Комдив (СИ) - Берг Александр Анатольевич - Страница 29

Восточноевропейская овчарка была выведена в СССР в 30-е годы на базе немецкой овчарки, внешне основное отличие в окрасе, для немецкой овчарки характерен рыже-коричневый окрас шерсти, а для восточноевропейской чёрный и серо-серебристый.

Вот с десяток обученных идти по следу овчарок и было в составе роты, которая должна была прочесать окрестности строящихся укреплений. Сначала всё было нормально, растянувшись цепью, бойцы двинулись вдоль опушки леска, откуда было удобно наблюдать за строящимися укреплениями, но через полтора километра, один из бойцов заметил характерные следы лёжки. Подозвав командира, он указал на обнаруженные следы, после чего место внимательно осмотрел следопыт.

Михаил Рудаков был потомственным сибирским охотником, и хотя он был русским, а не якутом, эвенком или представителем другой народности Сибири, но в следах разбирался не хуже них, да и стрелял также. Внимательно осмотрев следы лёжки и окрестности, он подошёл наконец к командиру, капитану Самохвалову и произнёс.

— Товарищ капитан, шестеро их было, обуты в наши сапоги, ушли буквально перед нами, пожалуй и часа не прошло.

— Понятно… спасибо Рудаков, свободен, Свиридов!

К капитану подскочил радист с переносной рацией.

— Передавай первому, обнаружил следы шести человек, начинаю преследование.

Пока радист связывался со штабом батальона и передавал сообщение, всех собак подвели к месту лёжки неизвестных и дали им её обнюхать, после чего рота двинулась на поиск и захват неизвестных, а при необходимости и их уничтожения. Они преследовали неизвестных уже второй час, когда впереди послышались звуки перестрелки, ускорившись, бойцы капитана Самохвала подоспели к концу. Получив от командира второй роты, капитана Самохвалова донесение, о том, что он обнаружил неизвестных ведших наблюдение за строительством укреплений и направление, куда они двинулись, майор Богатырёв, командир батальона охраны тыла, отправил свою третью роту на перехват. Не прошло и получаса, как бойцы третьей роты двинулись навстречу второй, как из рощи на мгновение показалось несколько фигур в нашей форме, после чего они сразу снова скрылись. Взяв след, бойцы рванули вперёд и вскоре нагнали неизвестных, а после того, как на приказ остановится, те открыли огонь, то и бойцы миндальничать не стали и быстро подавили неизвестных огнём. Капитан Самохвалов вместе с командиром третьей роты старшим лейтенантом Мезенцевым смотрели на шесть тел в нашей форме. Четверо из них были мертвы, одно тяжело ранено и лишь один из неизвестных, со старшинскими погонами был лишь легко ранен. Разговорить его удалось очень быстро, это оказалась разведгруппа немцев, к счастью без рации, так что, что либо сообщить своим они просто не смогли. Погрузив в подошедший грузовик тела немецких разведчиков, и погрузившись в свои машины сами, они двинулись в расположение своего батальона.

