Помереть не трудно (СИ) - Зимина Татьяна - Страница 16

И всё бы ничего, если бы они продолжили нападать по очереди… Но вот один, самый крупный, чепрачный самец с рыжим подпалом, издал короткий лай, и стая — всего вервольфов было пятеро — окружила меня кольцом и напала одновременно.

Я почувствовал, как чьи-то зубы рванули плечо, как выставленное для защиты запястье прокусывают насквозь, как дёргает болью сухожилие на ноге… Потом рвануло щёку, в горло потекла горячая струя крови.

И тут раздался выстрел.

От неожиданности все замерли. В свете фонарей сцена выглядела контрастной, как на чёрно-белой фотоплёнке.

Несколько крупных волков, изготовившихся к прыжку, тёмные стволы деревьев — тени от веток расчерчивают тропинку на неровные ромбы; а под фонарём, облитый глянцевым светом, словно плащом, застыл Алекс с поднятой рукой. В руке зажат револьвер, дулом вверх.

— А ну, ша. Малявки, — сказал он негромко. Но слова, казалось, всё равно разнеслись по всему парку — такая после выстрела наступила тишина. — Повеселились — и будет.

Волки развернули к нему окровавленные морды и смотрели внимательно, не отрываясь. Алекс убрал револьвер.

Один из волков, приподняв верхнюю губу, зарычал. Револьвер, как по волшебству, возник в руке шефа, но теперь он был направлен точно в лоб волку.

— Рыпнешься — и твои мозги подельники слижут с тропинки, — дружелюбно пообещал Алекс. Волк плюхнулся на задницу и застучал хвостом по земле. — Вот то-то же, — похвалил шеф. — Хороший пёсик.

В желтых глазах волка мелькнул огонь, но рычать он поостерёгся.

— Перекидывайтесь, — приказал шеф. — Нужно поговорить. И не вздумайте слинять, крикнул он вслед хвостам, исчезнувшим за кустами. — Иначе Совет узнает о вашей самодеятельности.

Пока шеф укрощал волков, я старался перевести дыхание. Сердце стучало глухо, как в печной трубе. В глазах прыгали белые искры. Я весь был залит кровью — раны от волчьих зубов были не глубокими, но болезненными. Самым неприятным оказалась разорванная щека. Кровь бежать перестала, но я чувствовал, что при желании смогу просунуть в дыру язык…

С плеча свисал довольно крупный лоскут кожи, икроножное сухожилие было перекушено, и здоровенный кусок задницы был выхвачен, словно каминными щипцами — вот это было по-настоящему унизительно.

Но со мной что-то происходило. Кожа горела, словно присыпанная раскалённым песком, было мне нестерпимо жарко, пульс стучал в животе, отдавался эхом в висках, давил на глазные яблоки… Дыхание сделалось быстрым, словно я только что пробежал стометровку.

И самое главное: пощупав в очередной раз дыру в щеке, я понял, что она стала меньше. Я скосил глаза на плечо. Не скажу, что рана затягивалась на глазах, но подсыхала она весьма заметно. На ногу я уже мог наступать.

Болело всё, как чёрт знает что. Хоть вой. Так плохо я чувствовал себя только тогда, когда у меня из брюха доставали осколки мины…

Зажмурившись, сжав зубы и кулаки, я закусил губу, а волна боли и жара нарастала, делалась плотнее, густела, накрывала с головой… И когда показалось, что сил моих больше нет терпеть — пошла на убыль.

От облегчения я чуть не заплакал — остановило то, что из-за кустов неуверенно, по-одному, начали выходить подростки.

Одетые в спортивные костюмы, в модные белые кроссовки, увешанные множеством цепей, цепочек и прочих фенечек, больше всего походили они на гопников, из какого-нибудь Чертаново.

Кое-кто из них лишь предвкушал избавление от прыщей…

— Ну, гаврики, колитесь: кто вас послал, — весело предложил Алекс.

— Никто, — перекинувшись, пацаны осмелели. — Это мы так играем.

Говорил вожак. Был он рыж, конопат и довольно широк в плечах. На шее его болталась самая толстая золотая цепь.

— Ну что ж, — скучно пожал плечами шеф. — За удовольствия надо платить, — он по-очереди посмотрел в глаза всем волчатам. — Сейчас я вызову представителя Совета. Мы составим протокол — о причинении тяжких телесных… — шеф кивком указал на меня. — Вас привлекут за разбой, охоту на мирных граждан и раскрытие своей сущности непосвященным. В курсе, что за это бывает?

