Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта - Кузищев Михаил Юрьевич - Страница 34

Как и многие другие обитатели Нижнего Ист-Сайда, в 1964 году Кейл стал все чаще припадать к радиоприемнику, из которого доносились звуки популярной музыки. Он вспоминал: «Поворотным моментом стала пластинка братьев Эверли «Dream», которую мы заслушали до дыр из-за "разностных тонов" в первых тактах. Мы находились в изрядном смущении. Как, черт возьми, братья Эверли постигли музыкальную теорию, сидя в своем Нэшвилле? Возбуждение от приезда The Rolling Stones и выступления The Beatles на стадионе Шей^[54] ощущалось даже в Нижнем Ист-Сайде. От него будущее авангарда еще больше тускнело». Тем временем соседские дети начали забрасывать Кейла и Конрада камнями – за их длинные волосы. Истории было угодно, чтобы именно эти длинные волосы привлекли внимание сотрудника лейбла Pickwick. В декабре 1964 года он случайно оказался на вечеринке, где также присутствовали Кейл и Конрад. Обратив внимание на двух статных молодых и весьма длинноволосых людей, он поинтересовался у них, не музыканты ли они. Получив утвердительный ответ, продюсер Pickwick автоматически заключил, что длинноволосые музыканты играют на гитарах в поп-группе (в самом деле, не мог же он подумать, что один из длинноволосых – альтист-авангардист и стипендиат Леонарда Бернстайна), поэтому тут же поинтересовался: «А где барабанщик?» Предчувствуя интересное приключение, Кейл и Конрад с готовностью сообщили, что барабанщик у них тоже есть, и на следующий день заявились на студию в компании скульптора Уолтера Ди Мэрайи.

Данте и Вергилий нижнего Ист-Сайда

Вновь прибывшие познакомились с автором песни, которую им предстояло раскручивать, и здесь их ожидало первое удивление. Лу Рид заверил новых знакомых, что выучить песню будет совсем нетрудно – тем более что все струны гитары должны быть настроены на одну и ту же ноту. Кейл и Конрад переглянулись: именно этот прием они регулярно использовали во время концертов и репетиций с Ла Монтом Янгом. Далее материализовавшихся The Primitives ожидало небольшое турне по школам и супермаркетам Восточного побережья^[55]. Гастроли завершились достаточно быстро, после того как стало ясно, что «Страус» не собирается взлетать в чартах. Этого, однако, было достаточно для того, чтобы Джон Кейл познакомился поближе с Лу Ридом и его песнями. Кейл вспоминал: «Лу произвел на меня впечатление нервозного, умного и ранимого студента… Он повидал жизнь и был потрепанным, дрожащим, тихим и неуверенным»^[44]. Лу сыграл Джону на акустической гитаре свои песни «Heroin» и "Waiting For The Man". Поначалу Кейл не обратил на них никакого внимания, потому что ему было «насрать на фолк-музыку. Я ненавидел Джоан Баэз и Боба Дилана»^[45]. Однако Рид настойчиво убедил своего нового знакомого прислушаться к словам, и Кейл был удивлен: «Он писал о том, за что другие не брались. Эти тексты выдавали образованность, умение выражать мысли, суровые, романные впечатления от жизни. Я увидел в его песнях высочайшее литературное качество»^[46]. «Эти песни никто не будет играть, потому что люди начнут жаловаться на пропаганду наркотиков, – объяснил Лу Джону. – Но они не о наркотиках. Они о ребятах, которым тошно от своей жизни». – «Так давай сыграем их сами!»^[47], – предложил Кейл.

По воспоминаниям Кейла, Рид, не имевший возможности записывать свои композиции, занимавшийся рабским трудом на Pickwick и вынужденный жить с родителями, пребывал в угнетенном состоянии духа. В знакомстве с Кейлом он увидел возможность спастись из этого замкнутого круга и рассказал Джону о своих планах собрать группу. Со своей стороны Кейл, уставший от авангарда и видевший в поп-музыке новые возможности, тоже хотел что-то поменять в жизни. В стремлении наладить творческий контакт и Рид, и Кейл продемонстрировали важные черты своего характера: Рид – интуитивное умение выбирать подходящих людей для достижения своих целей; Кейл – широту души, самоотверженное желание помочь и несколько идеалистическое стремление к совместному творчеству. Кроме того, Джон также собирался на свой лад «использовать» Лу: он видел в нем «человека, который способен выжить в Нью-Йорке, и я хотел у него научиться» ^[48]. Спустя всего несколько недель после знакомства Рид уволился с Pickwick и переехал к Кейлу на Ладлоу-стрит (Конрад съехал и освободил помещение), а Кейл забросил свои эксперименты с Ла Монтом Янгом. Джон вспоминал: «Я находился в невероятном возбуждении от возможности совместить то, что я делал с Ла Монтом, с тем, что мы делали с Лу, и найти этому коммерческий выход»^[49].