Глядя вниз из кабины кукурузника, ой пардон, легкого самолёта У-2, я ничего не видел, летели мы на высоте порядка трёх сотен метров над землёй, не думаю, что немцы специально будут летать тут над самой землёй, так что с воздуха наши работы были не видны. Специально решил пролететь лично, что бы как говорится своими глазами проверить качество маскировки. Три дня и ночи ударного труда не пропали даром, две лини окопов полного профиля с деревянной облицовкой стен, это что бы земля не осыпалась. Крытые огневые точки для пулемётов и накрытые маскировочными сетями капониры для противотанковых самоходок, всё это было не заметно с воздуха и немцы похоже ни о чём не догадываются, хотя за эти дни мы перехватили в этом районе четыре их разведывательные группы. Мой батальон охраны тыла показал себя с самой лучшей стороны, вот только отдыхать ребятам не пришлось, они работали, лишь выделяя немного времени для сна. За эти три дня они минимум по паре раз проверили окрестности засады и кроме немцев нашли ещё несколько дезертиров. Наша армия уже передислоцировалась к месту операции, и теперь нам оставалось лишь ждать, когда немцы предпримут сильный штурм. Все противотанковые и штурмовые самоходки мы расположили у заслона, как и обычные противотанковые орудия, правда они были чуть позади них, но тоже в крытых капонирах, так что защиту от полевых орудий и миномётов имели неплохую. Моя дивизия разделившись пополам, ждала своего часа в стороне от места предполагаемого прорыва, как и два батальона новеньких Т-43. Части, которые держали оборону, должны были сымитировать свой отход, но на всякий случай, примерно на расстоянии километра от места прорыва подготовили себе одиночные огневые точки и ещё через километр от них расположились мои бойцы. Это был самый неопределённый момент предстоящей операции, если немцы не рванут в наш тыл, а примутся за расширение прохода, то наш план мог и сорваться. Наконец еще через день немцы предприняли сильную атаку с артиллерийским обстрелом и бомбардировкой наших позиций в нужном нам месте и бойцы радостно стали отходить, так как умирать не хотел ни кто, а тут законный повод отойти. В принципе весь план строился на том, что немцы будут бить вдоль дороги, а то какой смысл прорывать нашу оборону напротив дремучего леса, где нет дорог и где ещё неизвестно сколько будешь пробираться через него с техникой, если вообще сможешь это сделать. Пробив брешь в нашей обороне, немцы естественно стали её углублять, на это и ушли все силы их части, но чеерз километр наше сопротивление резко возрасло и немцы остановились, мне пришлось помочь оборонявшимся бойцам частью своих противотанковых орудий и парой батальонов бойцов, но свою бронетехнику я не светил.

В этом месте на нас наступала 24-я танковая дивизия 48-го танкового корпуса вермахта. Командир дивизии, генерал-майор Максимилиан фон Эдельсхайм получив донесение от командира 21-го моторизованного полка о том, что им наконец удалось прорвать оборону русских, решил закрепить этот успех и бросил в бой 24-ый танковый полк, а кроме того направил туда и 26-ой моторизованный полк, а также 24-ый разведывательный батальон и в качестве огневого усиления 89-ый артиллерийский полк. Также он приказал выдвигаться к месту прорыва и противотанковому и зенитным дивизионам, что бы в случае необходимости прикрыть свои части от русских танков и самолётов. Учитывая возросшее сопротивление русских на флангах прорванного коридора, он приказал оставить там сильные заслоны, а остальным частям своей дивизии двигаться дальше. Если ему удастся вырваться в русский тыл, то он своими моторизованными частями внесёт полный разлад в русскую оборону. Их штабы и склады окажутся под ударом, и таким образом можно будет нанести противнику существенный урон, а если его поддержат другие части вермахта, то возможно они смогут если и не разгромить всю русскую группировку войск, но наверняка взять в кольцо их значительную часть, так что потом будет намного легче их полностью разгромить.

Глядя в стереотрубу, я мучительно гадал, пропрутся немцы дальше, расширяя пробитый коридор или нет. Это был самый важный момент всей операции, но вот немцы встретив сильный отпор, стали лихорадочно окапываться и я наконец смог облегчённо выдохнуть, считай у нас всё получилось. По донесению разведки, немцы двинулись вглубь нашей территории, причём поток немцев после небольшого спада стал увеличиваться. В этот момент я больше всего переживал за своих парней из разведки, те очень хорошо замаскировавшись в паре километров от передовой и примерно в полукилометре от дороги, по замаскированному телефонному кабелю докладывали мне обстановку, а уже я докладывал Севастьянову. Чёрт, почему нельзя разорваться и одновременно быть сразу в двух местах, на своём НП и на на командном пункте Севастьянова, куда кстати приехал и Ватутин вместе с начальником штаба и членом военного совета фронта. Они едва успели прибыть на командный пункт, который был построен и замаскирован в полутора километрах от места заслона в небольшой роще. Прильнув к стереотрубе, Ватутин внимательно осматривал местность. На командном пункте стояло сразу пять стереотруб, это Севастьянов по моему совету расстарался. Я более чем не сомневался, что командующий фронтом решит лично посмотреть за избиением противника, а вместе с ним приедут и другие штабные. Вот что бы не было очереди за стереотрубы, их поставили сразу пять штук, одна для Севастьянова, всё же ему тут командовать.