Попаданка (СИ) - Ахминеева Нина - Страница 17

— Отчего же? — я усмехнулась. — Я и есть учащаяся. И мне вполне подойдет заместитель ректора. Он-то на месте?

— Она, — машинально поправил охранник. — Ольга Аркадьевна у себя. Предъявите, пожалуйста, вашу карту студента.

— Ее-то у меня пока и нет. Вот, приехала оформлять.

Мужчина пожевал губами и попросил:

— Назовите ваше имя, отчество и род, — увидев, как я вопросительно изогнула бровь, пояснил: — У охраны есть электронные списки. Если вы зачислены в школу, то я имею право пропустить.

— Владислава Юрьевна, глава рода Метельских.

— Подождите немного, Владислава Юрьевна. Я сейчас вернусь, — пробормотал охранник и, как-то кособоко поклонившись, ушел в свою будку.

Прислонившись бедром к теплому капоту, я задумчиво оглядела высокий кирпичный забор, оснащенный камерами слежения. Что конкретно за ним пряталось — непонятно. Жаль, не успела покопаться в сети и разузнать про эту Императорскую школу. Придется тыкаться как слепому котенку.

Прерывая мои размышления, из помещения охраны вышел Дмитрий. Но теперь на его лице не было даже тени улыбки.

— Сожалею, Владислава Юрьевна, но ничем не могу помочь. Приходите завтра, — официальным тоном произнес мужчина.

Я удивленно нахмурилась.

— Я в списках студентов есть? — уточнила непонимающе. Охранник неохотно кивнул. — Но сегодня мне пройти нельзя, а завтра — добро пожаловать?

— Приходите завтра, — снова кивнув, повторил Смирнов.

— Понимаю, что больше информации вы не дадите, — я усмехнулась. — Подскажите тогда, где находится центральный вход в школу.

— Прямо по дороге три километра, — охранник махнул рукой, указывая, в какую сторону мне ехать. Выдержав паузу, тихо добавил: — Приезжайте завтра.

— Непременно, — ровно ответила я и направилась к машине.

Сев на водительское кресло, на автомате пристегнулась, между делом быстро анализируя ситуацию. То, что приходило на ум, не радовало.

Конечно, инцидент можно списать на невезение или банальную случайность и уехать. Но в письме-извещении четко указана последняя дата для визита к ректору — сегодня. Завтра я уже перестану числиться студенткой, и, конечно же, сумма за обучение в размере шести миллионов школой возвращена не будет.

Твою мать! Идеальная же схема! Уведомление нерадивой студентке отправили? Отправили. Я не явилась? Не явилась. Ну а то, что меня просто не пустили, замучаюсь доказывать. И камеры наблюдения не помогут: Записи при необходимости легко теряются, а техника внезапно ломается. Плавали, знаем.

А самое отвратительное — похоже, род Метельских ни во что не ставят. Уверена, тот, кто это все затеял, сначала удостоверился, что юная глава рода одна, влиятельные люди за нее не заступятся. В ином случае ни о чем подобном администрация даже помыслить бы не посмела.

Да вот только я не беззащитная девочка. И господа мошенники глубоко ошиблись, выбирая жертву.

Угрожающе прищурившись, громко произнесла:

— Перейти на ручное управление.

— Автопилот отключен, — тотчас сообщил мужской голос.

Лихо сдав задним ходом с малюсенькой парковки, я резко ударила по педали газа и стремительно понеслась вдоль высоченного забора.

Сейчас эти гаденышам не поздоровится!

Немного ранее. Императорская южная школа

В шикарной приемной ректора царила тишина. Замерев на краешке стула для посетителей, худощавая женщина встревоженно наблюдала за стройной красавицей-блондинкой. Презрительно кривя губы, та поливала из маленькой лейки многочисленные цветы.

Наконец-то закончив, личный помощник ректора Александра Рябцева поставила лейку в шкафчик, посмотрела на коллегу.

— Ненавижу это занятие, — брезгливо поморщилась она, неторопливо подошла к рабочему столу, уселась и равнодушно поинтересовалась: — Мам, ты зачем пришла-то? С отцом проблемы?

— Да что с ним сделается. Лежит, на протезах ходить отказывается, — Авдотья Никитична обреченно махнула рукой. Затем просительно улыбнулась и тихо проговорила: — Я тебя увидеть хотела, на работе ведь только изредка и встречаемся. Как живешь-то одна, доченька? Как спишь, как кушаешь? — в голосе матери слышалась искренняя тоска.

