Канада, пахнущая смолой - Фидлер Аркадий - Страница 18

• Предыдущая
• 18/61
• Следующая

Неразговорчивые, сдержанные, они сочетали в себе суровое достоинство жителей лесов с пылом и жаждой свершения великих подвигов. Лица их были угрюмы, но не лишены гордой красоты. Воины обладали сильными стройными телами отличных атлетов. Этот их облик и суровые обычаи приукрасило романтическое воображение Европы XVIII века, создав тогда образ краснокожего воина.

Ирокезы не всегда были сильными и воинственными. Сохранившиеся обычаи и другие источники позволяют предположить, что еще в начале XVI века они жили в лесах к северу от реки Св. Лаврентия. Потом на них напали алгонкины, подчинив их или оттеснив к югу.

После, такого печального опыта ирокезы окрепли. Память о недавних несчастьях вселила в них мужество: военное ремесло стало их идеалом и первой заботой. Одновременно разум подсказывал им необходимость объединения. Возникла знаменитая федерация пяти, а позже шести ирокезских племен — «Пять Народов», как их пышно называли англичане, — сильный и мудрый организм, поначалу созданный в оборонных целях, но немедленно переродившийся в неистовую силу алчности и завоеваний.

Кто знает, не объясняется ли лютая ненависть ирокезов к французской колонии, их упорные нападения на поселения вдоль реки Св. Лаврентия именно тем, что французы осели на давней родине ирокезов? Возможно, желая возвратить утраченную отчизну, индейцы проливали столько крови на севере, почти поголовно истребляя гуронов и алгонкинов и приводя в отчаяние французов.

Несмотря на свою вселявшую в людей ужас воинственность, ирокезы отнюдь не были примитивными дикарями. Они стояли даже на более высокой ступени культурного развития, чем окружавшие их племена, и отличались более проницательным умом. Лучшим доказательством этого является упомянутый союз племен, свидетельствующий об организационных способностях ирокезов и о достаточно развитом — для того времени и тогдашнего сознания лесных жителей — политическом чутье.

Ирокезская лига, возникшая приблизительно во второй половине XVI века и умело руководимая, выполняла свою задачу до последнего момента индейской независимости. Судьбами лиги управлял союзный совет, состоявший из пятидесяти вождей, выбираемых из всех племен. Однако самими вождями руководил кто-то другой.

Явление, казалось бы непонятное и все-таки достоверное: ирокезами, самыми дерзкими и наиболее мужественными индейцами, руководили… женщины! Матроны обладали такой властью, что влияли даже на выбор вождей. Им принадлежали земля, очаг, дом, вся утварь и вся добыча; они решали: убить взятых в бою пленных или принять как равных в ряды племени; нередко они решали даже, быть ли войне или миру. Мужчины были только орудиями в руках матрон.

То, что матриархат столь глубоко укоренился среди ирокезов, можно объяснить их воинственностью: в то время как мужчины почти беспрерывно носились по лесам в военных походах, на женщин ложились все остальные обязанности — сохранение обычаев племени, забота о домашнем очаге, обработка земли, воспитание молодежи. Ирокезские женщины стали подлинным становым хребтом народа, поэтому в их руках были и власть, и правление. Французы быстро поняли, какую они допустили ошибку, вызвав вражду ирокезов; они не только отчаянно защищались, нередко перенося пламя войны в самый центр ирокезских поселений, но старались примириться с грозными воинами и завязать с ними дружественные отношения. Веселые и общительные, французы были лишены многих предрассудков, свойственных самоуверенным и сухим англичанам. Поэтому некоторые французские миссионеры пользовались успехом у индейцев, и не один ирокезский вождь был братом французского офицера.

Англичане всеми доступными им средствами боролись с попытками французов наладить взаимоотношения с индейцами. Английским пуританам, мастерам дипломатических интриг, в конце концов всегда удавалось настроить ирокезов — в особенности наиболее преданное англичанам воинственное племя могавков — против французов.

