Далекие странники (СИ) - "Priest P大" - Страница 37

Его скрипучий высокий голос снова резанул по ушам:

— Герой Гао! Ваши речи о злодеяниях Долины призраков лишены смысла. Само собой разумеется, что призраки с хребта Цинчжу сплошь злодеи! Добропорядочным людям незачем прятаться на проклятой горе. Кто ж захочет стать призраком, имея возможность остаться человеком? Вот только гора Фэнъя не первый десяток лет закрыта от мира. Прошу простить мне очевидные слова, но обитателям Долины запрещено выходить на свет и чинить неприятности в цзянху. С какого перепугу призраки именно сейчас нарушили собственные правила?

Гао Чун сжал губы. Без улыбки его обычно приветливое лицо потеряло схожесть с просветлённым Буддой, а в суровом взгляде сверкнула угроза. Он долго смотрел на Фэн Сяофэна, а затем медленно спросил:

— Это ты, брат Фэн? В таком случае, будь добр, растолкуй нам, отчего всполошились призраки?

— Только избавьте меня от лицемерных любезностей! — фыркнул Дух Земли. — Вслух вы, может, и называете меня «братом», а про себя, уверен, кличете «карликом». Однако этот карлик кое-что узнал и пришёл сюда с предупреждением. Чтобы наши дорогие герои, засидевшиеся на жиреющих от безделья задницах, в желании поскорее развеять скуку не поддались обману и не наделали глупостей.

Чжоу Цзышу слышал достаточно, чтобы убедиться в правдивости сплетен о Фэн Сяофэне. Скорее всего, этот человек не был злобным по сути. На самом деле, он мог даже оказаться сентиментальным. Но элементарная вежливость для него была недосягаема. Кроме того, что слова Духа Земли были неприятны сами по себе, его манера разговора напоминала лай бешеной собаки. Ходили разговоры, что Фэн Сяофэн некогда отрезал язык тому, кто назвал его карликом. По мнению Чжоу Цзышу, Духу Земли было невозможно угодить: за грубость в свой адрес он отрезал язык, а за вежливость — уличал в лицемерии.

Хотя Гао Чун и помрачнел, он держал себя в руках. Прославленному герою полагалось заботиться о своей репутации, оставаться в рамках приличий и не опускаться до пререканий с тявкающей шавкой. Будучи истинным воплощением вежливости, Железный Судья задал вопрос:

— Соблаговолит ли господин Фэн поведать присутствующим о том, что узнал?

Фэн Сяофэн издал визгливый смешок, похожий на крик загадочной птицы.

— Ха! Чего ради ты прикидываешься болваном, Гао Чун? Я понятия не имею, почему погибли Му Юньгэ и Юй Тяньцзе, но долго ли ты собираешься притворяться, что смерти Чжан Юйсэня и старейшины Тайшань не имеют отношения к Кристальной броне?

После этих слов лица знающих людей изменились и в толпе зашелестели шёпоты.

Чжоу Цзышу заметил обмен мрачными взглядами между Гао Чуном и настоятелем Ци Му. Только молодой ученик Древнего Монаха оставался безучастным: он сидел по другую руку от Гао Чуна, погрузившись в размышления, и напоминал отрешённого от мирских дел бессмертного.

Чжан Чэнлин занимал место подле Чжао Цзина. Украдкой посмотрев на главу Чжао, мальчик заметил, что его лицо после упоминания Кристальной брони побагровело от недовольства и раздражения. В остром взоре, которым Чжао Цзин одарил Фэн Сяофэна, и вовсе было что-то пугающее. Поэтому вопрос, который Чжан Чэнлин хотел задать бофу, застрял у мальчика поперёк горла.

В последние недели Чжан Чэнлин многое понял. Слишком часто он видел в глазах людей не просто сочувствие, но жалость и презрение. Между сострадательных речей, да и по лицам окружающих читалось: «Как мог великий герой Чжан Юйсэнь воспитать такого никчёмного сына?» Чжан Чэнлин слышал, как судачили слуги Чжао, недоумевавшие, с какой стати столько людей отдало жизни ради спасения совершенно бесполезного ребёнка? Разве у наследника с таким плачевным уровнем кунг-фу получится отомстить за отца и возродить клан?

Для героев цзянху Чжан Чэнлин играл роль талисмана, подкреплявшего нужные аргументы. Любое праведное негодование в адрес Долины призраков заканчивалось обращением к молодому господину Чжану со словами: «Посмотрите на бедного сироту! Не волнуйся, дитя, мы позаботимся о том, чтобы справедливость восторжествовала!».

Беспомощный, жалкий талисман.

