Незримая (СИ) - Изотов Александр - Страница 47

А вот где, на хрен, Ключевец⁈

Всё же совесть кольнула мою прожжённую душу… Я надеялся спасти Вячеслава, вытянув из его души Одержимого. Для этого требовалось, конечно, чтобы разум Ключевца остался целым и нашёл способ спрятаться где-нибудь в глубинах подсознания.

Если он погиб в этой Геенне Огненной, мне будет очень жаль. Но стоять и грустить пока времени не было.

Чтобы войти в храм, надо было подняться по лестнице ко входу, скрытому под массивным козырьком. Его украшали обломки древних статуй, явно построенные когда-то Высшими.

Может быть, и у Низших когда-то была своя культура. Но те извращённые ценности, что насадили им великолунцы и чернолунники, выжгли в памяти дикарей все стремления к мирной жизни.

Всё это пронеслось в моих мыслях, пока я летел вверх по ступеням. Ещё немного, и я внутри. Высший маг из разума дикаря тогда подробно показал мне, где вход в тоннель — сначала прямо, потом налево, и вниз по винтовой лестнице…

Мир снова перевернулся. Даже мои «угольковые» уши заложило от грохота, и храм передо мной просто треснул до основания, выпустив в небо клубы чёрного дыма. Рухнул козырёк над входом, утративший опору, в мою сторону понеслась волна пыли и грязи, смешанная с тем же чёрным дымом. Ступени заёрзали, стали расползаться под ногами…

Да твою же псину!

Я пытался перепрыгивать сразу на десятки метров, устремляясь к разрушенном входу. Его не завалило полностью, потому что две половины храма так и разъезжались, увеличивая трещину. Вот только если они обвалятся внутрь, в тоннель я попаду очень нескоро…

Волна пыли ударила мне в морду. Всё заволокло гарью и дымом, и будь я сейчас в образе человека, наверняка дышать было бы уже нечем. «Уголёк» всё же повыносливее.

Я почуял, как внутри пирамиды что-то шевельнулось — что-то окровавленное и живое. Будто стукнуло сердце, только размером с десятиэтажный дом. Я понимал, что вижу всё это энергетическим зрением, и что огромного куска мяса там нету, но всё равно меня передёрнуло.

А потом даже моя раскалённая шкура покрылась мурашками, когда чистый, уже не сдерживаемый бетонными стенами поток чужеродной псионики воткнулся в мой мозг. Я как раз перепрыгивал плиту козырька, залетая в пролом, как мир раскололся передо мной на яркие осколки.

Лишь на миг перед тем, как мой разум погрузился во тьму, меня озарило знание. Языческий алтарь внутри храма, созданный дикарями — это своего рода искусственный Вертун. И он так же противен природе, как и самому себе…

В темноте я думал, как же его назвать. Я видел, что Вертун был красно-чёрного цвета, вроде грязной венозной крови… Кровавый Вертун?

Ну, пусть Кровавый…

Что я ещё чувствую?

Знакомое, зудящее чувство. Оно пронизывает меня насквозь, пытается достучаться до угасающего мозга.

Тим, ты забыл! Ты всё время помнил о своей главной цели, но ты забыл…

Что я забыл? О чём я должен вспомнить, ощутив ментальный удар по своей бедной «угольковой» башке?

Воняет дымом. Палёной плотью… А как ещё должно вонять от проклятого Вертуна? Кстати, а запах ведь похож на те свечи, что я уже встречал.

Ну точно! Свечи, дым которых выгнал духов Рюревских из их усыпальницы. Именно этим же дымом чернолунники пытали в своём монастыре людей, в которых вселялся Легион.

Он не даёт Легиону выскользнуть из захваченного тела. Он не даёт вообще любым беспокойным душам перемещаться.

Нет, это не то…

Думай, Тим, ты должен вспомнить что-то ещё. Что-то очень важное, касающееся лично тебя.

Вот только уже поздно.

Я успел увидеть свой кокон. Мой уютный скрытый мирок, где разум может переждать любую ментальную атаку.

Вот только уже через секунду в скорлупу кокона с той стороны грузно ударилось что-то тяжёлое. Всё покрылось светящимися трещинами, и разлетелось, не выдержав и мгновения.

