Недотрога для Сурового (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна - Страница 15

Оказавшись на площади с огромной клумбой, я не сразу осматриваю огромное здание с колоннами. Сперва взгляд задерживается на пальмах, детишках, рассекающих вдоль вытянутой клумбы на самокатах и велосипедах, на сидящих на скамейках людей.

– Решил, что тебе захочется посетить художественный музей, – говорит мой спутник. Я изучаю золотистую надпись на фасаде и киваю.

– Хорошо.

Следующие два часа мы проводим в прохладных залах музея. Я изучаю выставочные экспонаты. Суровин – меня. Поначалу я смущаюсь его пристального внимания, но вскоре живопись и графика полностью поглощают меня. Удивительные картины и рисунки поражают воображение глубиной оттенков и точностью линий. Даже в самом простом изображении виден талант и упорная работа. Мне далеко до такого. Мои рисунки просты и примитивны. Словно в этих полотнах есть душа, а мои передают лишь саму суть. Можно научиться красиво рисовать, но не стать от этого художником.

Посещение музея больше расстраивает меня, чем приносит удовольствие, но я не собираюсь сообщать это Сергей Дмитричу. Он же хотел как лучше!.. Никто другой не делал для меня ничего, а Ленкин сосед сделал прекрасный день почти идеальным. Удивительным. В какой-то мере романтичным даже. Будто мы взаправду выбрались на свидание.

Завершив осмотр выставки, мы направляемся к выходу. Сергей Дмитрич предлагает:

– Тут недалеко, по пути к парку, есть хороший ресторанчик. Пообедаем там?

– Хорошо, – осторожно соглашаюсь я.

В этот момент мужчина открывает передо мной массивную дверь, и я испытываю глубокое разочарование: на улице льёт как из ведра. Настоящий тропический ливень, от которого на асфальте возникают целые потоки воды.

Сергей Дмитрич вызывает такси и поворачивается ко мне.

– К сожалению, придётся перенести обед в ресторане. Нам лучше вернуться к машине и поехать обратно. Если дождь усилится, дороги может сильно размыть и проезд по ним будет крайне опасен.

– Да, конечно, как скажете, – испуганно ойкаю я.

Минут через двадцать мы пересаживаемся в автомобиль Суровина, и я бросаю на заднее сиденье рюкзачок, стягиваю промокшую джинсовку и слегка отжимаю волосы. Сергей Дмитрич врубает печку посильнее и трогается в сторону выезда из города.

На трассе дождь действительно усиливается. Видимости ноль. Я испуганно вжимаюсь в сиденье и молчу, боясь отвлекать водителя своей болтовнёй от сложной горной дороги. Мы минуем горный посёлок, в котором закупались продуктами, и дождь немного утихает. Скованность постепенно отпускает меня.

Когда, по моим подсчётам, до дома остаётся примерно минут десять-пятнадцать, в салоне раздаётся какой-то писк. Сергей Дмитрич чертыхается и съезжает к обочине, и в этом момент приборная панель гаснет.

– Что случилось? – спрашиваю я, глядя, как мужчина предпринимает попытки завести машину.

– Аккумулятор сел.

– Так быстро?

– Кондиционер работал, печка… – задумчиво протягивает он. – Возможно, просто сбой какой-то, может, я не уследил.

Он разводит руками, словно извиняясь, и проверяет телефон.

– Не ловит. А у тебя?

Я достаю свой и смотрю на экран. «Нет сети». Замечательно!

– Тоже нет.

– Ладно. Ничего страшного, подождём. Дорогу популярной не назовёшь, впереди только наш коттеджный посёлок, но надеюсь, что кто-то поедет.

Постепенно салон охлаждается, а за окном начинает темнеть. Дождь весело шумит, врезаясь в крышу и стёкла машины.

– Посидишь одна? – решается мужчина. – Ждать бесполезно, пойду в сторону посёлка. Тут осталось километра два плюс-минус. Либо сеть появится, либо дойду до охраны и сразу вернусь за тобой.

– Я пойду с вами, – упрямлюсь я.– Смотрела достаточное количество фильмов ужасов, чтобы знать, что разделяться ни в коем случае нельзя.

– Не глупи, Юль. Жизнь не фильм ужасов, а снаружи ливень. Ты заболеешь.

– Я боюсь сидеть тут одна, – признаюсь мужчине. – Просто боюсь. Пожалуйста, Сергей Дмитрич, не настаивайте. Я иду с вами, если вы уходите.

Он поджимает губы, но медленно выдыхает:

– Ладно. Тогда идём.