Двадцатипятилетняя красавица недовольно скривила губы. Потом, пренебрежительно усмехнувшись, ответила:

— Нормально живу. Но, надеюсь, скоро будет еще лучше.

Главный бухгалтер знаменитой на всю страну школы быстро глянула на запертую дверь, нервно сцепила пальцы и негромко спросила:

— Сашенька, а ректор когда из Москвы должен вернуться?

— Обещал сегодня после обеда, — Александра лениво крутанула на столешнице ручку.

— После обеда, — эхом повторила Авдотья Никитична. Вновь настороженно глянув на дверь, попросила: — Поговорить бы нам… серьезно.

Скорчив недовольную мину, Александра демонстративно потерла камень на кольце. Едва замерцал призрачно-голубоватым светом защитный полог, девушка вопросительно приподняла идеально очерченную бровь.

Подавшись вперед, встревоженная мать горячечно зашептала:

— Родная моя, может, ты зря это затеяла? Душа у меня изболелась. Как бы беды не вышло с этой Метельской, — женщина машинально потерла ладонью впалую грудь. Глубоко вздохнув, умоляюще попросила: — Остановись! Еще же не поздно все прекратить!

Александра, прищурившись, посмотрела на мать. Выдержав паузу, с присущим ей высокомерием поинтересовалась:

— И как ты это представляешь?

Не почувствовав подвоха, Авдотья Никитична радостно вскинулась.

— Просто скажешь Роману, что передумала. Он, хоть и начальник охраны, а за тобой же как бычок на веревочке ходит, послушается и не пикнет. Снимет запрет на вход для Метельской, все и кончится, — она уверенно кивнула в такт своим словам и с мольбой продолжила: — Девочка моя, не будет тебе счастья от этих шести миллионов. Пусть и вынуждена я в этом году уйти не пенсию, но не тревожься, голодать не придется. У тебя зарплата хорошая, мы с отцом за жизнь сколько-то скопили, проживем как-нибудь. Малышка моя, предчувствие у меня плохое. Не о себе тревожусь — о тебе!

Нарочито медленно поднявшись, красавица встала около стола. Скрестив руки на груди, окинула родственницу полным презрения взглядом и процедила:

— Ты говорила, что любишь меня. Выходит, мама, ты врала мне всю жизнь?

— Кровиночка моя, ты что? — потерянно пробормотала женщина. — Я же всем сердцем…

Стремительно приблизившись, Александра нависла над матерью и с угрозой зашипела:

— Ой ли? Не ты ли шесть лет назад законопатила меня в эту дыру? — пренебрежительно скривившись, тоненько запищала: — Доченька, у нас такое тепленькое местечко освободилось! Зарплата отличная, работа легкая! Я похлопотала, тебя возьмут! — она с отвращением поморщилась. — А теперь ты рушишь мои планы и хочешь, чтобы я здесь всю жизнь пахала? Жила в нищете? Это так выглядит великая материнская любовь?

— Доченька, ты же у меня одна. Я все для тебя делаю, — на грани слышимости прошептала разом поникшая Авдотья Никитична.

— Не заметно, — зло процедила Александра. — Ты убеждала, что здесь легко найти обеспеченного мужа. Однако сколько я тут торчу, что-то так никто и не нашелся, — девушка с ядовитой ухмылкой развела руками и внезапно зло выдохнула: — Гад наш ректор! Тоже мне, борец за репутацию школы выискался! Вы там сидите в вашей бухгалтерии и думаете, что у меня отбоя нет от кавалеров? — красавица нервно заходила по приемной. — Ну да, конечно! Так же, как и остальным сотрудникам, в сторону титулованных молокососов мне даже дышать запрещено, а уж принимать знаки внимания и подавно. Сразу уволит с волчьим билетом[2]. Сволочь! — она отчетливо скрипнула зубами.

— Сашенька, ну тебе ведь достойные мужчины предлагали выйти замуж. И не раз, — робко напомнила Авдотья Никитична и примирительно добавила: — Сама же всех отвергаешь.

— Те, что для тебя достойные, для меня — неудачники и нищеброды. Я заслуживаю гораздо большего, чем стать женой простолюдина, — ледяным тоном отчеканила красавица. Резко развернувшись, она уселась за рабочий стол и негромко, но уверенно продолжила: — Мои лучшие годы уходят, и я не желаю гнить в этой школе до старости, надеясь на чудо. Это для тебя шесть миллионов огромные деньги, а в столице их хватит лишь на первое время, пока не налажу личную жизнь. И если ты меня действительно любишь, то поможешь получить эти жалкие гроши.