Топить в вине бушующее пламя печали 2.0 (СИ) - "Priest P大" - Страница 76

Через семь дней и семь ночей пожар окончательно стих. Вся пещера превратилась в огромную печь. Запах горелого мяса был повсюду. Запертые внутри люди должны были сгореть заживо, но их обгоревшие трупы всё ещё стояли на ногах!

Они разговаривали и смеялись, будто ничего не произошло. Точно так же, как когда-то на площади из воспоминаний Шэн Линъюаня.

Невредимый Алоцзинь стоял в самом конце пещеры, у входа в алтарь, и сквозь толпу смотрел на него. В его взгляде сквозила то ли издевка, то ли насмешка. Юноша наклонился, и его голова упала на землю.

Алоцзинь вздохнул и помахал рукой. Хорошенькая голова мальчишки тут же подкатилась назад. Он поднял ее и водрузил обратно на шею. На его лице осталась лишь половина деревянной маски. Открытая же сторона, не защищенная от пламени, была абсолютно чистой. Но под маской кожа его обуглилась и черты теперь были едва различимы.

Алоцзинь прикрыл ужасный ожог, открыл рот, и его голос эхом разнесся по пещере. Он крикнул:

— Линъюань!

Молодой император будто потерял рассудок, он вдруг резко оттолкнул своих телохранителей. Он уже почти догнал Алоцзиня, когда чей-то голос остановил его.

— Стойте! Вы хотите стать таким же, как эти люди?

Это был голос Дань Ли. Сюань Цзи повернул голову и увидел приближавшегося человека. Человек этот был закутан в чанпао​​​​​​​6, а его лицо скрывала маска.

​​​​​​​6 Длинный, до пола, традиционный халат.

В мгновение ока в сознании Сюань Цзи связались причина и следствие.

Глава 29

— Передавайте привет вашей матушке.

Десятки тысяч мёртвых шаманов окружили Алоцзиня. Шёпот прекратился. Они повернулись к выходу из пещеры и оказались лицом к лицу с Шэн Линъюанем, как в воспоминании, так и вне его. Три тысячи лет назад и три тысячи лет спустя.

Казалось, что время и пространство застыли.

— Брат Линъюань, как погиб мой отец? — всё ещё придерживая голову, в полной тишине спросил Алоцзинь.

— Ваше Величество, не подходите! — громко сказал Дань Ли.

— Это он?

Алоцзинь протянул руку, указывая на Дань Ли, и тут же сам посмотрел в его сторону. Одновременно с ним, сожжённые шаманы тоже повернули головы в указанном направлении.

— Или ты?

Ужаснее было лишь то, что, когда лицо Алоцзиня исказилось ухмылкой, шаманы сразу же последовали его примеру.

Некогда яркий и солнечный юноша теперь превратился в настоящего паука, и бесчисленные насекомые, что роились вокруг него, угодили в огромную паутину.

— Ваше Величество, Алоцзинь и все, кто находится в этой пещере, одержимы! Они все стали марионетками бабочек с человеческим лицом! Здесь больше нет живых людей! — произнёс Дань Ли.

Алоцзинь услышал его слова и расхохотался. Кровавые слёзы двумя тонкими дорожками потекли из его глаз. Шаманы последовали за ним и открыли рты.

— Живые люди… Живые люди так благородны, верно?

Угодивший в воспоминание Шэн Линъюань наблюдал за разыгравшейся трагедией издалека. Вдруг он равнодушно1 сказал:

1 不咸不淡 (bùxián bù dàn) ни солёный, ни пресный (обр. в знач.: пресный, холодный, равнодушный).

— Белое пламя называли «Огнём Наньмина». Маленький демон, ты ведь зовешь себя «Хранителем огня Наньмина», разве ты не видишь разницы между ним и любым другим пламенем?

Сюань Цзи не ответил.

— Ваше Величество, вы когда-нибудь в своей жизни говорили другим людям хотя бы половину правды?— горько улыбнувшись, произнёс юноша.

Услышав это, Шэн Линъюань медленно повернул голову и рассмеялся.

— О? А какой в этом смысл?

Сюань Цзи вдруг обнаружил, что в нижнем уголке его левого глаза был шрам, который он раньше никогда не замечал. Только когда Шэн Линъюань засмеялся и «мешочки молодости»2 стали более отчётливыми, этот маленький, похожий на слезу, бледный рубец, наконец, показался.

2 卧蚕 (wòcán) «Мешочки молодости», припухлые нижние веки - считаются красивой чертой женского лица.

