На острие мезальянса (СИ) - Вельямет Каталина - Страница 1

Приоткрыв плотную тёмно-коричневую занавесь, Анна Лейн выглянула на улицу. За окном проносился сказочный пейзаж, словно все существующие в мире краски были сосредоточены в одном месте. Охнув на очередной кочке, девушка схватилась за платок, с целью поскорее вдохнуть аромат успокаивающей настойки, которую ей насильно всучила Леди Эрвингтон.

В очередной раз, мысленно поблагодарив директрису, Анна едва сдержала рвотный позыв, так как на объездной дороге трясло просто с невероятной силой. Да и сама карета оставляла желать лучшего, деревянная будка в которой и ноги вытянуть было тем ещё испытанием, и это не считая попутчиков. За всё время в пути это был первый день, когда ей удалось остаться в одиночестве и не делить пространство с посторонними людьми.

Спрятав платок в тонкую кожаную сумочку, девушка поправила складки на коричневой юбке и тяжело вздохнула. Коричневый цвет стал её приговором на всю жизнь, ведь платья воспитанниц пансиона Эрвингтон одинаковы как для пятилеток, так и для выпускниц. Раньше этот отвратительный цвет казался приятным, но за годы проведённые в пансионе, стал раздражать. Шерсть и хлопок, всё чего достойны бедные сиротки, а цвет только подтверждал их положение и даже кремовое кружево у ворота, никак не спасало.

Чёрная пелерина лежала на сидении рядом и если бы была такая возможность, Анна уже давно переоделась бы в нечто более практичное. За какие-то пару недель, весна от промозглой серости перешла к буйному цветению. Словно бы стремясь наверстать упущенное, солнце своими золотистыми лучами так нагревало землю, что в середине дня было нечем дышать.

Неожиданно карета остановилась, а спустя мгновение дверцу открыла тучная женщина, кое-как забравшись на деревянное сиденье, она с силой постучала по стенке.

«Вот и закончилось моё одиночество.» — с долей горечи подумала Анна, переведя взгляд к окну.

И вот снова мимо проносится восхитительный пейзаж, состоящий из лесистых холмов и зелёных лужаек. Пусть два княжества и находились рядом, но в родном Илуре не было и в половину так красиво как в Эльравиле, где ей предстояло провести как минимум несколько лет жизни.

Тут же вспомнились слова Леди Эрвингтон:

«У молодой женщины, оставшейся без средств к существованию, не так уж и много возможностей. Выйти замуж или найти место, соответствующее её положению. Не думаю что ты со своим образованием и тягой к знаниям, будешь рада коротать свой век в качестве покорной жены, не слишком выдающегося человека. А остаться в пансионе ты не можешь.»

Отчасти, это был выбор без выбора, но в чём-то директриса была права — замуж Анна не очень то и стремилась. Для этого и пропускала смотрины, которые устраивали всего два раза в год.

В течение десятины парни посещали понравившихся девушек и находили себе невест. Для Анны это всегда было испытанием, их оценивающие, сальные взгляды прилипали не хуже жира со дна котелка. Всего десятина на то, что бы познакомиться и официально попросить руки, этого же так мало что бы принять решение. Как и все воспитанницы, Анна и сама мечтала выйти замуж, но не впопыхах за первого кто предложит, а по зову сердца.

Всё бы ничего, но ситуация осложнялось отсутствием приданного. Главной ценностью воспитанниц пансиона были знания, поэтому они могли стать хорошими жёнами для малограмотных мужчин, но при этом и не каждый мог подойти. Своих девочек, Леди Эрвингтон отдавала только за хорошо обеспеченных, но при этом не слишком знатных кандидатов. Чаще всего к стенам пансиона на смотрины приходили ремесленники и торговцы, хотя иногда девушки выходили замуж за кого-то из обнищавшей аристократии. Седьмой сын барона не такая уж и плохая партия, особенно если учитывать положение воспитанниц.

И пусть родные края остались далеко позади, а за окном мелькали лесистые холмы Эльравила, на душе было всё так же неспокойно, как и перед отъездом.

***

Последняя зимняя ярмарка поражала своим многообразием, купцы, будучи навеселе могли отдать свой товар за полцены, если хорошо поторговаться. Но учитывая, что у девочек из пансиона с деньгами всегда было туго, никто не обращал на них внимания. К некоторым прилавкам они, можно сказать прилипали, и никакими увещеваниями их нельзя было отогнать. Пусть купить понравившуюся ленту или гребень не на что, но смотреть не запрещено.