Хотя и идём мы довольно быстрым шагом, от бесконечного водяного потока с неба я, промокшая мгновенно, промерзаю до самых костей. Напитанная водой джинсовка становится просто ледяной. Зубы начинают стучать, я не чувствую онемевших от холода губ, рук и ног. Да и всех остальных частей тела. И замедляюсь, тормозя мужчину.

– Замёрзла, Юль? Ничего, немного осталось, потерпи, маленькая. – подбадривает Сергей Дмитрич и берёт меня за руку, буквально таща за собой.

Наконец мы добираемся до поста охраны, но сосед лишь отмахивается на предложенную помощь. И лишь на подходе к дому я вспоминаю, что оставила рюкзачок с ключами в машине соседа.

От досады хочется расплакаться, как маленькой девочке, но Сергей Дмитрич, едва выслушав о моей проблеме, тащит меня как на буксире к своей двери и втягивает в дом.

Ведёт сразу в кухню, щёлкая на кнопку электрического чайника. Я вся дрожу. Пытаюсь стянуть мокрую джинсовку, но пальцы деревенеют и не слушаются. Не выдержав, мужчина сам стягивает с меня грубую ткань, прилипшую к телу. Следом прямо на пол летит его рубашка.

Сергей Дмитрич напряжённо смотрит на меня, кидается в гостиную, чтобы сорвать с дивана плед.

Я протягиваю дрожащие руки к тёплой плюшевой ткани, но он качает головой.

– Это придётся снять, Юль.

Приговаривая что-то себе под нос, он заводит руки за мою спину и отыскивает собачку потайной молнии платья. Он не размышляет, я не думаю о последствиях.

Толстые мужские пальцы проводят по моим плечам, цепляя мокрую ткань, и тянут вниз платье. Я остаюсь лишь в мокрых кедах и трусиках.

Взгляд мужчины устремляется на сморщенные от холода соски, а у меня нет сил даже прикрыться.

Сергей Дмитрич накидывает мне на плечи плед, на мгновение прикрывает глаза и издаёт какой-то низкий утробный стон. Секунда, и я оказываюсь сидящей на столе, а мужчина быстро стягивает с меня кеды и сбрасывает свои туфли, выпрямляясь.

Он нависает надо мной, заглядывая прямо в душу. Мрачная решимость, читаемая во взгляде, сводит меня с ума, лишая воли.

– Я знаю только один самый быстрый способ отогреть тебя, – бросает он перед тем, как накрыть мои губы губами.

Мужчина прикусывает мою нижнюю губу, вынуждая открыться для стремительного проникновения горячего языка, который ныряет в мой рот почти до самой глотки, заставляя подчиняться каждому его требовательному движению. Мне не хватает воздуха. Я совершенно забываю, как дышать, лишь судорожно всхлипываю на каждом удобном моменте.

Горячие ладони тем временем ложатся на мои сомкнутые колени и резко разводят их в разные стороны. Сергей Дмитрич занимает место между ними, тесно вжимаясь животом в мою промежность.

Пальцы мужчины оглаживают бёдра, очерчивают позвонки, проходятся по рёбрам. Мне щекотно, но совсем не смешно. Всё внутри меня сжимается от страха… и предвкушения.

“Это его способ отогреть меня?”– проносится в мыслях, но дальше крупные ладони целиком накрывают мои груди, слегка сжимая твёрдые как камушки соски, и с моих губ прямо в его рот слетает протяжный стон.

Сергей Дмитрич отрывается от моих губ, целует скулы, подбородок, шею. Словно оголодавший, обсасывает ключицы и спускается к груди. Издав какой-то совершенно восторженный рык, он втягивает в рот один сосок, разминая пальцами другой.

Чувствуя истому, разливающуюся по телу, и мелкую пульсацию между ног, я прижимаюсь ближе к его телу, отчаянно желая снять хоть немного напряжение. Но Суровин вдруг останавливается.

Он обхватывает меня одной ручищей и куда-то несёт. Наверное, я должна бояться, переживать по крайней мере, но я не испытываю ничего такого. Лишь страсть, затопившую с головой. Страсть, в которой хочется сгореть без остатка.

Внося меня в ванную комнату, Сергей Дмитрич запускает одной рукой воду в душевой кабине, тянет вниз плед и цепляет пальцами мои трусики. Простенькое хлопковое бельишко падает на пол, и я завороженно смотрю, как руки Суровина ложатся на пряжку ремня. Тяжело сглатываю, когда он резким движением стягивает брюки вместе с трусами и моему взору открывается вздыбленный член. Большой, идеально-ровный, увитый набухшими венами… Те несколько парней, с которыми я практиковала…всякое, и рядом не стояли!..