В это время в пространстве «обратного течения» обгоревшие трупы шаманов пришли в движение. Повинуясь воле Алоцзиня, они ринулись к выходу из пещеры. Стоявший по ту сторону Дань Ли, быстро нарисовал в воздухе печать. Чистое белое пламя вырвалось из его рукавов и образовало фигуру большой птицы. С резким криком птица бросилась сквозь вымершую пещеру прямо к алтарю.

Но молодой император самолично преградил ей путь. Его горло разрывалось от нечеловеческого крика:

— Прекрати!

— Ваше Величество! — взревел Дань Ли. — Если вы позволите им выйти отсюда, то что тогда произойдёт с несметным количеством людей?

Это прозвучало двусмысленно.

Если проклятые бабочки просочатся наружу, неизвестно, каковы будут последствия. Эти насекомые явно отличались от своего прежнего вида. Они превратились бы в безмолвный мор.

Не говоря уже об Алоцзине. При жизни, юноша был очень вспыльчивым. Алоцзинь ненавидел клан демонов, независимо от того, были ли среди них хорошие или плохие, имел ли кто-либо из них свое собственное мнение. Он ненавидел любого, кто был запятнан словом «демон». Все жители города должны были быть уничтожены. На этой войне не могло быть пленных.

Значит… теперь его ненависть перешла и на обычных людей?

Бесчисленное количество раз его разрывали на части злые проклятия, только для того, чтобы вновь собрать воедино. Он не был ни живым, ни мертвым. Он был одержим. Можно ли было позволить ему убить всех людей в мире?

Молодой Шэн Линъюань понял это и, — бах! — белоснежная огненная птица обогнула его, с рёвом ворвалась в пещеру и приземлилась на головы тысяч шаманов-марионеток. Охваченные пламенем, они выли и кричали, так, словно всё ещё были живы.

Но их нельзя было ни сжечь, ни убить.

Молодой Шэн Линъюань рухнул на колени. Он ещё долго смотрел на обугленные трупы, барахтающиеся в море огня. Вдруг, выхватив из-за пояса странный кинжал, он резко вонзил его в голову ближайшего к нему шамана. Шаман какое-то время сопротивлялся, перед тем как окончательно упасть. Когда он, наконец, повалился на землю, из его тела вылетела маленькая бабочка.

Пламя преградило Алоцзиню путь, и юноша взревел:

— Дань Ли! Где ты? Ты лжец! Где же ты? Ты должен умереть!

— Ваше Величество! Вы всю жизнь потакали ему! До каких пор это будет продолжаться? — донёсся из пещеры голос Дань Ли.

Молодой Шэн Линъюань закричал и бросился к алтарю. Огонь не тронул его, даже края его одежды не обгорели. Бабочки, покидавшие обезглавленные тела, также избегали его касаться. Слившись в сияющий белый сгусток, они устремились прямо к Алоцзиню. Многочисленные лица на их крыльях соединились в одно. Оно было одновременно весёлым и злым. Ринувшийся следом за ними Шэн Линъюань без труда разрубил его надвое.

Сверкая, как белая радуга3, кинжал с силой вонзился в грудь Алоцзиня.

3 Туманная радуга (белая радуга, туманная дуга) — радуга, представляющая собой широкую блестящую белую дугу, обусловленную преломлением и рассеянием света в очень мелких капельках воды. Появляется при освещении солнечными лучами слабого тумана.

Лезвие клинка вспыхнуло холодным светом, и на рукояти проявилась цепочка заклинаний.

Алоцзинь недоверчиво посмотрел на оружие.

— Это был первый раз, когда я повёл свой народ за собой и оставил Дунчуань. Я украл его у своего отца… Чтобы сохранить мир и искоренить зло… Брат...

Я отдал его тебе.

Внутри «обратного течения», молодой император был убит горем.

Но за пределами этого воспоминания, тысячелетний призрак стоял со сложенными на груди руками, будто это и вовсе не имело к нему никакого отношения.

Сюань Цзи тут же отступил на пару шагов назад.

— Я не хотел вас оскорбить.

Улыбка Шэн Линъюаня стала ещё шире.

— Тогда почему в твоих глазах я вижу «Альманах тысячи демонов»? Знаешь ли ты, что «Альманах» был создан самим Дань Ли? Независимо от того, с какой целью всем вам понадобились наши останки, возвращая к жизни демона вы должны были быть готовы к тому, что он обернётся против вас.