Вожак неуверенно оглянулся на остальных членов стаи. А затем вновь повернулся к шефу.

— Да он нелюдь, — быстрый взгляд на меня. — Нам ещё спасибо скажут.

— За нападение на дознавателя? При исполнении? — Шеф театрально возвёл указующий перст в мою сторону. — Ты в этом так уверен?

Алекс бросил взгляд в мою сторону. Я, надеясь, что понимаю всё правильно, достал телефон и начал набирать какой-то произвольно выбранный номер…

— Подождите, — вожак облизал губы. — С ним… с ним же не случилось ничего плохого. У него и царапин не осталось, — он оглядел меня с ног до головы и нервно шмыгнул носом.

— Дело ведь не в том, осталось, или не осталось, — шеф проникновенно приложил руки к груди. — Дело в самом прецеденте. Вы перекинулись в общественном месте. Напали на приезжего дознавателя, — он ловко выхватил значок и дал волчонку его хорошенько рассмотреть. — А теперь ждёте, что вас почешут за ушком?

Из-за спины вожака послышался дружный стон.

— Мы не знали, что вы — это вы, — сказал тот, что стоял справа, с более смышленым лицом, чем у других. — Нам приказали просто попугать.

— Неправда, — тихо сказал шеф. — Вам приказали нас убить, — он немного помолчал, глядя на пацанов. — И делали вы это не в первый раз. Так что выход один: или вы говорите, кто за вами стоит, или я вызываю представителя Совета. Вас закуют в цепи и отправят на серебряные рудники. Там вы быстро сойдёте с ума, перестанете владеть второй сущностью, и вас усыпят, как бешеных псов.

— Мы не можем сказать, — повесил голову вожак. — На нас наложили Слово.

В глазах его наконец-то засквозило понимание своего незавидного положения. А затем — отчаяние и обречённость.

— Выхода всего два, — шеф подошел к вожаку. Стояли они близко-близко, я видел, как дыхание волчонка оседает у шефа на лице… — Или вы пойдёте с повинной сами… — он качнулся с носков на пятки. — Или вас потащу я. В первом случае Слово с вас снимут аккуратно, знающие люди, и вы всё расскажете добровольно. Во втором… Слово выжгут клещами. А потом вы тоже всё расскажете. Только вместе со словами выхаркаете свои души. Итак?..

Вожак целую секунду смотрел Алексу в глаза. Тяжело дышал. Ноздри его носа раздувались, губы дрожали. Потом он сник, отвернулся и опустив голову, пошел по лунной дорожке прочь. Стая потянулась за ним.

Я подошел к шефу. Мы глядели вслед волчатам, пока они не скрылись в тенях. И только потом Алекс закурил. Предложил сигарету и мне, но я отказался. На душе было паршиво.

— Они ведь совсем ещё дети, — тихо сказал я. — Гормоны, первые игры в иерархию… Их правда ждут рудники?

— Кто-то сделал с этими детьми ужасную вещь: всячески потакал их дурным наклонностям, — Алекс скорбно покачал головой. — Они — убийцы. И должны быть наказаны. А как — решать не мне.

Я поёжился. Всё тело зудело. Там, где еще пару минут назад были рваные раны, шелушилась новая розовая кожа. Я почесал плечо.

— Что со мной?

— Считай, это бонус от пребывания в рядах нелюди, — Алекс говорил своим обычным тоном, но чувствовалось, что встреча с волчатами оставила в его душе неприятный осадок. — Сила, регенерация, острый нюх, зрение, как у полярной совы…

— А бабка что-то говорила о лицензии, — я вспомнил старуху-ведьму с пуделем.

— Мы, человеки, завидуем и боимся вас, — усмехнулся шеф. — Поэтому и жаждем всячески осложнить существование… Не переживай, кадет. Выправим мы тебе лицензию. Это — одна из причин, по которой я и согласился ехать в Москву… — он оглядел меня с ног до головы и добавил сквозь зубы: — Госсподи, где ж ты так извозился-то? Ну чистый свин.

Ноги по колено у меня были в засохшей болотной жиже. Одна штанина промокла от крови, как и плечо, с оторванным рукавом куртки. Рубаха спереди аж заскорузла — натекло из щеки…