Далекие странники (СИ) - "Priest P大" - Страница 53

Чжоу Цзышу немного расслабился, сообразив, что Е Байи не имеет дурных намерений, а его грубые слова лишены злобы. Юный облик старшего оставался загадкой, но Чжоу Цзышу больше не сомневался, что перед ним легендарный Древний Монах с горы Чанмин собственной персоной. Возможно, слухи о достижении им просветления и бессмертия были правдивы?

Е Байи протянул руку:

— Покажи свой меч.

Чжоу Цзышу не двинулся с места, и Древний Монах нетерпеливо фыркнул.

— Думаешь, я раньше не видел этот клинок? Именно я когда-то подарил его твоему шифу! И я не собираюсь его отнимать, так что дай уже взглянуть, безмозглый ученик Цинь Хуайчжана!

Только сейчас Чжоу Цзышу связал человека перед собой с выгравированными иероглифами «Байи» на лезвии.^[194] Он всегда считал их неким таинственным девизом, а выяснилось, что это просто имя! Чжоу Цзышу досадливо нахмурился, неуютно повёл плечами и потянулся к поясу. Немного помешкав, он вытащил блестящий гибкий меч и передал его старшему.

Принимая оружие, Е Байи быстро оглядел исхудавшую руку Чжоу Цзышу, затем посмотрел на его желтоватое болезненное лицо и недовольно проворчал:

— Что за дурная привычка у вас с шифу — напяливать поверх своего лица чужое? Не поймёшь, то ли вы люди, то ли призраки. Голову прячете, но хвост-то торчит! Терпеть это не могу.

Мудрый человек знает, когда лучше отступить, поэтому Чжоу Цзышу не стал огрызаться вслух, но про себя отметил: «Вот же старый пердун!».

Сверкающее гибкое лезвие сразу отозвалось на ци Е Байи, засияло ярче в его руках и с лёгким жужжанием завибрировало, наполняясь энергией. Под длинными ресницами Е Байи мелькнула печаль — людской век недолог, вот и памятный подарок пережил владельца, перейдя к преемнику.

Древний Монах долго смотрел на клинок и выгравированную надпись, прежде чем вернул меч. Нацепив вежливую неискреннюю улыбку, Чжоу Цзышу заговорил:

— Могу ли я спросить старшего о цели нашей ночной прогулки? Помимо проверки скромных навыков этого младшего и вопросов о моём покойном шифу, что ещё…

Не успел он закончить фразу, как ощутил на груди чужую ладонь. Движение было столь быстрым, что Чжоу Цзышу не успел отпрянуть. Е Байи действительно легко убил бы его, стоило захотеть. Чжоу Цзышу в ужасе замолчал и застыл как вкопанный.

Однако Е Байи больше не двигался. Помрачнев, он начал вливать ци через прижатую ладонь. Какое-то время этот мягкий поток бродил по меридианам Чжоу Цзышу, словно что-то искал. Чужая ци потревожила гвозди, и Чжоу Цзышу мгновенно покрылся холодным потом, сдерживая их движение. Но внезапно Е Байи усилил воздействие. Тонкий ручеёк энергии превратился в мощную реку, которая безжалостно ворвалась в наполовину иссохшие меридианы. Казалось, это бешеное течение прокручивает гвозди внутри тела. В глазах Чжоу Цзышу потемнело, он пошатнулся и начал оседать на землю. В этот момент кто-то приблизился сзади, подхватил его и гневно выкрикнул, отбивая руку Е Байи прочь:

— Ты что творишь?!

Е Байи удивлённо хмыкнул, но не увернулся от удара, и две ци столкнулись. Е Байи ошеломлённо вздрогнул — от невероятно убийственной атаки у него перехватило дыхание. Вэнь Кэсин был обескуражен не меньше. Он вложил в удар львиную долю внутренней силы, но энергия словно натолкнулась на невидимую стену и отскочила назад.

Крепче сжав талию Чжоу Цзышу, Вэнь Кэсин немного отступил, восстанавливая равновесие, и, повернувшись боком, замер между двумя мужчинами, заслонив собой одного от другого. Затем он обернулся, прищурил глаза, в которых не осталось ни единой весёлой искры, и пристально воззрился на Е Байи. Этот взгляд был похож на взгляд ядовитой змеи — немигающий, мрачный и холодный, он сверлил фигуру в белом, словно намеревался сквозь кожу добраться до костей.

Примечание к части

∾ «… этот Е Байи слишком смазливый!» — вместо слова «смазливый» в оригинале используется определение «маленькое белое лицо» (小白脸). И маленькое лицо, и белая кожа — стандарты красоты в китайской культуре. Также это определение может использоваться как пренебрежительное. Тогда оно подразумевает мужчину, который извлекает социальные преимущества, благодаря красивой внешности. Вполне возможно, что Вэнь Кэсин одновременно и признает красоту Е Байи, и иронизирует.