Поэтому войны не затихали. Ирокезы — послушное орудие английской империалистической политики — пролили много французской крови. Из этой борьбы они вышли ослабленными и разбитыми, но и французам было не лучше. Их колония не могла нормально развиваться: опасность в течение всего XVII века отпугивала многих людей, которые хотели бы переселиться сюда из Франции.

Ирокезы, хотя и разбитые, не разделили судьбу иных индейских племен; они не погибли. Укоренившийся обычай усыновления племенем некоторых пленников в какой-то мере восполнял понесенные потери. В период наибольшей славы, то есть в XVII веке, когда от ирокезов в значительной мере зависела судьба колоний двух великих держав, их насчитывалось не более пятнадцати тысяч, в том числе три тысячи воинов.

Во время американской войны за независимость большая часть племен сражалась на стороне англичан. В 1779 году американцы истребили множество ирокезов, и численность их упала до неполных восьми тысяч, но к сегодняшнему дню снова выросла до 15 тысяч. Часть их живет в старых поселениях, находящихся в штате Нью-Йорк, остальные укрылись в Канаде и нашли здесь кров и пищу; немногочисленная группа прозябает в Оклахоме…

Любопытная ветвь ирокезов живет в Конавоге, предместье Монреаля, на правом берегу реки Св. Лаврентия, Это потомки тех самых ирокезов, которые в XVII веке приняли христианство из рук французских миссионеров и стали католиками. Подвергшись нападкам со стороны родичей-англофилов, они покинули ирокезские территории и поселились в Конавоге под боком у друзей французов. Тогда их численность была равна числу жителей поселка Вилла Мари, позднейшего Монреаля. Сегодня их, возможно, столько же, но в Монреале уже в тысячу раз больше жителей, чем в Конавоге.

Прямо напротив Конавоги на монреальском берегу реки возвышаются дома второго предместья — Лашина. Здесь в августовскую ночь 1689 года неистовые ирокезы нанесли французам самый чувствительный удар за всю историю Канады — они поголовно вырезали все население города, посеяв ужас в сердцах всех колонистов.

Лашин и Kонавога — это как бы два противоположных символа в истории канадских французов: первый — военного поражения, второй — мирной победы.

Потомки многих тогдашних воинов, виновников кровопролития в Лашине, сегодня преспокойно живут в Конавоге. Давно уже закопали они военный томагавк, подали руку дружбы прежним врагам и теперь в течение жизни многих поколений пользуются плодами мира и спокойной жизни. Однако посмотрим, каковы же эти плоды.

Однажды, сопровождаемый моим монреальским знакомым-поляком, я переправился по мосту на южный берег реки и посетил резервацию. Несколько сот деревянных домишек, опрятных, но жалких, похожих на какие-то миниатюрные бараки. Мало зелени, никаких садов, столь характерных для предместий, где живет белое население. Мало движения на улицах. Люди печальные, сонные и одеты нищенски. Не дерзкие и не гордые, а какие-то тихие и угасшие. Таковы сегодняшние ирокезы.

Через каждые несколько десятков шагов стоит киоск, в котором сидит белый канадец и продает халтурные индейские сувениры, сладкую воду «Canada drink» и фотографии грозных индейцев в фантастических уборах. Для этих фотоснимков, долженствующих изобразить давних ирокезов, позируют в праздничные дни за несколько центов современные ирокезы. Это их единственное занятие. Конавога — большой аттракцион для туристов, толпами приезжающих из Соединенных Штатов.

Я хотел купить на память что-нибудь оригинальное, интересное, но абсолютно ничего не нахожу. Спрашиваю белого канадца: есть ли у него какие-либо подлинные, со вкусом сделанные предметы? Мое требование смешит торговца; он осматривает кучу всякой дряни и, театрально пожав плечами, отвечает с озорной иронией:

— Чего вам захотелось, сир! Это же только для американцев!

— Ну и что же?

— Американцы не такие привередливые! Они рады чему попало и хорошо платят!

Я задаю другой вопрос:

— В этих киосках нет ни одного продавца-индейца. Разве им не разрешена торговля?

— Разрешена, сир, разрешена! Только они сами не хотят торговать — не хватает терпения. Торговля в киосках им не по вкусу — это же были великие воины…

• Предыдущая
• 18/61
• Следующая