Кейла и Рида сблизила «разность потенциалов»: внушительная разница в жизненном и музыкальном опыте позволяла им учиться друг у друга и делала общение интересным. Было, однако, и то, что их объединяло: параноидальные настроения и стремление к постоянной деятельности – в том числе к разного рода провокациям и деструктивным поступкам. Кейл вспоминал, что Лу «получал удовольствие от доведения ситуаций до таких крайностей, которые можно было ощутить, только проведя время вместе с ним. Он завязывал знакомство с каким-нибудь алкашом в баре и затем, усыпив его бдительность дружелюбной беседой, внезапно спрашивал: "А ты бы трахнул свою мать?" Я сам считал себя дерзким, но я бы не пошел дальше подначивания пьяного. Однако для Лу это было только начало»^[50]. Было и кое-что еще: тяга к разного рода запретным территориям. «Мы сидели в баре и обсуждали разные "серые области" риска, опасности окружающего мира, шоковую терапию и безумие»^[51], – вспоминал Кейл. Казалось, Рид постепенно затягивает Кейла на свою «темную сторону» со всеми сопутствующими ей опасностями. Довольно быстро он подсадил своего приятеля на тяжелые наркотики; после того как они начали совместно ширяться героином, их дружба заметно окрепла. Джон Кейл категорично замечал: «Единственное, что у нас было общего, это наркотики и одержимость риском. Это был raison d’etre^[56] The Velvet Underground»^[52].

Местный житель Аллен Гинзберг называл Нижний Ист-Сайд почвой, на которой произрастали «апокалипсическое восприятие, интерес к мистическому искусству, маргинальные отбросы, мусор общества»^[53]. Весной 1965-го жизнь на этой почве была несладкой. Лу Рид и Джон Кейл сидели без отопления и горячей воды в своей тесной квартирке на Ладлоу-стрит. Чтобы согреться, они жгли найденные на улице деревянные ящики, а если туалет в очередной раз засорялся – выкидывали продукты своей жизнедеятельности из окна. Чтобы заработать на жизнь, им приходилось выбираться на поиски пропитания. Они выступали на улицах, сдавали кровь и за копейки позировали для криминальной хроники, которая печаталась в желтой прессе. Лу Рид с удовольствием вспоминал: «Когда вышла моя фотография, под ней было написано, что я – секс-маньяк и убийца, что я убил четырнадцать детей, записал это на пленку, а затем включил ее в каком-то канзасском баре в полночь. А когда напечатали фотографию Джона, то сообщалось, что он убил своего любовника после того, как тот собрался жениться на его сестре, а он не хотел, чтобы его сестра вышла замуж за гомика»^[54]. Для Кейла походы с Ридом по злачным местам Нью-Йорка стали «экскурсиями в неизведанное. Персонажи из фильма "Таксист"^[57] были ничто по сравнению с теми личностями, которых мы встречали на улицах Манхэттена»^[55]. Рид, со своей стороны, очевидно, наслаждался своей ролью Вергилия и способностью производить впечатление на неискушенного валлийца. Он снова обретал былую уверенность и тягу к активным действиям.

Звуковой садомазохизм и немного ду-уопа

Разнообразные подработки помогали Риду и Кейлу оставаться на плаву, пока они активно экспериментировали с музыкой. Первый проблеск будущего стиля возник, когда Кейл задействовал свой «реактивный» электрический альт для аккомпанемента песням Рида. «Я считал, что мы открыли очень оригинальный и отвратный стиль, – вспоминал Кейл. – Идея заключалась в том, что Лу мог бы импровизировать в текстах, и отсюда возникла идея пространства и масштаба, создаваемых дроном и гипнозом. Идея заключалась в том, что мы могли бы создавать оркестровый хаос на сцене, а Лу мог бы импровизировать»^[56]. Их первой совместной работой в этом направлении стала композиция "Black Angel’s Death Song". Песня родилась после того, как Лу начал декламировать текст своей поэмы, напоминавшей ассоциативный поток сознания («Лезвием резанный рот кровоточит, / забывая о боли, / антисептик тебя охлаждает, прощай. / Ты летишь…»). Джон начал аккомпанировать ему на гитаре, и вскоре раскачивающийся ритм текста стал идеально ложиться на музыку. Когда несколько позже Лу принес слова следующей песни, Кейл решил, что они и дальше продолжат сочинять вместе. У Рида, однако, были иные планы: «Я не рассматриваю тебя как сочинителя»^[57], – отрезал он, внеся свою поправку в идеалистические представления Джона. Тем не менее методом проб и ошибок двое музыкантов продолжали продвигаться к успеху. По мнению Кейла, поворотным моментом стала композиция Рида, вдохновленная книгой Леопольда фон Захер-Мазоха «Венера в мехах». Атональная «страус-гитара» Лу и жестокие, отрывистые звуки альта Джона, который играл так, словно наносил удары хлыстом, создавали ощущение клаустрофобии и угрозы. «Когда мы придумали "Venus In Furs", я был абсолютно убежден, что мы нашли свое собственное звучание, потому что оно было таким уникальным и гадким. Очень гадким»^[58], – вспоминал Кейл. Много лет спустя в своей автобиографии Джон подробным образом излагал персональный взгляд на творческое амплуа группы. Его высказывание заслуживает того, чтобы привести его целиком – даже если оно в большей степени характеризует мечты самого Кейла.