Мысли мальчика перетекли к суровому измождённому человеку, которого он встретил в заброшенном храме. В ту ночь жизнь Чжан Чэнлина рухнула и больше он ни разу не спал спокойно. Вот только кого это волновало? Дядя Чжао велел ему стать жёстче, не поддаваться кошмарам и не страшиться призраков. Дядя Чжао уверял, что весь цзянху на стороне наследника клана Чжанов и месть скоро свершится, но… Рядом с Чжан Чэнлином не осталось никого, чтобы обнять его за плечи и тихо успокоить: «Не волнуйся, спи. Я буду рядом и разбужу, если тебе снова приснится кошмар».

Фэн Сяофэн довольно ухмылялся, наблюдая за эффектом от своей речи — собрание героев постепенно превращалось в гомонящий базар. Чжан Чэнлин опустил голову, разминая виски, когда вместе с порывом ветра маленький бумажный шарик задел его кисть и упал под ноги. Чжан Чэнлин вздрогнул от неожиданности, огляделся, убедился, что в его сторону никто не смотрит, наклонился и поднял белый комочек.

На клочке бумаги было написано: «Следуй за мной, если хочешь знать правду».

Чжан Чэнлин поднял голову и среди волнующейся толпы увидел человека в тёмной одежде, который смотрел на него, не отводя глаз. Жёсткая усмешка тронула губы незнакомца, его взгляд был тяжёлым и презрительным, словно человек был уверен — трусливый мальчишка побоится пойти с ним. Чжан Чэнлин быстро скомкал записку в кулаке. Мальчик не знал, что побудило его действовать: импульсивный порыв или досада на очередной пренебрежительный взор. В возникшей суматохе он тихонько покинул своё место рядом с Чжао Цзином и последовал за незнакомцем.

Никто не заметил исчезновения наследника Чжанов. Кроме Чжоу Цзышу. Он не выпускал Чжан Чэнлина из поля зрения и сразу насторожился, увидев, как мальчику бросили скомканное послание. В любом случае Чжоу Цзышу совершенно не волновали собачьи бои благородных героев, поэтому он тенью скользнул за легкомысленным парнишкой.

Незнакомец в чёрном, казалось, играл с неопытным ребёнком как кошка с мышью, издеваясь над ужасным цингуном Чжан Чэнлина. Время от времени тёмный силуэт исчезал из виду, а затем в мальчика с неожиданной стороны прилетал мелкий камешек, подсказывая нужное направление. Бестолковый мальчишка стискивал зубы от злости и продолжал перемещаться от камешка к камешку, не сознавая, что его нарочно уводят всё дальше.

Чжан Чэнлин не был наделён талантом к боевым искусствам и никогда не усердствовал в практике. После прибытия в поместье Чжао все были слишком заняты планами по восстановлению справедливости, чтобы заниматься его обучением. Вскоре из-за быстрого темпа преследования у Чжан Чэнлина сбилось дыхание и начала кружиться голова, а от грохота пульса в висках заложило уши. Изнеженный и избалованный мальчишка никогда ещё так не злился на самого себя. Вдруг он услышал, как кто-то фыркнул совсем рядом:

— Пффф… И это сын Чжан Юйсэня? Пустое место!

«Верно. Ты пустое место, Чжан Чэнлин! Зачем старый Ли спас тебя ценой своей жизни? — подумал мальчик. — Зачем было сохранять жизнь такому ничтожеству?».

В этот момент незнакомец внезапно возник прямо перед ним. Стальной хваткой он сжал подбородок Чжан Чэнлина и одарил мальчика взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Когда запал погони и обиды иссяк, а пульс поутих, Чжан Чэнлин с удивлением понял, что оказался среди развалин в незнакомом месте. Из ниоткуда в воздухе появились силуэты в неброских чёрных одеждах. Они приземлились рядом, окружив Чжан Чэнлина. Человек, что привёл его сюда, издевательски усмехнулся и отпустил мальчика.

— Мой плохо скрывающийся друг, ты собрал всех нас только ради этой мелочи? — крикнул он кому-то.

В ответ на его слова откуда-то сбоку вышел мужчина, облачённый в багряные одежды. Того же цвета было и родимое пятно в форме ладони на лице незнакомца, довершавшее его демонически зловещий облик.

Колени Чжан Чэнлина подкашивались, грозя превратиться в желе, но мальчик заставил себя гордо вздёрнуть подбородок, пряча снедавший изнутри страх, и посмотреть на человека в багряном. Незнакомец хрипло рассмеялся. От этого смеха, похожего на скрежет ржавого металла, по коже Чжан Чэнлина пронёсся табун мурашек.