То тут, то там можно было увидеть стайки молодых девушек в одинаковых, коричневых плащах. Леди Эрвингтон разрешала иногда покидать пансион, видя в этом возможность для поиска жениха, но Анне просто нравилось гулять по улицам, наблюдать за людьми и изучать их. Поэтому когда чья-то рука потянулась к кошельку на её поясе, первой эмоцией было удивление.

Мальчишка что срезал кошель, сразу же ринулся в самую гущу толпы. Кто-то назвал бы потерю в два десятка медяков незначительной, но для воспитанницы Эрвингтона это было настоящее сокровище. Поэтому Анна тут же бросилась за вором. Расталкивая случайных прохожих, она боялась упустить мальчишку и сама того не заметила как оказалась за пределами ярмарочного городка.

— Отродье Искушающего! — выругалась она, заметив как мальчик скрылся в одной из крытых повозок кочевого народа. На это указывали резные украшения и жёлто-красные ленты, развивающиеся на ветру.

Подходить ближе было боязно, но жажда справедливости оказалась намного сильнее здравого смысла. Подойдя ближе, Анна принялась что было сил стучать по двери и спустя мгновение, услышала шум.

— Кого там Искушающий принёс? — раздался скрипучий старческий голос, после чего дверь открыла достаточно молодая на вид женщина. — Чего надо?

Столь большое различие между внешностью и голосом поразило девушку. Но напомнив себе о том что отступать уже поздно, она распрямила плечи и бросив взгляд на воришку, произнесла:

— Этот мальчик украл мой кошель. Я требую его вернуть!

— Лани, ты разве что-то брал у этой добропорядочной горожанки? — выгнув бровь, спросила женщина всё таким же голосом, который ну просто не мог принадлежать такой молодой даме.

— Никак нет, тётушка. Да век мне хлеба не есть, если соврал!

— Вот видишь, не он это был.

— Я по-хорошему прошу, верните кошелёк, там и денег то не много, но это всё что у меня есть. — попыталась надавить на жалость Анна и заметив нотки сочувствия во взгляде, продолжила. — Всего несколько медяков, но эти деньги мне достались тяжёлым трудом.

— Наверное, молодая здравомыслящая леди, вроде вас, не верит в предсказания и судьбу? — неожиданно спросила женщина, выйдя на улицу.

— Как? — пролепетала Анна. — Какой странный вопрос! Я прошу просто вернуть мне мою вещь.

— Позвольте вашу руку?

Девушка заколебалась, подозрительно глядя на незнакомку. Чёрные как уголь волосы, выбивались из-под яркого платка, такие густые, они лежали на плечах крупными кольцами. Под стать платку был и наряд, такой же яркий, в тёплых оранжево-красных тонах. Широкие медные серьги выгодно подчёркивали смуглую кожу. Всё в её образе навевало мысли о солнце, вот только глаза сильно выбивались из общей гармонии. Они были ярко-голубые, при дневном свете почти прозрачные, что навевало жути. Это определённо была представительница народа Садхи, одного из немногих оставшихся кочевых племён.

«Прилично ли мне выполнить такую просьбу?» — подумала Анна, не зная, что и делать. Эта невозмутимость сбила её с первоначального настроя.

— Я только хочу заглянуть в ваше будущее. — с улыбкой произнесла женщина. — То что вы проделали такой путь, должно быть в этом есть знак судьбы.

— Но я в это не верю.

— Тогда ничего и не теряете. — она наклонилась вперёд и быстрым движением сама взяла девушку за руку.

— Вы подошли к решающему моменту в своей жизни, я бы даже сказала к переломному. — произнесла она немного нахмурившись. Склонив голову набок, она держала ладонь Анны раскрытой и едва касаясь, разглядывала причудливый узор. — Вас ждёт большое путешествие, совсем скоро вы окунётесь в совершенно другой, отличный от всего того, что вам было известно раньше, мир. Этот мир сначала покажется вам чуждым и холодным, но потом вы узрите прекрасные цветы под ледяным одеялом. Как пробуждается природа, так и ваши чувства пробудятся от сна. Но вы должны быть осторожны, очень осторожны.