Помереть не трудно (СИ) - Зимина Татьяна - Страница 33

— Но… почему каким-то спецслужбам должно быть до вас дело? — догнав, я пошел рядом. — Вы не преступник, не шпион…

— Наивный, — шеф взмахнул рукой, подзывая такси. — А регулярная смена документов? А тайна личности? Что будет, если они — он ткнул пальцем в небо — узнают, что я — это Я?..

— Не знаю, я об этом не думал. Точнее, считал, что у вас всё схвачено.

— Конечно, схвачено. Но и на старуху бывает проруха, — философски изрёк Алекс, занося ногу, чтобы сесть в машину. — Клуб «Астарта», милейший, — сказал он водителю, и мы поехали.

— Теперь понимаешь, почему ведьма посоветовала взять тебя с собой? — спросил шеф через полчаса, когда мы вошли в помпезное, хотя и немного обветшалое здание клуба.

Я обвёл равнодушным взглядом сумеречный, как пещера, зал. И задохнулся.

У барной стойки, за столиками, даже на крошечной сцене — толпились стригои.

Стригоев было много. Двадцать пять, тридцать особей. Я даже не мог представить себе, что в Москве, средоточии власти мифического Совета — их будет столько.

— Ну, что встал? — толкнул меня в спину Алекс. — Двигай вон к тому пустому столику.

— Извините, милостивые государи, но у нас — приватная вечеринка.

Он словно соткался из теней. Пират, — сразу подумал я. Красная бандана, густые бакенбарды, золотое кольцо в ухе, на шее — яркий платок, кожаный жилет увешан драгоценными брошами, как ёлка — игрушками на рождество…

Было в нём что-то от циркового распорядителя.

А ещё он был стригоем. Самым сильным из всех, кого я до сих пор видел.

Поясню: с некоторых пор я стал чувствовать силу. Или, как ещё говорят, потенциал любого существа. Человека, вервольфа, а в данном случае — не мёртвого.

Алекс, например, сиял, как факел — яркий, цвета раскалённого клинка. Мириам излучала мягкий золотистый свет раннего утра. Отец Прохор был похож на белый столп ослепительного света, бьющий из земли прямо в небо.

Обычные люди — я имею в виду, прохожих на улице, к которым я обыкновенно не приглядывался — напоминали мириады церковных свечек в соборе: какие-то горели ярче, какие-то приглушенно, как светляки; некоторые мерцали едва различимо…

Здесь, в клубе, была та же картина: россыпь свечных огоньков, изредка разбавленных факелами разной степени интенсивности.

Вервольфы, кстати сказать, почти все светились в красно-зелёном диапазоне — предполагаю, из-за из двойственной сущности.

Стригой, который стоял сейчас перед нами, слепил глаза, как пламя ацетиленовой горелки, поднесённой близко к лицу. Только пламя это было холодным, ледяным. Я бы даже сказал, оно было антипламенем. Такого я ещё не видел.

— Вечеринка? — развязно переспросил шеф. — Прекрасно. Мы как раз приглашены.

Стригой сузил глаза. Радужка их была бледной, словно бы выцветшей.

— Сомневаюсь, — речь его оставалась вежливой, хотя в голосе и прорезались стальные нотки. — Ибо я сам рассылал приглашения. И вас, милостивые государи, в списке не было.

В дальнем углу, рядом с крошечной сценой, сидела компания вервольфов: запах я учуял прежде, чем их увидел. Перед ними стояло несколько кувшинов с тёмным пивом, на тарелках влажно поблёскивали сырые стейки, а воздух вокруг загустел от табачного дыма.

На том вервольфе, что сидел спиной ко мне, была чёрная куртка со знакомой уже эмблемой: горящей волчьей головой на фоне лунного диска.

Всё это время стригой в красной бандане не отрываясь изучал меня. Он перебегал взглядом с лица на одежду, на руки, задержался на спрятанном под пиджаком пистолете… Я почувствовал укол удовлетворения: в костюме, сшитом пани Цибульской, мне наконец-то не приходилось краснеть за свой затрапезный вид.

Вот тебе и вторая выгода, — прозвучал в голове ехидный голос шефа. Я даже вздрогнул, и бросил на него подозрительный взгляд — но Алекс ничего не говорил.

