Цена весны (ЛП) - Абрахам Дэниел "М. Л. Н. Гановер" - Страница 51

— Разве есть другой способ все исправить? — спросил Маати. — Разве есть другой способ сделать мир целым после работы Неплодной? Все эти женщины, которые неспособны родить ребенка. Все эти мужчины, на чьи деньги покусились гальтские обманщики. Разве есть другой способ, кроме нашего, снова сделать мир приличным местом?

— Мы можем подождать, — сказала Эя серым монотонным голосом. — Через какое-то время мы все умрем и все забудется.

Маати не ответил. Эя закрыла глаза. Пламя ночной свечи трепетало над наброском пленения, который пах свежим снегом и мокрой одеждой. Эя глядела куда-то внутрь, ее взгляд сосредоточился на каком-то ландшафте внутри сознания. Маати не думал, что ей нравится то, что она видит. Она открыла рот, словно хотела что-то сказать, потом опять закрыла его и отвернулась.

— Ты права, — сказал Маати. — Это был второй.

Они нашли Ванджит в ее комнате, андат безутешно выл, она качала его в руках. Маати первым вошел в дверь, Ванджит приветствовала его радостной улыбкой. Но ее лицо побелело, когда за ним вошла Эя и закрыла за собой дверь. Черные глаза андата заметались между Эей и Ванджит, потом он радостно завопил и вытянул свои короткие толстые ручки к Эе, словно просил взять его на руки.

— Значит вы знаете, — сказала Ванджит. — Это было неизбежно.

— Ты должна была сказать мне, что собиралась сделать, — сказал Маати. — То, что ты сделала — опасно и безрассудно. И может иметь ужасные последствия.

Ванджит поставила Ясность-Зрения на пол у своих ног. Создание жалобно заверещало, и она наклонилась к нему, сжав челюсти. Маати узнал столкновение воль поэта и андата. И он не сомневался в исходе еще до того, как андат захныкал и замолчал.

— Вы, в любом случае, собирались сказать миру о том, что мы сделали, — сказала Ванджит. — Но вы не были уверены, что это остановит императора, верно? Теперь же они не смогут идти вперед.

— Почему ты не сказала Маати-кво о том, что собираешься сделать? — спросила Эя.

— Потому что он запретил бы мне это делать, — с гневом ответила Ванджит.

— Да, — согласился Маати. — Запретил бы.

— Это нечестно, Маати-кя, — сказала Ванджит. — Это неправильно. Они собираются придти сюда и занять наше место. И они были убийцами, не мы. Они принесли меч в наши города. Любой из поэтов мог уничтожить Гальт в любое мгновение, но мы никогда, никогда этого не делали.

— И ты считаешь правильным уничтожить их сейчас? — спросила Эя.

— Да, — сказала Ванджит со слезами в глазах.

Эя склонила голову набок. Давнее знакомство сказало Маати, какие мысли занимают голову Эи. Девушка, сидевшая перед ними обоими, овладела силой маленького бога благодаря их работе. Маати и Эи. Остальные помогали, но принимали решение трое, сидевшие в комнате. И они взяли на себя вес последствий.

— Это была плохая мысль, — сказал Маати. — Предместья были нашими союзниками и поддержкой. А сейчас они разозлены.

— Почему? — спросила Ванджит.

— Они не знают наш план, — сказал Маати. — Они ничего не знают об Эе и Ранящем. У них был проблеск надежды. Да, я знаю, это слабая и обманчивая надежда, но на безрыбье и рак рыба.

— Это глупо, — сказала Ванджит.

— Это кажется глупым только потому, что мы знаем больше их, — сказала Эя.

— Мы можем им рассказать, — предложила Ванджит.

— Если сможем успокоить на достаточно долгое время и заставить себя выслушать, — сказал Маати. — Но я пришел сюда не для этого. Я — твой учитель, Ванджит-тя. Мне нужно, чтобы ты сделала две вещи. Ты понимаешь?

Девушка посмотрела в пол, ее руки сложились в позу подтверждения, подходящую для студента, обращающегося к учителю.

— Во-первых, ты больше никогда не будешь совершать подобных поступков, не поговорив со мной. У нас слишком много планов, и они слишком сложные, чтобы кто-нибудь из нас действовал, не извещая других.

— Эя отослала Ашти Бег, — сказала Ванджит.

