Маша без медведя (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 40

— Пойду-ка я в душ схожу, пока время позволяет…

Это, кстати мне нравилось — то, что банные процедуры не регламентируются определённым временем. В любые личные часы, пожалуйста. У меня, между прочим, тоже кое-какое дело есть, которое меня всё тревожит, а случая подходящего уж сколько дней не представляется. Далила-то так и не вернулась! И я серьёзно переживала, что накосячила с ней куда сильнее, чем думала раньше.

Я дождалась, пока Маруся удалится, задёрнула свою кабинку, накинула плотную тень и выскользнула в коридор. Нет, ходить по коридору вполне допускалось, девочки навещали сестёр в других отделениях, выходили в библиотеку или в малый храм. Но мне совсем не хотелось, чтобы кто-то видел, как я направляюсь в лазарет.

У двери в маленькую палату я замешкалась, прислушиваясь — вроде никого. Слышно было, как Далила мурлычет какую-то песенку. Я постучалась. Пение прекратилось и настороженный голос сказал:

— Войдите!

Я быстренько просочилась в палату, на ходу снимая «тень» и заперла дверь на задвижку:

— Привет! Что — опять⁈

Далила, укутанная, как тогда во время посещения малого храма, глуховато засмеялась из-под импровизированного капюшона и откинула с головы простыню.

— Нет. Это я нарочно.

— Ф-фух! А я уж думала, случилось что. А почему не вернулась в спальню?

Далила посмотрела в окно. Шторки сегодня были раздёрнуты. В сером вечернем свете глянцево блестел фонарь у левого крыла большого храма. Полуоблетевшие, мокрые от дождя клёны лаково отсвечивали красным.

— Да не хочу я. Уроки эти дурацкие. Латынь… Физика… Вот скажи, мне это зачем?

Я, в принципе, была где-то согласна с Далилой, и именно уроки физики и латыни (а также химии, иностранного и пары других) планировала отвести под собственные магические занятия. Поэтому честно сказала:

— Могу тебя понять.

— Вот и я об этом говорю. Зачем мне забивать голову, если через две недели я уеду? Агриппина вон книжек натаскала. Читаю сижу. Вяжу. Гуляю.

— Что-то я тебя не видела.

— Так я в другое время. Врачихе говорю, что я всё ещё… — Далила выразительно скривила лицо.

— М-гм. Верит?

— Верит пока, — Далила усмехнулась. — Смотреть боится. Таблеток мне выдала целую гору, мазей.

— Надеюсь, ты их не ешь?

— Нет, конечно! Кидаю в унитаз по графику.

— Ну, ладно. Пойду я тогда. Может, кому-нибудь из девчонок сказать, чтоб заглянули?

Она снова задумчиво посмотрела в окно:

— Нет, пожалуй. Начнутся опять эти разговоры… — она с досадой покачала головой, и я поняла, что Далила боится сорваться. — Ты не говори никому.

— Ладно. Пока.

Далила взяла вязание и чопорно кивнула:

— Доброй ночи.

При этом она стала так похожа на классическую матрону — добропорядочную хозяйку дома, что я даже не нашлась, что ещё сказать, и просто ушла.

В отделении моё отсутствие даже не заметили, девчонки всё ещё обсуждали поход в театр и строили планы о том, как хорошо бы, если бы этих парней как раз и пригласили на танцевальный вечер…

Маруся ещё не пришла. Я прошмыгнула к себе, включила свет и решительно взялась за томик Толстого. И не думайте, что я так легко сдалась. Кланы, роды… Ничё-ничё, я тоже почти что аристократка. Сейчас мы вас растеребим, будьте покойны…

НАКОНЕЦ-ТО ЛИНЕЙКА. ТАК СЕБЕ МЕРОПРИЯТИЕ

Понедельник, как и было обещано, начался с линейки. Все четыре отделения построились по сторонам большого гимнастического зала, вышло всё наше начальство, музыкантша включила проигрыватель, заигравший что-то очень торжественное (как оказалось, гимн Российской Империи).

