельники могли полагаться лишь на былую славу своего приходящего в упадок поместья. Адепты Цаншань и Хуашань издавна поддерживали братские отношения, поэтому Хуан Даожэнь помогал бездарным отцу и сыну — исключительно по доброте душевной. Жёлтому Даосу нравилось выставлять себя благородным человеком, ценящим дружеские узы, он даже немного жалел Юй Цюфэна. И уж конечно никак не мог сбежать с поля боя на глазах у изнеженного приятеля.

Обведя воинственным взглядом толпу сторонников, Хуан Даожэнь мысленно успокоил себя: «Нас много. Даже если каждый наступит на этого проходимца по разу, от него мокрого места не останется!».

— Нечего любезничать с кем попало! Поймаем его, допросим, тогда и поговорим! — гаркнул Жёлтый Даос, храбрясь на публику.

Его крик взорвался петардой прямо над ухом Юй Цюфэна. Тот поморщился от резкого звука, чинно кивнул и рассеянно обмахнулся веером с изображением великолепного пейзажа.

Юй Цюфэна, в свою очередь, удручала необходимость выступать одним фронтом с таким грубияном, как Хуан Даожэнь. Жёлтый Даос и внешне был неказист, и вёл себя, как неотёсанный босяк. По мнению утончённого главы ордена Хуашань, даже мясник, рубящий свинину на рынке, обладал большим изяществом, чем Хуан Даожэнь. Вдобавок, скудоумный глава ордена Цаншань считал себя пупом земли и из кожи вон лез, лишь бы попасть в центр внимания. Например, вопил так, что в деревне за десять ли отсюда горшки падали с полок.

Юй Цюфэн смотрел на Чжоу Цзышу с застывшей улыбкой, делая вид, что не знаком с Хуан Даожэнем. Когда бы ни ослабление школы Хуашань, ни сложности с поиском союзников, разве стал бы он якшаться с вульгарным главой Цаншань? Если этот жёлтый дурак готов взять на себя ответственность, Юй Цюфэн милостиво уступит ему дорогу! Поскольку боевые умения дерзкого незнакомца могли неприятно удивить, а ученик Древнего Монаха ещё не обозначил свою позицию, Юй Цюфэн счел за благо прощупать почву руками Хуан Даожэня.

И вот тут случилась досадная заминка. Издав боевой клич, Хуан Даожэнь решил, что сделал достаточно, и дальше Юй Цюфэн справится без него — поведёт всех в бой, чтобы смести с дороги врагов. Жёлтый Даос не спешил мараться лично и с удовольствием понаблюдал бы за расправой со стороны. Но Юй Цюфэн продолжал молча обмахиваться веером, ожидая, что именно Хуан Даожэнь возглавит атаку. Ничего не понимающая толпа застыла в недоумении, никто и не подумал двинуться с места.

В заполненном десятками людей узком переулке воцарилась мертвая тишина.

За всю жизнь Вэнь Кэсин не видел более нелепого зрелища. Смеяться, когда весело, плакать, когда грустно, или хулиганить просто потому, что напало вдохновение — Вэнь Кэсин всегда решал сам, чего ему больше хочется. Приличия и уместность не имели значения. Вот и сейчас Вэнь Кэсину вздумалось освистать^[264] Хуан Даожэня с его бесплатным цирком, потому что хохот накатил сам собой.

— Вы что, в ролях запутались?! — потешался Вэнь Кэсин. — Как можно объявлять спектакль, не вызубрив реплики? Пошли вон со сцены, шуты гороховые! Кыш-кыш, чаевых не будет!

Оценив начало представления, Е Байи бросил короткое:

— Позорище, — и пошёл прочь, не оглянувшись на Лю Цяньцяо. Вскоре его белоснежная фигура растаяла вдали как облако.

Ситуация и в самом деле походила на балаган, чем дальше, тем больше. У Чжоу Цзышу не было желания развлекать толпу. Он хотел уже скромно удалиться, но тут Жёлтый Даос, наконец, решился атаковать.

— А ну стой, мерзавец! — завопил Хуан Даожэнь, погнавшись за Чжоу Цзышу. — От меня не уйдёшь!

Его противник спокойно продолжил путь, только выпрямил спину, внезапно став выше Хуан Даожэня.

— Катись отсюда! — бросил Чжоу Цзышу, даже не оглянувшись.

Взмахом длинных рукавов он отправил два мощных вихря энергии. С невероятной точностью один поразил плечо нападавшего, другой — колено. Хуан Даожэнь, как послушный сын, беспрекословно откатился в сторону.