Такой мощной псионической атаки человеческий разум не способен выдержать, даже если он заключён в оболочку элементаля. Мой кокон сработал, пытаясь спасти остатки моего сознания, но всему есть предел.

Здесь предела не было. Слишком мощный удар. Тысячи мёртвых магов, заключённые в вечный плен, сильнее одного псионика…

Где-то далеко, на краю угасающего сознания, раздался женский визг. Нет, не полный ужаса, а скорее весёлый такой, сразу переходящий в смех.

Эвелина?

— Эвелина⁈

Очнувшись, я попытался сесть и сразу же заехал лбом обо что-то твёрдое. Темнота перед глазами раскололась искрами, в ушах зазвенело.

— Твою псину! — выругался я, и моя ругань разнеслась в темноте долгим эхом.

А потом эхо принесло мне в ответ чей-то слабый скулёж, и я замер. Едва послышался этот звук, как память тела… нет, память разума подстегнула организм — опасность!

Мурашки побежали по всему телу, от пяток и до самой макушки… Напоминая, кстати, что с телом-то как раз не всё в порядке. Нога перебита, и на половину спины огромный синяк.

— Жжёный-жжёный-жжёный пёс! — в панике зашептал я, шаря руками по глыбе, висящей надо мной.

Я сразу вспомнил, что это за место. Капитский Ново-Йорк, как у нас называли этот город, его восточные руины… Точнее, бывшая канализация под ними, целая сеть подземных колодцев и шахт.

Одна часть моего сознания понимала, что всё это — галлюцинация, но другая прекрасно помнила, что здесь я в прошлый раз чуть не сдох. Много раз чуть не сдох, и спасло меня реально чудо.

Глаза, наконец, привыкли к темноте, и я, уперевшись в глыбу надо мной, подтащил тело. Несколько просветов сверху, через которые видно ночное небо, только подтвердили мои мысли.

И вправду, всё так же, как было в прошлый раз… Я прячусь в проломе под завалами, пытаясь спастись от стаи мутированных крыс. Они хозяйничают в этой канализации, и это именно их поскуливание, чем-то отдалённо напоминающее мышиный писк, приближалось ко мне.

Из оружия только нож… Мой «свисток» завалился в огромный колодец, когда эти муто-крысы первый раз напали на меня. И ведь я ещё потом полезу за оружием вниз, и там тоже чуть не сдохну…

Рычание учуявших меня тварей сразу прочистило мозги.

— Уроды! — я, упираясь руками, стал заталкивать себя глубже под завал, — Сволочи! Крысы… ха… капитские!

Здесь было узко, даже ноги в коленях не согнуть, и приходилось работать только лопатками, локтями и пятками. Как спину больно! Скулёж приближался, но уже отчётливо слышался хруст множества лап, врезающихся когтями в камни.

Я ничего не мог с собой поделать. Страх, испытанный тогда здесь, настолько глубоко впился мне в подкорку, что мозг отказывался рассуждать логически. Это был мой первый экзамен, как настоящего подготовленного псионика, и одновременно моё первое серьёзное задание.

Я его прошёл. И потом понял, что шутки кончились, что теперь я псионик… Снайпер-диверсант, у которого не будет лёгких заданий.

Зашуршали мохнатые тела, пытающиеся пролезть под завал. Заскрипели сдвигаемые блоки, зарычали голодные глотки. Я видел во мраке поблёскивающие глаза и клыки, но, к счастью, они с трудом могли сюда пролезть.

Капиты сами создали этих тварей, которые могли чуять псиоников, и сами же теперь от них страдали… После войны и землетрясения, уничтожившего большую часть Ново-Йорка, они так и не восстановили эту часть города.

Мои колени вдруг почувствовали свободу, я протиснулся ещё, и через секунду надо мной открылось звёздное небо. Красиво…

Огромная часть города когда-то обвалилась вниз, в коллектор, и я смотрел на полуразрушенные небоскрёбы вокруг. Они торчали по краям кратера, словно зубы какого-то громадного, мифического чудовища, в пасти которого я оказался.

Рычание приближалось, твари удачно штурмовали узкий лаз под завалом, и я, опомнившись, подхватился. Попытался вскочить на ногу, и тут же свалился от боли.

— Твою мать!

Глядя на катышки кирпича и камней под руками, облачёнными в кевларовые перчатки, и выдувая под собой пыль бешеным дыханием, я пытался успокоиться.