Завуч Иллария Степановна ещё раз (чтоб ни у кого сомнений не возникало) объявила о некоторых новых порядках, утверждённых попечительским советом (это про танцевальные вечера, которые девочки меж собой с придыханием называли балами) и представила нам нового преподавателя по гимнастике. Точнее, преподавательницу. Видимо, изменения в порядках были весьма относительно глубинны, и пригласить мужчину вести столь деликатный предмет как гимнастика никакой возможности не представлялось.

Далее представили ещё одну преподавательницу — по танцевальным занятиям. Новую, потому что старая обиделась и ушла. Зачитали расписание. У третьего отделения дни танцевальных занятий — понедельник и четверг, с восемнадцати двадцати до девятнадцати двадцати. Посещение обязательно для всех. Это, понятное дело, чтоб никто больше не рыпался и никаких протестов не выдумывал.

Директриса Надежда Генриховна выступила масштабно, широкими мазками описывая, какие мы будем молодцы, если достойно покажем себя перед Её Величеством, и какие калоши дырявые, если нет. Нет, она-то, ясное дело, всё очень культурно разложила, только получилось у неё длинно и превыспренне, а я в одну строчку себе перевела.

В общем, слушали долго, потом разошлись по классам и с удовольствием уже сели.

— Ноги-то не казённые, — сурово сказала Анечка, и все, в общем-то, с ней согласились. И вообще, скукота сплошная слушать эти объявления, для разговоров и поинтереснее темы были. Вот вчера в театре…

ПОНЕДЕЛЬНИК. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТЯЖЁЛЫЙ, ХОТЯ ПОНАЧАЛУ НИЧЕГО НЕ ПРЕДВЕЩАЛО…

Уроки после линейки были как на подбор. Математика — слишком для меня простая. Поэтому я торжественно начала новую тетрадь: магия воздушных потоков. Сюда же, между прочим, включался раздел левитации, к которому я всё опасалась подступиться.

На гимнастику я не пошла (как освобождённая), попросилась в классе остаться, вроде как почитать. Иностранный тоже под тенью просидела.

Литература прошла веселее. Я с любопытством слушала, но не встревала в дискуссию, опасаясь банально сесть в лужу. Интересно, когда-нибудь я смогу вот так как остальные с лёгкостью считывать вторые и третьи планы смысла?

В обед выяснилось, что в связи с тем, что ни судомойка, ни раздатчица не справляются со сложными требованиями высокого поварского искусства, графиня Строганова отправила в помощь су-шефу Андрею Николаичу одного из графских поварят. Это так называлось — «поварёнок». На самом деле этот поварёнок оказался двух метров ростом, с чёрными подкрученными усами, в придачу обладающий густым басом. Теперь за тонкой перегородкой раздаточного окошка разговаривали двое мужчин, и весь женский коллектив, только-только начавший возвращаться в спокойную норму, снова пришёл в чрезвычайное волнение.

А мне опять хотелось реветь. Потому что бас этого поварёнка болезненно напоминал мне Баграровское: «Муша! Кушать!!!»

Два послеобеденных урока рукоделия прошли чуть ли не по-домашнему. Тут вовсю процветал индивидуальный подход. У преподавательницы имелась гора специальных журналов, из которых можно было выбрать что угодно и по своему вкусу вязать-вышивать. Я связала воротничок для себя, чтоб подшить вместо казённого.

А вечером случились танцы. Танцевальная программа повергла меня в ужас. Не в буквальном смысле, но всё же. Они оказались совсем не такие, как в Гертнии! Вот просто вообще! Агриппина, глядя на мои неуклюжие па, покачала головой:

— Совершенно очевидно, что здесь требуются самые первоначальные занятия. И что делать? — она посмотрела на новую преподавательницу, потом на класс. — До вечера всего две недели.

Староста Шура предложила:

— Мы могли бы немного помочь, объяснить Маше начальные элементы в отдельное от занятий время. Только где нам заниматься?

— Я уточню занятость танцевального зала, — обрадовалась Агриппина, — а пока можете использовать кабинет в отделении. Там достаточно широкая свободная часть вдоль окон.

Маруся серьёзно подняла руку:

— Могли бы мы немедленно отправиться в отделение? Полагаю, что продолжение занятия в текущем виде является для Маши слишком большим стрессом. Я могла бы с ней заняться прямо сейчас.

Воспитательницы переглянулись и сочли, что это будет лучшим выходом.