∾ «Без границ и следов» — 无际无痕, буквальный перевод «нет предела, нет следа». Вымышленная техника.

∾ «Что ты, что твой шифу от любой встречи ждёте подвоха...» — в оригинале используется отсылка к идиоме «以小人之心，度君子之腹» — мерить благородного человека сердцем подлеца, в значении «скептично относиться к искренним мотивам других».

∾ «Династия Хань, а следом и Вэй, и Цзинь пали без моего ведома...» — «乃不知有汉，无论魏晋» из «桃花源记» Тао Юаньмина. Персонаж романа «Весна цветущих персиков» (утопия) произносит эту цитату, когда понимает, что не заметил, как пали три династии.

∾ «Чжоу Цзышу связал человека перед собой с выгравированными иероглифами «Байи» на лезвии...» — те же иероглифы, что и в имени Е Байи: 白衣 — белая одежда. Чжоу Цзышу немного тупит, потому что до этого он обращался к Е Байи не по имени, а «цяньбэй» (前辈) — старший, старейшина.

Том 2. Глава 29. Слишком поздно

Между бровей Е Байи появилась еле заметная складка. Маска Чжоу Цзышу выглядела куда естественнее этих одеревеневших черт. Казалось, лицевые мышцы Е Байи застыли от долгого бездействия, и теперь каждое изменение мимики требовало невероятных усилий.

— Снова ты? — немного удивился Е Байи. — Кто ты такой, чтобы требовать от меня объяснений?

Вэнь Кэсин холодно улыбнулся и задал встречный вопрос:

— Сам не удосужился представиться должным образом, но хочешь знать, кто я? Древний Монах забыл преподать тебе основы вежливости?

Даже опираясь на Вэнь Кэсина, Чжоу Цзышу едва стоял на ногах. Горло горело огнём, и когда попытки подавить кашель провалились, Чжоу Цзышу пришлось отвернуться и сплюнуть большой сгусток крови. Заметив это краем глаза, Вэнь Кэсин спал с лица, а затем вполголоса отчитал и его:

— А-Сюй, ты тоже хорош! Стоял истуканом, позволяя непонятно кому трогать тебя, где вздумается! — Вэнь Кэсин бросил гневный взгляд на Е Байи и проглотил следующую фразу: «Даже мне ты этого пока не разрешал!».

Отповедь Вэнь Кэсина с трудом достигла ушей Чжоу Цзышу, который пытался вернуть течение ци в прежнее русло. Грубое воздействие чужой энергии взбаламутило внутренний поток, и Чжоу Цзышу чувствовал себя почти при смерти. Всё, что он мог — закатить глаза в ответ на упрёки.

— Твоё кунг-фу не так уж плохо. Чей ты ученик? В каких отношениях состоишь с этим мальчишкой? — спросил Е Байи у Вэнь Кэсина.

Этот странный человек произносил слова медленно и отрывисто, будто дряхлый дед. В сочетании с молодым неподвижным лицом такая манера речи выглядела неестественной до ужаса. Вэнь Кэсин только сейчас обратил внимание на эту занятную особенность. Он не был безрассудным и, выплеснув первую злость, ощутил тревожные подозрения, которые не успел озвучить — как раз в этот момент Чжоу Цзышу вытер рукавом рот от крови и тихо спросил:

— Почтенный Древний Монах, зачем ты это сделал?

— Я проверял, можно ли тебя исцелить, — невозмутимо объяснил Е Байи. — И я не говорил, что я Древний Монах. Тоже мне умник!

Вэнь Кэсин знал о внутренних травмах Чжоу Цзышу и не удивился словам о его здоровье. А вот вторая фраза заставила задуматься. Е Байи отмахнулся от догадки по поводу своей личности, не выказав ни капли уважения к Древнему Монаху. По меньшей мере это означало, что они с Монахом принадлежали одному поколению. Не в силах сдержать любопытство, Вэнь Кэсин снова всмотрелся в гладкое юношеское лицо Е Байи. При этом в его голове крутилась лишь одна мысль: «Насколько же стар этот ненормальный?».

— Когда верхняя балка кривая, то и нижние гнутся.^[195] Я не удивлён, что ученик Цинь Хуайчжана оказался бестолковым. И всё же послушай доброго совета: если ты плохо его знаешь, — Е Байи глазами указал на Вэнь Кэсина, — не стоит узнавать лучше. Он ещё бо́льший негодяй, чем ты.