— Очень жаль, — притворно вздохнул он наконец. — Нас уверяли, что это заведение достойно всяческих похвал. Но нет, так нет. Найдём какое-нибудь другое.

И тронув меня за рукав, шеф повернулся, чтобы уйти.

— Я не говорил, что вам здесь не рады, — с удивительным самообладанием заявил стригой. — Мой долг — предупредить. У нас собирается не совсем обычное общество, очень тесная компания. И главное правило — никаких раздоров. Вы должны вести себя вежливо, не вступать в конфликты и не затевать ссор.

— Помилуйте, светлый князь, — Алекс прижал руку к сердцу. — Ну разве мы похожи на господ, которые ходят в кабак с целью затеять ссору?

— Чутьё подсказывает мне, что — да, — улыбнулся, показав клыки, стригой. — Вы — те самые господа.

— Хорошо, — кивнул шеф. — Обещаю со своей стороны, что ни я, ни мой друг ни словом, ни делом никак не оскорбим ваших гостей. Впрочем, за остальных я ответственности не несу… — он добавил это вскользь, как бы между прочим, но стригой дал понять, что принимает оговорку.

— В таком случае, добро пожаловать в клуб «Астарта», — он гостеприимно повёл рукой вглубь помещения. — Выбирайте место по душе и наслаждайтесь представлением. Меня зовут Неясыть. Обращайтесь, коли возникнут вопросы.

Стригой коротко поклонился и растворился в тенях — я честно не заметил, как он ушел.

Мы с Алексом спустились в зал и заняли свободный столик. Был он не так уж близко от сцены, в довольно сумрачном углу. Багряная парчовая скатерть свешивалась почти до полу, на ней уютно светился крошечный светильник, накрытый шалью.

Не сговариваясь, мы с шефом заняли места лицом к залу. Это оказалось не слишком удобно в плане общения, и кроме того, привлекло несколько подозрительных взглядов, но шеф лишь мило улыбнулся соседям и немного отодвинул свой стул — чтобы легче было встать, если придёт нужда.

Что характерно: стригой, который нас встречал, прекрасно заметил и револьвер Алекса, и мой собственный пистолет, но ничего по этому поводу не предпринял. Ограничился предупреждением — и всё. Интересно: действительно ли все приглашенные господа блюдут культуру общения, или же предупреждение было формальностью — мол, я вас предупредил, а остальное не моё дело…

Официантка, возникшая у столика, привлекла моё пристальное внимание. Она была… необычной. Не в плане красоты — экзотической, яркой, почти болезненной. А своей неприкрытой, выставляемой на показ «инаковостью».

У неё были длинные раскосые глаза, зелёные, с золотыми крапинками. Высокие острые скулы, смуглая кожа — на ум пришло сравнение «бархатная». Пышная грудь, осиная талия — эти скудные эпитеты не могут передать того взрыва чувств, что я испытал.

Хищная, — вот что приходило в голову в первый момент. — Опасная. Быстрая.

Волосы девушки были белыми — такими же, как у меня. И казалось, что краска здесь ни при чём, они были серебристыми, как лунный луч, от природы. И ещё: по всему телу девушки шли полосы. В полумраке зала оставалось только гадать: странная ли это татуировка, или боевая раскраска, которой украшали себя некоторые полинезийские племена…

— Кадет, — голос, а скорее пинок Алекса по голени вывели меня из ступора. — Не стоит заставлять ждать столь ослепительную особу, — говорил он со мной, но улыбался, не отводя взгляда ни на мгновение, девушке. — Сделай заказ, дьявол тебя побери, и позволь даме удалиться, пока я не получил разрыв сердца, лицезрея черты, достойные самых чувственных и смелых стихов.

Промямлив что-то про клюквенный сок, я уткнулся взглядом в стол. Что-то с этой девушкой было не так. Очень сильно не так, но что — я пока понять не мог.

— Ммм… насчёт стихов — вы же это не серьёзно? — сказал я просто так, лишь бы что-нибудь сказать.

— Я до сих пор в завязке, если ты об этом, — пробормотал шеф, оглядывая зал. Он старался смотреть как бы вскользь, ненавязчиво, но всё равно многие, почувствовав, что на них смотрят — оборачивались. — Дополнительные коллизии с Советом мне не нужны.