— И мы обсуждали эту возможность еще до того, как она уехала, — сказал Маати. — Во-вторых… Только ты можешь исправить то, что сделала гальтам.

Ванджит посмотрела вверх. В ее глазах мелькнул гнев. Андат загулил и захлопал маленькими ручками. Маати поднял палец, приказывая ей подождать, пока он закончит.

— Если ты сохранишь слепоту, — сказал он, — погибнут тысячи людей. Женщины и дети, невиновные ни в каких преступлениях.

— Именно это они и сделали нам, — возразила она. — Это то, что они сделали мне. — Маати наклонился вперед и взял ее за руку.

— Я понимаю, — сказал он. — И не говорю тебе это исправить. Но я прошу тебя подумать обо всех этих смертях, о том бремени, которое ляжет на тебя. Сейчас тобой владеет гнев, и он дает тебе силу. Но, когда он растает, ты все еще будет ответственна за все, что сделала.

— Я подумаю, Маати-кво, — сказала Ванджит.

Горло Эи издало непонятный звук. Маати улыбнулся и положил руку на плечо Ванджит:

— Отлично. С этим покончено. Теперь, я полагаю, настало время вернуться к работе. Надо дать людям предместьев что-то такое, что можно праздновать.

— Так ты сделала это, Эя-кя? — спросила Ванджит. — Ты нашла необходимые сведения? Ты понимаешь Ранящего?

Эя какое-то время молчала, глядя сверху вниз на Ванджит и Ясность-Зрения. Потом ее губы сложились в тонкую безрадостную улыбку.

— Ближе, — сказала Эя. — Я подошла ближе.

Вид Баласара Джайса потряс Оту больше, чем он ожидал. Ота всегда знал, что генерал — совсем не крупный мужчина, но его присутствие всегда наполняло комнату. Увидев Баласара, сидевшего за столом у окна, и его серые глаза, похожие на старые жемчужины, Ота почувствовал, что видит умирающего человека. Одежда казалась слишком большой для него, или его плечи внезапно уменьшились.

За окном утреннее солнце освещало море. Чайки кричали и жаловались друг другу. На маленьком блюдце лежали свежий сыр и порезанное яблоко; жара уже расплавила сыр, бледная плоть яблока побурела. Ота прочистил горло. Баласар улыбнулся, но не повернул голову на звук.

— Высочайший? — спросил Баласар.

— Да, — сказал Ота. — Я пришел… я пришел, когда услышал.

— Боюсь, Синдзя придется справляться без моей помощи, — сказал Баласар с мрачной иронией. — Похоже, я буду не состоянии плыть.

Ота наклонился к подоконнику окна, его тень упала на Баласара. Генерал повернулся к нему. В его голосе бушевала накопленная злость, на лице было выражение бессилия.

— Ты знаешь, Ота? — спросил он. — Ты знаешь, что они сделали?

— Это сделал не я, — сказал Ота. — Клянусь.

— Я посвятил жизнь тому, чтобы изгнать из мира ваших богов-призраков. И я думал, что мы это сделали. Даже после того, что твои ублюдки сделали со мной, со всеми нами, я радовался тому, что сделал для мира. Я потерял своих людей ради этого, и я живу только для того, чтобы эта потеря что-то значила. Несмотря на страшную цену, мы, по меньшей мере, избавились от гребаного андата. Но сейчас…

Баласар стукнул по столу открытой ладонью, раздался звук, словно камень треснул. Ота сложил было руки в позу, которая предлагала утешение, но остановился и дал рукам упасть.

— Мне очень жаль, — сказал Ота. — Я пошлю своих лучших агентов найти нового поэта и разобраться с ним. А пока обо всех вас позаботятся и…

Баласар с горечью рассмеялся:

— С чего мне начать, высочайший? Ты собираешься позаботиться о нас всех? Ты действительно думаешь, что это произошло только с теми гальтами, которые приехали в твой грязный город? Ставлю на что угодно, дома произошло то же самое. Сколько рыбаков плыло в своих лодках, когда это произошло? Сколько людей путешествовало по дорогам? Легче сорвать луну с неба, чем позаботиться о всех нас.

— Мне очень жаль, — повторил Ота. — Как только мы найдем поэта и поговорим с… — Он запнулся, не зная, что сказать: ожидаемое «ним» или более вероятное «ней».

Баласар развел руки ладонями вверх, словно доказывая что-то маленькое и очевидное.